Горбачев понимал эту проблему лучше, чем консультировавшие его академики (исключая Ситаряна в Госплане), но она оставалась для него на втором плане: он считал, что ее удастся решить политическим путем с помощью той же гласности. В самом деле, перестроечная пресса охотно разоблачала коррупцию, а такие фигуры, как следователи Тельман Гдлян и Николай Иванов, проведшие самое громкое «узбекское хлопковое дело», на какое-то время даже выдвинулись за счет этого на политическую авансцену. Но проблема была слишком запущена и слишком масштабна — за убаюкивающей и иллюзорной лицевой стороной планирования эта изнанка существовала повсеместно, и искоренение теневой экономики скорее всего означало бы развал экономики как таковой.
14 советских рынков
Были ли в СССР эксперты, понимавшие, что происходит в той части экономики, которая для академиков оставалась слепым пятном? Конечно, но только во втором эшелоне: социалистическое «знание» объявляло их знания «антисоветскими», и они оставались уделом узкого круга экспертов.
Арон Каценелинбойген в 50-е годы работал нормировщиком на челябинском заводе «Калибр», затем там же на заводе измерительных приборов, преподавал в ПТУ, а после окончания кампании борьбы с космополитами, которая в Челябинске его не достала, был принят в Институт экономики АН СССР — в 1986 году его возглавит ставший советчиком Горбачева академик Леонид Абалкин. Увы, к тому времени доктор Каценелинбойген уже эмигрирует в США, где почти сразу же получит должность профессора, а затем и кафедру в Пенсильванском университете. В 1977 году он издал в журнале «Soviet Studies» статью, посвященную рыночным отношениям в СССР, насчитав и описав 14 типов разного цвета рынков: от легального «красного» до полностью нелегального «черного».
Наибольший интерес по его классификации представляют для нас рынки, на которых оперировали граждане, занятые нелегальным производством или оборотом не запрещенных товаров и услуг (торговля цветами, репетиторство, сдача жилья в поднайм и др. — серый), и рынок, на котором сделки заключали руководители предприятий (коричневый). Вот, как это описывает Каценелинбойген:
«Технико-экономическое обоснование плана при отсутствии четких критериев используется только как средство в борьбе между двумя сторонами… Большую роль в этой борьбе играют чисто человеческие отношения. Для того чтобы получить выгодный план, подчиненные не только пытаются скрыть возможности своего предприятия, но прибегают и к различного рода подкупам вышестоящих органов.
Если возможно торговаться за большее количество ресурсов, чем нужно, то у предприятия образуется избыток ресурсов. В то же время предприятие может иметь недостаток каких-то ресурсов. Одной из причин такого недостатка может оказаться недостаточный подвоз нужных ресурсов с других предприятий, так как сам план часто не сбалансирован. Например, стало правилом планировать доставку ресурсов с новых фабрик до того, как они начали функционировать. Влияние всяких аварий на производство обычно не учитывается.
Искусство, демонстрируемое участниками советской экономической системы, заключается в способности использовать избыток товаров, которое им удалось накопить, в обмен на нужные. Есть опытные люди, которые знают, кто что имеет. Контакты могут осуществляться напрямую. Например, зав. отделом снабжения может позвонить коллеге и попросить его: „Иван Петрович, нет ли у тебя металла такого размера?..“ И.П. отвечает: „Конечно, Евсей Абрамович, найдется. Но что вы нам дадите взамен? Нет ли у вас того-то и того-то?..“ — Ответ может быть такой: „У нас нет, но я попытаюсь узнать у Виктора Иосифовича и позвоню“. Таким образом, возникают очень длинные цепочки.
Высшие инстанции понимают, что руководители предприятий действуют в основном именно так в рамках планового механизма. Вдобавок инстанции всех уровней, кроме самых высших, принимают такую процедуру планирования, так как она дает им возможность получать личную выгоду совершенно безопасным способом, — здесь трудно доказать коррупцию».
Коричневый рынок, по классификации Каценелинбойгена, формировался параллельно плановой экономике в течение десятилетий и стал рутиной. Руководство предприятий, включая начальников их структурных подразделений и отделов (особенно снабжения), действовало на этом рынке в первую очередь в интересах своих коллективов, но не забывали и о себе. В конце 80-х годов с появлением кооперативов и новых возможностей у предприятий теневые отношения стали бурно развиваться. Процесс усугублялся всеобщим отношением к государственной собственности как к ничьей, и к тому времени, когда рухнула привычная идеология, класс хозяйственных руководителей полностью созрел для обмена своего символического капитала на собственность.
Писатель Лев Тимофеев, чьи работы о теневой экономике в СССР ходили в самиздате и тамиздате, в 1985 году был за них осужден и успел отбыть два года лишения свободы в колонии для политзаключенных «Пермь-36». Впоследствии он издал совместно с Игорем Клямкиным книгу «Теневая Россия», в которой авторы подробно проанализировали коррупционные практики в различных сферах постсоветской жизни. Тимофеев, считающий теневые отношения прямым продолжением коммунистической системы, ссылается также на работу французского исследователя Алена Безансона, утверждавшего, что советская коррупция — это «проявление жизни патологической, но которая все же лучше, чем смерть». После краха СССР Тимофеев сделал вывод: «Кризис системы, совершенно неожиданно для всех, проявился как всеобщий бунт собственников».
Взрыв, которого не заметил Горбачев
Бурному расцвету теневой экономики, которая до этого существовала в СССР все же как маргинальное явление, способствовал ряд непродуманных, точнее — не принимавших факт ее существования во внимание законодательных решений. 19 ноября 1986 года был принят закон «Об индивидуальной трудовой деятельности», по факту легализовавший мелкое частное предпринимательство. Цеховики получили возможность открыто торговать мелкими товарами и отправлять их заказчикам по почте, что раньше боялись делать, и расширили свое производство. В феврале 1987 года Совет министров СССР разрешил создание кооперативов в сфере общественного питания, бытового обслуживания и производства товаров народного потребления. В Москве и других городах появились платные туалеты — чаще всего посетители обнаруживали их на месте прежних, но не могли узнать: там хорошо пахло, играла музыка и выдавалась дефицитная туалетная бумага. Первые кооперативные рестораны были по карману лишь самим кооператорам и бандитам, но и рядовые граждане заглядывали туда, чтобы выпить рюмку и подивиться. На рынках появились те же самые или слегка переработанные продукты, которые чисто теоретически можно было купить и в соседнем государственном магазине, но там их было не найти, а здесь они предлагались по ценам в два-три раза выше.
В декабре 1988 года, когда движение кооператоров дало первые всходы, вышел закон «О кооперации в СССР», который допускал создание кооперативов «как на самостоятельных началах, так и при государственных, кооперативных и иных предприятиях и организациях».
Закон позволял расходовать наличные денежные средства из выручки кооператива, минуя обязательную промежуточную сдачу в банк. В результате на середину 1989 года четыре кооператива из пяти были зарегистрированы именно при предприятиях. Например, директор машиностроительного завода, которого консультировали юристы и успевшие освоить новые модели «комсомольцы», закрывал один из цехов и регистрировал там кооператив по производству сковородок. Он назначал себя самого или доверенное лицо председателем кооператива, а помощников его членами — их заработная плата по штатному расписанию завода составляла, допустим, 200 рублей в месяц, доход в кооперативе 500 рублей, а государство, кроме сниженных лоббистами налогов с кооператоров, не получало ничего.
С 1 января 1988 года вступил в действие принятый 30 июня 1987 года Закон о государственном предприятии (объединении), существенно расширивший права «трудовых коллективов». Это была очередная утопия, рассчитанная на высокую сознательность «рабочего класса», на деле она обернулась в отдельных случаях выборами в руководство некомпетентных популистов. Но вскоре выборы как-то забылись: директора в большинстве остались на своих местах, но получили возможность прикрывать свои экономически сомнительные, если не сказать рваческие, решения результатами коллективных голосований. Зато предприятия получили право сами планировать выпуск продукции сверх государственного заказа, который сменил прежний план, а продукцию, выпущенную сверх заказа, реализовать на свободном рынке по договорным ценам.
Закон СССР «О кооперации» был издан отдельным тиражом и шел в книжных магазинах и киосках нарасхват
1988
[Из открытых источников]
Предприятиям и кооперативам было предоставлено право самостоятельно продавать продукцию за рубеж и закупать там товары для реализации в СССР, оперируя валютой. В 1989 году появились первые негосударственные банки, легко превращавшие дешевые безналичные деньги в наличные. Государству пришлось допечатывать наличные, разгоняя инфляцию. К этому стоит добавить, что в первые годы ускорения, когда Горбачев больше рассчитывал на вливание инвестиций в прежнюю социалистическую экономику, под западные кредиты было закуплено огромное количество современного оборудования, которое в условиях той неразберихи часто так и оставалось не распакованным, но впоследствии в ходе приватизации (она официально начнется уже после эпохи Горбачева) все это достанется за бесценок новым собственникам.
Явлинский, писавший проект закона «О социалистическом предприятии» под руководством зампреда Совмина СССР академика Леонида Абалкина и зампреда Госплана Степана Ситаряна, рассказал мне, что предлагал вводить этот закон в действие постепенно, растянув процесс на пять лет, а за это время принять пакет уточняющих его документов и дать время на легальную приватизацию сначала мелкого, а затем и среднего бизнеса. Однако Ситарян, которого он пытался в этом убедить, сказал, что Политбюро уже требует отчета о принятии этого закона, и он был введен в действие уже через полгода — их хватило только на то, чтобы понаторевшие юристы успели загодя найти в нем полезные дыры. Через них стали утекать деньги, имущество, а впоследствии в ходе ваучерной приватизации утечет и куда-то ухнет вся советская промышленность.