знанием» (и единственным предметом, который я не сдал с первого раза).
Идея была вроде бы проста. Каждая хозяйка, собираясь в магазин, знает, сколько чего ей надо купить. Акулы капитализма в безудержном стремлении к чистогану стараются навязать ей то, что ей не нужно, поэтому «у них» происходят постоянные кризисы. А мы перевернем эту пирамиду: заранее посчитаем, кому чего сколько нужно, ровно столько произведем и распределим по справедливым, учитывающим покупательскую способность народа ценам.
Возможно, в XIX веке, когда Маркс и Энгельс писали свой «Манифест», эта идея еще имела какое-то право на существование. Но когда в ХХ веке дело дошло до практики, быстро выяснилось, что запланировать и добиться выполнения плана можно только в приоритетных отраслях промышленности, каковыми для руководства СССР всегда оставались оборонные. Во всем, что касалось товаров народного потребления, включая продовольствие, нарастал хаос, а западные экономисты тогда уже доказали утопию предсказания потребительского спроса.
Директор советского магазина, мысля вполне «по-капиталистически», конечно, тоже понимал, какие товары и почем он сможет продать, но ему слали такие, которые никто не покупал, и через какое-то время их приходилось списывать. Производство этих никому не нужных товаров было уже оплачено, в результате нарастал кризис в денежной системе. Каждый руководитель предприятия, пройдя длинный путь и став «зубром», конечно, знал, что у него есть и что он может. Но на уровне отрасли, не говоря уже о народном хозяйстве в целом, картина полностью размывалась. В отчеты включались единицы произведенной продукции, но не было учтено ее качество, которое из-за отсутствия конкуренции становилось все хуже. Чем более широким был взгляд планирующего, тем чаще использовались обобщенные показатели, например, в животноводстве — «белок». Отчеты показывали количество произведенной продукции, например в центнерах зерна, но это отнюдь не гарантировало, что часть этого зерна где-то уже не сгнила или с самого начала не была негодной даже на корм скоту.
Покупателям, которые оказались в магазине одновременно с генсеком, крупно повезло: наверняка на прилавок «выбросили» колбасу. Но загадку ее исчезновения так просто было не разгадать
9 июля 1983
[Архив Горбачев-Фонда]
О заведомой утопичности социалистических планов нельзя было говорить вслух под угрозой отлучения от профессии или партийной должности. Принудительность социалистической парадигмы, в рамках которой учились не только все будущие экономисты, но и специалисты любых других специальностей, а также защищались диссертации, порождала не просто отставание советской науки от предметных экономических теорий, интенсивно развивавшихся на Западе, но вовсе отметала это знание как заведомо бесполезное.
СССР гордился твердыми ценами, которые по основным видам товаров можно было изменить только по решению ЦК: это был не экономический, а политический вопрос. Горбачев приводил аргумент о твердых ценах в полемике с Тэтчер, умалчивая о том, что по таким ценам многие товары уже невозможно было купить. Рост цен, обусловленный необходимостью как-то балансировать плановую экономику, начался отнюдь не при Горбачеве, напротив, он так и не решился на этот шаг, и в период перестройки цены росли только на рынке, но не в государственных магазинах — там просто ничего не было.
Между тем еще 1973 году решением ЦК и Совмина были повышены цены на рыбу ценных пород, меха и крепкий алкоголь; с 1 апреля 1977 — на ковры, хрусталь, шелк, книги, авиабилеты и проезд в такси; с 1 марта 1978 — на золотые и платиновые изделия, а также на куда более популярную группу товаров, потребляемую советским средним классом, — бензин, шоколад, кофе и услуги по ремонту автомобилей; 1 июля 1979 года Секретариат ЦК КПСС принял еще одно решение о повышении розничных цен на изделия из золота, натуральные меха, ковры на 50 %, серебра на 95 %, импортную мебель на 30 %, автомобили на 18 %, расценки в кафе и ресторанах в вечернее время были увеличены на 100 %; 15 сентября 1981 года снова подорожала массовая продукция повседневного спроса — алкогольная и табачная. Кроме того, были вновь повышены на 25–30 % розничные цены на ювелирные изделия, хрусталь, ковры, меха и меховые изделия, швейные и галантерейные товары из натуральной кожи, шерстяные и пуховые платки, гарнитуры мебели и фарфоровые сервизы; в 1982 году подорожали книги и журналы, в 1983-м — электроинструмент, строительные материалы, соки, телятина, грампластинки, музыкальные инструменты, нитки. Согласно расчетам Егора Гайдара, за 1981–1985 годы средние розничные цены на хлеб выросли на 6,6 %, картофель — на 7,9 %, овощи — на 4,4 %, кондитерские изделия — на 11,6 %, хлопчатобумажные изделия — на 17,9 %, телевизоры — на 10 %.
От народа при этом требовали повышать производительность труда. Народ отвечал анекдотами и стихами: «Если водка станет восемь / Все равно мы пить не бросим / Передайте Ильичу / Нам и десять по плечу». Горбачев сумел сразу завоевать симпатии своей молодостью и открытостью, но никто не ждал от него никакой «гласности». Ждали повышения уровня жизни — если не до западного, то хотя бы до колбасы по нормальной цене. Вооруженный «передовой теорией», он начал с решительных шагов, но в сторону прямо противоположную той, которая впоследствии составит экономическую суть перестройки.
Догнать и перегнать Америку
В середине мая 1985 года Горбачев совершил первую в должности генсека поездку по стране, выбрав для этого колыбель революции — Ленинград. Репортаж о поездке, вышедший по советскому телевидению, и сегодня доступен в интернете. Он открывается встречей в аэропорту, где пионеры почему-то в костюмах цвета одуванчика дарят генсеку цветы, затем он сам возлагает цветы к памятникам Ленину и героям обороны Ленинграда. Эти фрагменты были показаны в программе «Время» в те же дни, но не могли вызвать у зрителей ничего, кроме скуки, а самое интересное попало на экран не сразу.
Как вспоминает Горбачев, провожая его в аэропорту 17 мая, секретарь Ленинградского обкома КПСС Лев Зайков (сменивший Романова) вручил ему кассету с полной записью встреч, состоявшихся в городе. Эту кассету Горбачев посмотрел дома с женой, и она первая предложила передать ее на телевидение. Горбачев, с его слов, склонялся к тому, чтобы разослать копии по обкомам партии, но Лигачев, у которого он попросил совета, тоже высказался за показ репортажа по телевидению — как образца нового стиля руководства страной.
Потом кассеты с этим репортажем можно было купить на знаменитом Митинском радиорынке наряду с западной порнухой. Ничего нового по сравнению с тем, что он уже говорил с официальных трибун, Горбачев в Ленинграде не сказал — «бомбой» был сам факт того, что он остановил кортеж и, к ужасу охраны, вышел из машины на Невском проспекте в районе Московского вокзала, где его сразу окружила толпа прохожих. Их лица, попавшие на запись, и плач младенца на звуковой дорожке не оставляли сомнений в том, что это не специально подобранная массовка. Горбачев пространно отвечал на вопросы, говорил, что благосостояние советских людей будет зависеть от их работы (а работать они будут хорошо), а на предложение «быть ближе к народу» под общий смех ответил: «Куда уж ближе!» Так же проходили и встречи на заводах и в институтах города, которые не были заранее отрепетированы.
Николай Митрохин между тем провел анализ географии первых поездок Горбачева под отраслевым углом зрения. В ходе поездки в Ленинград он посетил завод «Электросила» (мощные электрогенераторы), Кировский завод (энергетические установки и турбины), объединение «Светлана» (электровакуумные приборы и микроэлектроника), Политехнический институт (готовил разработки и кадры для военно-промышленного комплекса). Все эти предприятия работали в первую очередь на ВПК, в частности на производство лазеров, на которые в то время делалась ставка в гонке вооружений.
Поразившая жителей СССР встреча генсека с народом в Ленинграде на площади Восстания у Московского вокзала: «Куда уж ближе…»
1985
[Из открытых источников]
В конце июня Горбачев поехал на Украину, где встретился с создателями самолета-грузовика «Руслан», посетил Институт электросварки им. Патона, который занимался сваркой и другими операциями в открытом космосе с помощью лазеров. В Днепропетровске он посетил Южный машиностроительный завод, о чем в газетах практически не писали, но Митрохин выудил подробности из изданных на украинском языке мемуаров: завод с таким безликим названием производил крупнейшую в мире межконтинентальную баллистическую ракету 15А18М — по западной классификации «Сатана».
Вывод, который на этом основании делает Митрохин, таков: что бы Горбачев ни говорил на встречах с народом, интересовал-то его в первую очередь военно-промышленный комплекс (ВПК). По факту в первые годы при Горбачеве основные инвестиции по-прежнему направлялись в оборонные отрасли. Хотя в 1985–1989 годах общесоюзный бюджет вырос (за счет ускоряющейся инфляции и печатания денег) с 777 млрд до 924 млрд рублей, доля расходов на оборону в нем сократилась всего с 16,4 до 16,1 %, а в 1987 году составляла 16,9 %. В абсолютных цифрах в 1989 году расходы на оборону достигли рекордной за все годы существования СССР суммы в 77,3 млрд руб., и по сравнению с 1980 годом они выросли почти вдвое.
С фактами тут не поспоришь, но их можно по-разному интерпретировать. Горбачева в этих поездках интересовали крупные и высокотехнологичные предприятия, именно на них как на «локомотивы» экономического развития и научно-технического прогресса он собирался сделать ставку. Все такие предприятия в СССР работали на оборону, на них были заняты сотни тысяч наиболее квалифицированных специалистов и рабочих, и надо было понять, что с этим делать, в частности возможна ли конверсия.
В конце 1980-х годов предприятия оборонного комплекса производили 20–25 % валового внутреннего продукта СССР. В оборонке были сосредоточены лучшие научно-технические разработки — до