Из радиограммы, подписанной Багратионом, можно было понять только одно – Туземная дивизия начала действовать по плану Р. А значит, она уже в тылу у противника и начинает свой рейд. Потери во время прорыва в тыл австрийцев совсем небольшие. Ну, что же, это было очень хорошо – мой план начинал осуществляться. Вместе с Туземной дивизией в тыл неприятеля должен был войти и отряд Нестора Махно. Так что вскоре можно было ожидать возникновения на территории, контролируемой австрийцами, анархической республики. Конечно, это было не главное. Гораздо важнее то, что «Дикая» дивизия теперь в тылу у неприятеля, и вскоре джигиты начнут заниматься любимым своим делом – грабежами и вырезанием «гуяров». Сдерживающего влияния великого князя и служб полковника Попова нет, а даже наоборот, Михаил Александрович требует навести больше ужаса на австро-германцев. Мирные жители, по логике джигитов, были пособниками «гуяров», а значит, с ними можно было обращаться, как с вражескими вассалами. Даже бывший мой ординарец Марат Алханов считал, что только подданные Российской империи имеют право на его защиту, остальные являются законной добычей настоящего мужчины. Переубеждать его было бесполезно, да и, по моему мнению, не нужно. Родовые обычаи и делали «Дикую» дивизию тем, чем она сейчас являлась – страшной для врагов и, пожалуй, единственной крупной военной частью, которую не поразили метастазы разложения и усталости нижних чинов от войны. Не особо сильно метастазы разложения поразили и казацкие дивизии, но там все-таки попадались распропагандированные в госпиталях нижние чины, настроенные против войны и преступной власти. А вот в «Дикой» дивизии таких не было. По крайней мере, мне о таких фактах не было известно. Полковник Попов почти ежедневно докладывал мне о настроениях в среде джигитов. А уж если бы в дивизии были антивоенные, а тем более антиправительственные настроения, его служба этого бы не пропустила. Правда, уже четыре дня я не разговаривал с Николаем Павловичем, но вряд ли за такой срок зараза могла проникнуть в среду всадников. А не разговаривал я с полковником Поповым по простой причине – отправил его и набранную им команду в Петроград в распоряжение Каца. Так что пускай и не в полном объеме, но я действовал согласно плану, разработанному с моим другом. Конечно, главные пункты плана не выполнены. Не отгружено в Петроград ни одного эшелона с продовольствием, да и надежных солдат я туда не отправил. С полковником Поповым в столицу поехало только тридцать два человека, и половина из них даже стрелять толком не умела. Задержка с исполнением главных пунктов плана меня мучила, и, может быть, это была одна из причин решения вывести мех-группу из рейда. Я собирался все подразделение сразу же, когда мы вернемся в Житомир, направить в Петроград. И уж об этом мне не надо ни с кем договариваться. Официально такого подразделения, как мехгруппа, нет. Автомобили и пулеметы – все трофейное. Осталось отладить боевое взаимодействие бойцов, и подразделение для самых разных дел по спасению государства готово. Если на фронте ситуация сильно ухудшится и Николай II запретит забирать с фронта даже сводный полк, о чем я в общем-то с императором договорился, то о мехгруппе никто из большого начальства не знает, и она-то точно окажется в Петрограде. А это будет очень весомый аргумент в переговорах со всякими там революционными матросами и запасными частями, окопавшимися в столице.
Эти мысли витали в голове, пока я ждал расшифровки только что поступившей радиограммы штаба фронта. Да, после установки усовершенствованной антенны наша искровая радиостанция могла связаться и с Бердичевом. Расшифровкой радиограммы специалист занимался довольно долго, слишком текст был длинный. А когда мне его принесли, я понял, что он не только большой, но и весьма информативный. А самое главное – чуть ли не ставит крест на нашей операции. Тут уж не до рейдов. Ситуация пошла по наихудшему сценарию. Фронт, можно сказать, рухнул. После начала наступления германцев на 11-ю армию там начались волнения среди солдат. Не хотели они умирать сидя в окопах. Несколько самых разложившихся подразделений, расстреляв большинство офицеров, покинули свои позиции. Это дало возможность германским дивизиям продвинуться далеко вперед. Но это позволило и Туземной дивизии практически без боев проникнуть в глубокий тыл противника. Проникла-то она проникла, но вот фронт рухнул. Не намного лучше дело обстояло и в 8-й армии. Уже когда мы были в тылу у неприятеля, поздно вечером германцы применили химическое оружие против частей XXXI армейского корпуса Особой армии. Бывшие гвардейцы в это позднее время уже отдыхали, и спросонья в темноте только небольшое количество этих хороших солдат смогли воспользоваться противогазами. Потери были очень большими, и, в общем-то, теперь фронт держать было некому. Клембовский, который подписал радиограмму, требовал от командира 2-го кавалерийского корпуса предпринять контратаки, чтобы не допустить отступление и 8-й армии. Боялся начальник штаба фронта, что и некоторые подразделения 8-й армии начнут бунтовать и откроют фронт германским дивизиям.
Да, положение сложилось реально тяжелое, но паника, которая проскакивала в радиограмме Клембовского, нам не нужна. Я задумался, анализируя сложившееся положение. Ударить в тыл наступавшим германским дивизиям я приказать, конечно, мог, но не хотел. Считал, что эффект от такого удара будет не такой уж и большой. Слишком силы были неравные, а добиться паники среди солдат и офицеров германской дивизии первой линии было нереально. Это тебе не австрийская, порядком уже разложившаяся армия. Думал я в своей палатке, а так как процесс затягивался, я согласился с предложением Первухина хотя бы немного перекусить и попить чаю. Усталость и желание хотя бы немного поспать нужно было перебить хотя бы этим.
Глава 17
Активная мозговая деятельность прогнала желание спать. А каждый глоток обжигающе горячего чая приносил идею, как можно нарушить планы германского командования. Во-первых, следовало позаботиться, чтобы фронт совсем не развалился. А как это сделать, если я нахожусь здесь? Но имеется радиостанция, а в Житомире наверняка уже готовы и стоят под парами пять блиндобронепоездов, а также прекрасно обученная 6-я Донская казачья дивизия. Казаков миловал тот маразм, который поразил солдат некоторых подразделений 11-й армии. Малоросская распутица, судя по всему, скоро вступит в свои права, и если мы не отдадим контроль над железными дорогами, то через неделю вышколенные германские дивизии захлебнутся в раскисшем черноземе. А имея блиндобронепоезда, или, как их презрительно называли некоторые офицеры – сараи на колесах, мы вряд ли потеряем контроль над железными дорогами. Так что нужно посылать радиограмму с приказом Юзефовичу, чтобы тот немедленно начинал план Б. К действиям по этому плану подключить и 6-ю Донскую казачью дивизию. План Б предусматривал действия блиндобронепоездов по контролю железнодорожной сети в том случае, если в войсках фронта начнется разброд, а неприятель, пользуясь этим, постарается захватить важные стратегические пункты. Недовольство войной было всеобщим. Напряжение между офицерами и нижними чинами ощущалось повсеместно. При ухудшении военной обстановки можно было ожидать взрыва. По крайней мере, я этого ожидал, вот и приказал начальнику штаба подготовить план действий, на случай если части станут неуправляемыми, а противник начнет наступление. В плане А значилась только 8-я армия, а в плане Б задача усложнялась, и проблемы возникали и у 11-й армии. Так что, слава богу, подчиненные знали, что им делать. Несколько подразделений Донской дивизии даже проводили учения по противоборству неприятелю, в случае если тот пытается захватить наши железные дороги.
Как действовать Юзефовичу, Донской дивизии и блиндобронепоездам, было ясно. А вот что делать частям корпуса, которые находились в тылу у неприятеля? В этом и заключался главный вопрос, который меня мучил. Прекращать рейд и выходить на нашу территорию, чтобы грудью встать на пути наступающих германцев? Полная чушь! Нас слишком мало, и даже одна хорошо вооруженная германская дивизия первой линии сметет обороняющихся кавалеристов в первую же атаку. Так что, проводя рейды в тылу у неприятеля, кавалеристы хоть какую-то силу из себя представляют. Да что там какую-то – если нарушим коммуникации и уничтожим крупные склады с боеприпасами, то это будет серьезнее для противника, чем если бы на передовой появилась свежая армия. Но проводить рейды небольшими частями (не больше бригады) в сложившейся ситуации не стоит. Эффект, конечно, будет, но отложенный. Даже если австрийский тыл будет трястись, германские дивизии продолжат выполнять приказ. А тогда затрясется и развалится уже наш тыл. Эхо донесется до Петрограда, и революций, несмотря на наши с Кацем потуги, не избежать. Значит, нужно провести громкую и болезненную для противника операцию. Чтобы даже генералы в германском генштабе схватились за голову и приказали своим дивизиям развернуться и наказать наглецов.
И такой объект для нападения был. Это, конечно, город Ковель – настоящая стратегическая жемчужина в австрийско-германской обороне. В штурме обороны этого города обломали зубы три наши армии. После тех боев смешно, конечно, говорить о взятии такой цитадели какими-то кавалеристами, но это на первый взгляд. В городе и его окрестностях, конечно, много австрийских солдат и офицеров, но именно что австрийских и, как правило, все они «тыловые крысы». Служат либо в штабах, либо в охране многочисленных складов и прочих тыловых структурах. Военнослужащих, которые принимали участие в боевых действиях, можно найти только в госпиталях. Но у них даже оружия нет, не говоря уже о едином командовании. Только ленивый трус не справится с такими вояками. Так что контингент, находящийся в городе, очень даже подходящий для нашего нападения. Части, способные драться, находятся довольно далеко от города, так же как и артиллерия. А по нынешним дорогам даже пехота сможет прибыть на помощь, только часов через тридцать-сорок. А этого времени моим ребятам хватит, чтобы зачистить город и уничтожить все склады. После этого можно отойти на удобные позиции, а при подходе германских дивизий заняться партизанскими действиями. И я буду долго смеяться, когда вражеской артиллерии нечем будет стрелять, а пехота будет голодать из-за отсутствия продуктов, так как основные запасы были сосредоточены на складах, расположенных в Ковеле и его окрестностях. Начнут грабить местных крестьян и соответственно получат народные волнения и па