3/4 всех научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ (НИОКР). Предприятия оборонного комплекса производили и большую часть гражданской продукции: 90 % телевизоров, холодильников, радиоприемников, 50 % пылесосов, мотоциклов, электроплит. Около трети населения страны проживало в зоне размещения предприятий ВПК.
Не говоря уже о лоббистах интересов ВПК на самом высоком уровне вплоть до генсеков ЦК, мысливших до Горбачева в парадигме «противостояния мировых систем», эту махину, повторяя слова из дневника Черняева, невозможно было «отправить на Луну». Сокращения военных расходов (с одновременными переговорами о разоружении — о них в отдельной главе) можно было добиться только путем конверсии, то есть перевода оборонной промышленности на выпуск предметов потребления, имеющих товарную стоимость.
С этой целью та часть оборонной промышленности, которая худо-бедно выпускала телевизоры, холодильники и стиральные машины, вплоть до 1991 года накачивалась инвестициями за счет, в первую очередь, зарубежных кредитов. Но при этом экономика СССР становилась все более открытой, и когда в 1988–1989 годах у предприятий и кооперативов появилась возможность торговать с зарубежными партнерами и оперировать валютой, в СССР в товарных количествах стали завозиться телевизоры, холодильники и стиральные машины несравненно лучшего качества, а часто и по сопоставимой цене.
В качестве производителя товаров, которые можно было продать потребителям, а не запустить в космос или выстрелить во что-нибудь, советская промышленность оказалась неконкурентоспособна. Инвестиции в нее не то что не успели окупиться, но во многих случаях поставленные в кредит производственные линии просто исчезли (об этом подробнее также в главе 16).
Материалы так и непроведенного пленума ЦК по научно-техническому прогрессу были использованы Горбачевым в июне 1985 года, когда было проведено Всесоюзное совещание по вопросам ускорения научно-технического прогресса. Участники выслушали — кто с воодушевлением, а большинство с недоумением — заверения Горбачева о том, что «задача ускорения темпов роста, притом существенного, вполне выполнима, если… перестроить управление и планирование, структурную и инвестиционную политику». Вслед за этим, воспользовавшись возможностью, все принялись тянуть одеяло каждый на себя: выбивать «фонды», которые теперь назывались «инвестициями».
Ускорение, в котором слышатся отголоски хрущевских обещаний «догнать и перегнать Америку», изначально было утопией: по мнению экспертов, растущее в 70–80-е годы отставание СССР от стран Запада было обусловлено в первую очередь тем, что еще в 60–70-е годы его руководство проморгало технологическую революцию в электронике. Компьютер, сравнимый с западными образцами, СССР так и не смог произвести, а без него в современной экономике делать было нечего. Иначе и не могло быть, если еще в 70-е годы кибернетика считалась чем-то вроде лженауки, а гигантские социалистические предприятия отвергали инновации, для внедрения которых у них не было стимулов.
Обреченный советский оборонно-промышленный комплекс рухнет сам по себе — с гигантскими проблемами и человеческими драмами — уже в 90-е годы, когда правительства Ельцина откажутся (тоже вынужденно) его поддерживать. Горбачев пытался его спасти, но лишь потерял на этом несколько лет, на которые опоздали его и ельцинские реформы, и космические суммы напрасных займов.
«Колхозный» рынок
События 1988-го и последующих годов оказались настолько яркими, что из первых трех лет горбачевского периода бывшие советские люди сохранили воспоминания только о «борьбе с пьянством и алкоголизмом» — безумной кампании, о которой стоит рассказать подробно.
Чем в это время было занято Политбюро? Обсуждением проекта новой программы КПСС — вот проект выступления Горбачева по этому вопросу
1985
[Архив Горбачев-Фонда]
А это сопроводительная записка, с которой Лукьянов отослал предложения Соломенцева Лигачеву. В тексте ничего примечательного нет, зато из «сопроводиловки» мы узнаем, что Егор Лигачев, чье имя в конце 80-х стало практически нарицательным, просил товарищей называть себя «Юрием»
26–27 сентября 1985
[Архив Горбачев-Фонда]
Фотографии многочасовых очередей у винных магазинов и драк в них до сих пор часто появляются в социальных сетях, вспоминаются и частушки, и анекдоты на эту тему, один из которых Горбачев даже воспроизвел в своих мемуарах: мужик, отлучившийся из очереди за водкой, чтобы «убить Горбачева», возвращается и объясняет, что «там очередь еще больше».
Решение об антиалкогольной кампании было инерцией андроповской кампании борьбы за трудовую дисциплину — от этой линии нельзя было, да никому и не приходило в голову отказываться. Мог сыграть какую-то роль и тот факт, что и семья Горбачева, и семья Раисы Максимовны были знакомы с так называемой русской (на самом деле общемировой) проблемой не только понаслышке. К постановлению Политбюро ЦК от 6 апреля 1985 года прикладывались экономические расчеты, доказывавшие, что экономические убытки государства от пьянства превышают доход от продажи алкоголя. Наверное, так оно и было, хотя мы уже говорили, что «аппарат» мог написать любую справку. Борьба с алкоголизмом действительно привела к некоторому снижению мужской смертности, повышению рождаемости и росту производительности труда, но бюджет СССР, и без того подкошенный падением цен на нефть, рухнул: доходы пищевой промышленности с 60 млрд руб. в 1985 году упали до 35 млрд в 1987-м.
Одновременно продажа сахара, из которого советские люди, несмотря на грозившую за это ответственность вплоть до уголовной, стали массово гнать самогон, выросла с 7850 тыс. тонн в 1985-м до 9415 тыс. в 1987 году. Для изготовления браги на фоне возникшего дефицита дрожжей использовалась томатная паста — это из личного опыта автора. Помимо широкого общественного недовольства, антиалкогольная кампания имела и другие не запланированные социальные последствия (как, кстати, и сухой закон, действовавший в США с 1920 по 1933 год) в виде расширения незаконной торговли из-под полы, обновления и роста теневых структур в торговле, а также усвоения паттернов незаконного поведения массой обычных граждан.
Борьба с алкоголизмом сама собой сошла на нет примерно к 90-му году, когда в кооперативных магазинах и ларьках появился первый завозной алкоголь. Отдельная статья в «Википедии», посвященная спирту «Рояль», относит его появление в бывшем СССР к 1992 году, но я хорошо помню связанную с ним историю 1991 года (подробности оставляю для других книжек).
Полоса газеты «Советская культура» с постановлением ЦК КПСС о борьбе с пьянством и алкоголизмом
18 мая 1985
[Из открытых источников]
Однако в первые годы правления Горбачева, кроме антиалкогольной кампании, было совершено еще несколько сопоставимых с ней по масштабу и глупости телодвижений отнюдь не в сторону рынка.
2 мая 1986 года было принято широко разрекламированное постановление ЦК КПСС и Совмина СССР «О мерах по коренному повышению качества», главной идеей которого было введение института госприемки. Для работы в этой структуре пришлось обучить или переобучить 70 тыс. человек. По мере движения к рынку, начиная с 1988 года, госприемка умерла сама собой, не успев даже дать заметные коррупционные всходы.
Продолжение политики «планового распределения» иногда приобретало экзотическую форму. Так, секретарь ЦК Александра Бирюкова, курировавшая легкую промышленность, вспоминает, как выпросила у Горбачева для этой отрасли 20 млрд руб. инвестиций: сначала он не соглашался, но, когда она сказала, что у нее как раз день рождения, распорядился выделить.
Наиболее последовательно Горбачев шел в направлении, обратном рынку, как ни удивительно, в сфере сельского хозяйства, которое знал лучше всего. Он решил реализовать тот недостающий пункт брежневской Продовольственной программы, от которого отказался в обмен на подпись Тихонова (см. главу 11): в ноябре 1985 года постановлением ЦК КПСС и Совмина СССР был образован Государственный агропромышленный комитет (Госагропром), в который были объединены пять прежних министерств и многочисленные ведомства.
Эта чисто административная реформа прямо противоречила идеям большей самостоятельности предприятий, которые одновременно обсуждались в окружении Горбачева. В 1989 году Госагропром умер, но никто этого даже не заметил, так как в это время, после принятия в мае 1988 года закона «О кооперации», в СССР буквально откуда ни возьмись появились продукты — только по совсем другим, кооперативным, ценам.
Положение спасло то, что в сентябре 1987 года ЦК и Совмин приняли постановление «О дополнительных мерах по развитию личных подсобных хозяйств…», раздача земельных участков в пользование стала более массовой, были сняты и ограничения на продажу гражданам строительных материалов. Одновременно было принято решение, позволявшее колхозам и совхозам продавать по свободным ценам сверхплановую продукцию в размере до 30 % общего объема. Но где 30 %, там и половина (лучшая), и как вообще определить на прилавке, откуда что взялось?
В 1989 году на колхозных рынках (все рынки в дополнение к собственному названию, отсылавшему обычно к местоположению, имели добавление «колхозный») появились не только натуральные и несложно переработанные продовольственные товары, но и знаменитые в те годы «вареные» джинсы, которые даже не стыдно было носить. Эти джинсы, майки с напечатанными на них изображениями и непонятными надписями на английском языке, а также пластиковые пакеты «Marlboro», которые советский Минлегпром почему-то так никогда и не сумел произвести, зримо свидетельствовали, что наступили какие-то другие времена.
При этом продолжало действовать и принятое 22 июля 1986 года постановление Совмина «О мерах по усилению борьбы с нетрудовыми доходами», не только сохранялась, но и применялась уголовная статья о спекуляции, и слова, произносимые Горбачевым с официальных трибун, в основном оставались теми же: о социалистическом выборе, от которого «мы не откажемся».