Алёна Водонаева была куда резче:
“Фу, как противно от новости про Ефремова, это просто чудовищно, это не поддается никакому объяснению. Ну ладно, ты хочешь сдохнуть… Но ты подвергаешь риску жизни других людей… Я считаю, что люди, которые садятся за руль в нетрезвом состоянии, – просто исчадья ада”.
Алексей Панин, узнав об этих высказываниях, дал резкий ответ Водонаевой и Пескову, записав видео:
– Сейчас всякие типа Алёны Водонаевой высказываются по поводу ситуации, в которую попал Ефремов. Да, Миша, наверное, не должен был садиться за руль пьяным. Но Мишу нельзя сажать в тюрьму, и никакие типа Алёны Водонаевой поганый рот свой не должны открывать. Теперь еще и Песков комментирует Ефремова. Вы забыли, как вы ему награды давали? Не дай Бог, если бы на месте Миши оказался Безруков, Хабенский – эти путинские, этого вопроса, сидеть в тюрьме или нет, не было бы.
Из моей беседы с Паниным, что состоялась накануне отъезда актера в Испанию; тогда, летом прошлого года, процесс по «Делу Ефремова» был в самом разгаре.
Вы хулиган и дебошир?
– Нет. Это все средства массовой информации, СМИ желтые. Вот, я понимаю, о чем вы говорите – дебош в самолете. Дебоша не было. Мы видим какие-то фотографии. Ну, подождите. Если я дебоширил, ну, почему же все сняли, как я выхожу из самолета, а как дебоширил-то, ой, не сняли?
У меня дочка, когда это все читает, она смеется. Потому что она очень часто бывает рядом. Мы вылетали из Симферополя с Нюсей. Я боюсь этих самолетов, хотя всю жизнь на них летаю. Выпиваю. А здесь даже и не пьяный-то особо был. Так, чуть-чуть мы винца выпили. И Нюся сидит, в окно смотрит. А мы на рулежку вот даже еще не выехали, вот только двери закрыли. Она говорит: «Пап, так улетать не хочется». А мне тоже не хотелось. Вот у нас еще друзья в Симферополе остались. Я девчонок зову, стюардесс, и говорю: «Слушайте, можно мы выйдем» Они говорят: «А, ну, чего? Прямо приспичило?» Я говорю: «Ну, пожалуйста». Они: «Ну, мы обязаны доложить типа в милицию. Потому если мы уже двери закрыли». А самолет, надо заметить, опоздал на полтора часа. И авиакомпании очень удачно списать этот дебош на какого-нибудь. А тут Панин подвернулся – идиот: «А давайте я выйду». И они повесили все на меня. Они и так должны были уже там оплатить людям какие-то пересадки пропущенные.
И вышел этот второй пилот. Или нет, командир корабля. Он подошел и мне говорит: «Алексей, какие-то проблемы?» Я говорю: «Нет, ну, пожалуйста». Он говорит: «Да, пожалуйста». Я говорю: «У вас нет претензий?» – «Нет претензий». Мы вышли. Ребята-менты нас отвели к себе. Мы написали заявление. Они купили Нюсе мороженое и отвели нас на такси. Все. Никакого дебоша. Но на следующий день все заголовки: «Алексей Панин устроил дебош в самолете».
Ну, это хороший такой пример, который показывает на самом деле, что равенства нету. Потому что понятно, что если это был бы обычный пассажир, не «человек с лицом», не артист, то его бы просто послали с этой просьбой. Вы же понимаете, да?
– Может быть, да, не знаю. Я клянусь, честное слово, вот хотите верьте, хотите не верьте, «звездочку» все ловили. Период звездной болезни Алексея «я артист, дайте мне там что-то», давно уже прошел, и вообще никому ничего не доказываю.
Так у вас уже это на автопилоте, просто по умолчанию. Вы же понимаете, что на вас реагируют, осознаете, что привлекаете внимание, что идут навстречу в каких-то вещах.
– Нет, это, безусловно, приятно. Но никаких вот этих вот, как пресса любит преподать, вообще абсолютно этого нет: «Я – артист. Дайте мне то». Да, вообще все по-другому в моей жизни.
Михаил Олегович как бы тоже артист, и вот попал в такую ситуацию.
– Да, все садились за руль пьяными. Ну, не все, но многие, многие.
Когда вы говорите «все», имеете в виду свое окружение, богему? Или прямо всех-всех?
– Понимаете, Михаил Олегович – мой старший, так сказать, товарищ. Я не причисляю себя к близкому кругу его друзей, как Дима Харатьян, Гарик Сукачёв, Ваня Охлобыстин. Миша старше меня. И у нас с ним, как мне кажется, очень теплые отношения, хотя и не самые близкие.
Мое отношение к нему безоговорочно просто – он великий артист. И было очень много случаев, когда я еще снимался в кино много, и когда меня часто приглашали, я выходил на съемочную площадку и говорил: «Знаете, ребята, вы ошиблись. Это должен был играть Михаил Олегович Ефремов». И такое я говорил, как минимум, в своей жизни раз десять.
Карен Шахназаров про Михаила Ефремова и Алексея Панина
Вспоминал обоих актеров-скандалистов в беседе с режиссером + ТВ-экспертом Шахназаровым.
Как относитесь к ситуации с Ефремовым?
– О, я вообще не комментирую это дело просто потому, что я Михаила хорошо знал с детства. Ну, дай Бог, ему, конечно. Эта ситуация отвратительная, что говорить.
Вы поддерживаете его?
Ну, я не понимаю, как можно Михаила в этой ситуации поддерживать. Я даже не понимаю, как он может сам себя поддерживать.
В этой ситуации ему надо было бы, на мой взгляд, повиниться. Сказать, простите, да, я виноват.
Это ужасно – убить человека. Причем, понятно, бывает случайность. Но мы же знаем ситуацию. Поэтому я, если хотите, сочувствую по-человечески в силу того, что я его знаю с малых лет, но, конечно, его поступок оправдан быть не может.
Беседовали об этом с Алексеем Паниным. И он сказал, отвечая на этот вопрос, что все пьют за рулем. Имея в виду, видимо, все-таки ваш цех кинематографический.
– Панин. Моральный большой авторитет.
Я не знаю. Господин Панин, видимо, не только пьет за рулем, но и делает массу другого, чего не надо делать. Это вообще не пример. Господин Панин, на мой взгляд, совершенно разложившаяся фигура.
Право на биографию
Про самый известный из ефремовских проектов тоже говорили в студии канала «Москва 24».
Я беседовал с Андреем Васильевым – продюсером вашего совместного проекта «Господин хороший». И как у профи матерого спросил, какой бы вопрос он – в качестве журналиста – задал Михаилу Ефремову, который персонифицирует этот проект.
– Он на пенсии как журналист, я просто предупреждаю. Медиа-менеджер прошлого десятилетия.
Прошлого столетия даже, я сказал бы. Но с опытом. Опыт-то не пропьешь. Так вот, вопрос, на самом деле очень правильный: насчет того, что не боишься ли ты, что настолько сольешься с этим самым проектом, что перестанешь быть актером, что тебя попросту перестанут приглашать режиссеры? Потому что бренд «Михаил Ефремов» будет ассоциироваться исключительно с «Господином хорошим», с «Гражданином поэтом». Не политическая мотивация здесь, нет, а вот просто приклеится к тебе вот эта вот маска.
– Ну, «Гражданин поэт» же не приклеился.
Фактически это ведь один и тот же проект.
– Это разные проекты. Все-таки больше от себя я работал в проекте «Гражданин поэт». Было больше, скажем так, интеллектуальной какой-то работы. А в «Господине хорошем» больше, скажу, хулиганства. И, что очень радует, много разных жанров и много разных персонажей.
Помню, делали номер по жанру «Христарадина» от моего же имени, по поводу переаттестации артистов, поэтов, творческих профессий каждые пять лет. Ну, я же вот там – один раз, а все остальное-то я же – в разных персонажах. А если привыкну, ну, что поделаешь… Буду, значит, до гробовой доски господитьхорошить и гражданинпоэтить.
А тебе когда-нибудь предлагали роли, которые ты не принимал нутром? Чувствовал, что это не твое, но ты вписывался в них из-за денег, допустим? Или из-за возможности сняться у хорошего режиссера?
– Ну, скажем так, из-за денег вписываешься во все.
А хотел всегда сыграть такого брутального… Но это не мое совершенно. Я все-таки шпентик как бы с детства. Всегда стоял в конце класса, ну, вот по росту.
Неужели? Какой у тебя сейчас рост, кстати?
– Сто семьдесят пять. У меня и рост не маленький. Может быть, я какой-то невыдержанный, какой-то расхристанный, развинченный… Поэтому мне не удается. Но хотелось чего-то такого сурового, с малым движением. Я в каких-то фильмах, может быть, даже и пытался это делать. Но если мне сразу не говорят, что «ох!»… Хотя есть люди, которым те фильмы нравятся, но их не так много. Как, например, «День выборов» или «Бешеная балерина».
Я думаю, это потому, что ты сориентирован на свою микросреду, а не на массовую аудиторию. Вряд ли ты хорошо себе представляешь массового зрителя, понимаешь, что он любит, а что нет.
– Почему? Я думаю, что массовый зритель любит все хорошее. А все плохое не любит. Как и любой.
Ну а что это такое – хорошее?
– А это уж как я сойдусь со зрителем, как он меня прочувствует. И если у меня будет, как мне кажется, действие, как учили, действие правильное, то все остальное приложится: от себя пойду, как можно дальше по правильному действию, то все будет хорошо.
Сам в кино – в качестве зрителя – не очень ходишь?
– Я в кино не очень хожу в последнее время, да и вообще…
Ну как, я с детьми хожу. Но это тоже редко бывает, к сожалению.
А почему? Внимание толпы?
– Да нет. Кепочку можно надеть. Это не самая большая проблема в жизни. А потом еще же есть фишка с мобильным телефоном, когда ты все время идешь и как бы по телефону разговариваешь и людям неудобно тебя отвлекать.
«Детишки»
Ну, Охлобыстину-то (он мне рассказывал) дети просто подарили курточку с таким огромным капюшоном, специально для походов в кино. А расскажи про детишек своих.
– Хм, «детишек». У меня уже два взрослых дядьки старшие.
Но все равно же для тебя детишки. У тебя дочери же еще?
– Да, потом пошли дочери. Анна-Мария, Вера, Надя. И Боря, самый маленький, – Борис Михайлович.