События (см.), когда последующие события (с маленькой буквы) оказываются в какой-то мере предопределены главным Событием: они не становятся необходимыми, но уже и не совершенно случайны (мы используем образ железнодорожной стрелки: «Жизнь моя — железная дорога…» (стихотворение Маргариты Алигер).
Сборка (машина). Концепт Жиля Делёза, который обратил внимание на то, что эффект как что-то принципиально новое производят неожиданные сочетания: людей, животных, вещей, идей, которые вроде бы не имеют никакого отношения друг к другу и «собираются» вне логики причинности. Его любимый пример «машины» — оса и орхидея: через эффект опыления оса становится «немножко цветком», а орхидея — «немножко осой».
Концепт «машины», развитый также Бруно Латуром, полезно иметь в виду, следя за горбачевскими реформами: в каждой точке у него в распоряжении (включая и его самого со всеми его сильными и слабыми сторонами) более или менее случайная сборка: помощников, идей, вещей (состояния экономики), поэтому чаще он попадает мимо, а «выстреливает», наоборот, что-то неожиданное, каким оказался, например, эффект гласности.
«Свои» — см. «перформативный сдвиг».
Символический капитал. Социолог Пьер Бурдьё ввел в оборот концепт разного вида капиталов, которые функционируют в определенных полях. Наряду с традиционным экономическим, он выделяет, в частности, социальный (наличие связей), культурный и символический капиталы, доступные тем или иным элитам. В СССР, где оборот экономического капитала был запрещен под страхом уголовного наказания, особое внимание уделялось символическому капиталу в виде разного рода отличий и связанных с ними привилегий и в конечном итоге должностей, обозначавших в том числе и определенный объем символического капитала. Однако в ходе политических и экономических реформ перестройки выяснилось, что символический в виде трудовой биографии, орденов и званий и даже культурный капиталы, накопленные в рамках прежнего хронотопа (это наш термин, Бурдьё его не использует), в новых условиях полностью обесцениваются. Из одного хронотопа в другой легко переносится только экономический капитал (деньги). Наша интерпретация перестройки основывается на демонстрации того, как наиболее сообразительным представителям советских элит удалось конвертировать символический и социальный капиталы в экономический.
Симулякр. Концепт, изобретенный Жаном Бодрийяром для его довольно сложной и провокативной философии. Ограничимся наиболее простым объяснением философа: симулякр — это феномен, «которому ничто не соответствует в онтологическом ряду бытия». Это виртуальная, то есть наведенная человеком (и чаще всего властью!) реальность. Однако это не просто виртуальная стрелялка: симулякр оказывает обратное воздействие на первую («онтологическую») реальность. Так, наука «политическая экономия социализма», которой в целом «ничто не соответствовало в онтологическом ряду бытия», реально — да еще как! — тормозила развитие советской экономики и делала невозможными ее реформы.
Современность, актуализация. Используемое в этой книжке понимание со-временности («contemporaneity» в отличие от «modernity») близко к «полю опыта и горизонту ожиданий», по Козеллеку (см.). В свою «со-временность» мы подтягиваем (а часто нам и навязывают), то есть актуализируем исторические события и персонажей, которые «сегодня выглядят и звучат современно», а тех, которые «не звучат», убираем «в запасники», а то и забываем за ненадобностью. Тем самым мы время от времени пересобираем свою современность. Одна из целей, которую автор ставил перед собой в этой книжке, — актуализировать Горбачева, который в виде «чучела» с навешанным на него ярлыком задвинут куда-то в угол музея нашей сегодняшней коллективной памяти. А он еще может очень даже пригодиться.
Событие, верность Событию (с большой буквы). Вроде бы с «событием» раньше все было понятно, но в современной философии это один из самых сложно объясняемых концептов. Это связано с тем, что, как выяснилось в первую очередь в естественных науках, но также и в описаниях сознания, куда-то подевалась сама собой разумевшаяся в наших прежних представлениях и в ньютоновой физике причинность. В цепочках исторических Событий-наворотов нам также не удается, если только мы не упрощаем их до искажения, уловить причины — мы можем говорить только об условиях, которые сделали то или иное Событие не необходимым, но возможным (см. «рандомность/контингентность»).
В этой книге мы используем концепт Алена Бадью, который объясняет Событие как изначально «почти ничто». Только благодаря субъектам, которые не прошли мимо этого «почти ничто», зацепились, начали и продолжают какое-то время хранить верность Событию, оно таковым и становится, обретает свой смысл. В такой логике «Событие» — не нечто внешнее по отношению к субъекту, но включает в себя субъекта, «хранящего верность», и неотделимо от него. Проще всего верность понимается в любви, а в политике Событием оказывается вовремя произнесенное слово, формула, вводящая в резонанс (вайб) большие группы людей, которые начинают хранить ей верность.
Поскольку, однако, ничто никогда не начинается с нуля и всегда что-то уже было, Событие часто предстает также как «новое начало». Его важно заметить в том, что повторяется, иначе Событие не случится: «почти ничто» так и останется ничем, окно возможностей закроется.
Сознание/бытие. Упрощенный советский «исторический материализм» стоял на том, что «материя первична» по отношению к «духу», а «бытие определяет сознание». С современной (и с нашей) точки зрения, такое разделение — чушь: бытие — нечто осмысленное, то есть оно неотделимо от сознания. В такой плоскости вопрос о «первичности» бессмыслен, но он не празден применительно к вопросу о роли личности в истории. В этой книге мы пытаемся ответить на вопрос, стала ли перестройка следствием экономического тупика, в который зашел СССР (и тогда «первична материя»), или решающую роль тут сыграл актор Горбачев — тогда первичен «дух». (Но однозначного ответа мы, разумеется, не находим.)
Субъект. Ох. О нем уже почти все сказано в предыдущих определениях (см. актор, дискурс, Событие, преображение, диспозитив и др.), а он все так же неуловим. Короче, это «Я», а «Я» — это «я и мои обстоятельства» (см. «идеи и верования»).
Темпоральность, асинхронность. Темпоральность — с одной стороны, прием, позволяющий вытащить из клубка прошедших событий и «подвесить» — как бы вне времени — одну ниточку-логику, чтобы попытаться пройти по ней до конца. С другой стороны, это огромная проблема, которая встает в настоящем времени («в моменте») перед всяким реформатором.
Проблема темпоральности заключается в том, что разные цепочки событий во взаимосвязанных сферах (прежде всего в политике и экономике) развиваются асинхронно, так же асинхронно движутся (становятся, «преображаются», принимают решения) и акторы. Если в хроносе «застоя» асинхронность, также имевшая место, не создавала практических затруднений, то во времени-кайрос перестройки, с его взвинченным темпом и плотностью, синхронизировать и даже успеть осмыслить различные процессы было крайне сложно, и все «шло вразнос».
Хронотоп (времена). Концепт «хронотоп» в гуманитарную сферу для нужд анализа литературных произведений ввел литературовед и философ Михаил Бахтин, но затем он получил и более широкое распространение. Мы дополняем его также синонимом «времена»: если «время» по смыслу скорее глагол, оно возникает там, где что-то происходит, то «времена» — скорее прилагательное: они всегда «какие-то», у них есть определенные приметы, понятные всем, кто знаком с этим хронотопом, и всегда привязанные к месту. Хронос — время, топос — место. В разных «топосах», например, в СССР и в Италии (первой капстране, куда в 70-е годы съездили Горбачев с супругой) календарное время было тем же самым, а «времена» совершенно разными. Очень разными они были и в разных республиках СССР. Но и московский Арбат (топос) 70-х и он же сегодня — тоже очень разные «хронотопы».
«Хронотоп» позволяет иначе взглянуть и на центральное для идентичности понятие «Родина», которая оказывается в большей степени временем, а не местом. Горбачев не принял предложений уехать доживать свой век в любую из процветающих западных стран, для которой стало бы честью его принять и обеспечивать. Он остался на казенной даче на Рублевке, но то, что его там окружало, уже не было «родиной» — она отвалилась, оставшись в прежнем «хронотопе».
Элиты. Важный, но спорный концепт. Исследователи постсоветских элит Мария Снеговая и Ольга Крыштановская находят среди ельцинской и современной элит немало представителей советской номенклатуры, а в горбачевском хронотопе новых элит не выделяют, полагая, что акторами были еще прежние советские. Так они пропускают, на мой взгляд, важную элиту собственно перестройки, которая в основном рекрутировалась из советской интеллигенции, но не стала бенефициаром реформ и быстро сошла с политической сцены (кроме немногих, но зато ярких представителей). В короткий период своего взлета эти элиты проявили досадное нетерпение, повелись на популизм лидеров союзных республик и сделали возможным «развал СССР» с последовавшим частичным откатом к советским порядкам.
Список использованной литературы
1. Горбачев М.С. Наедине с собой. М.: Новая газета, 2012.
2. Горбачев М.С. Жизнь и реформы. М.: Новости, 1995.