2023
[Из архива автора]
Мянсельга — деревня Лижемского общества Кондопожской волости Петрозаводского уезда. Находится при колодцах. Лежит на Повенецком тракте от города Петрозаводска. Расстояние до уездного города Петрозаводска — 74 версты. Была школа. В начале XX в. население состояло из 116 человек: 60 мужчин и 56 женщин. Имелся скот: 32 лошади, 95 коров и 50 голов прочего скота. …Спустя 100 лет, в 2013 г., деревня практически прекратила свое существование. В ней проживало всего 8 человек.
При посещении летом 2023 г. было ясно, что деревня превратилась в заброшенное «дачное место»: никого не видно, ничего не слышно. Лишь кое-где остались «живые» дома, а все остальное — изгороди и бани, избушки и сараи, тропинки и колодцы — в густых зарослях разнотравья, кустов и деревьев. Из прошлого, если что и осталось, то на краю бывшей деревни крошечное полузаброшенное сельское кладбище и часовня при нем. Говорят, что на Казанскую приезжает священник, проходит служба, на которую стекаются еще живые, когда-то обитавшие здесь, или родственники ушедших в вечность. Все вместе поправляют церковное здание, прибирают могилы. Рядом с часовней, с края исторического приходского погоста, вдоль современного шоссе, выстроились свежие могилы — так встретились односельчане века XIX и веков XX и XXI!.. Тихо, грустно, печально… только вдруг редкая промчавшаяся мимо машина возвращает в нынешнее время, взывает продолжить путь по этапу, которым более ста лет назад шел Калинин.
До Повенца оставалось еще двести верст.
…Уже наутро вышли в сторону Повенца.
На одной из остановок, в д. Мянсельга, вооружившись перочинным ножом, Калинин со своими товарищами вырезали на наличнике двери запись о своем пребывании здесь. Добавив ее в своеобразный «стенной путеводитель», который существовал почти в каждой этапке. Такие надписи позволяли политическим получить информацию о своих товарищах, разбросанных по глухим ссыльным местам России.
Кроме того, в этапке, в качестве моральной поддержки кратковременных обитателей, на стенах, на самом видном месте, углем начертаны были революционные лозунги: «Долой самодержавие!», «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», «В единении сила!».
Потихоньку приближаясь к конечному пункту этапа, ссыльные узнали и местную присказку: «Повенец там, где свету конец». Действительно, вот уже почти двести лет разнообразные издания повторяют когда-то выпорхнувшие из уст П. П. Свиньина, первого издателя журнала «Отечественные записки», посетившего здешние места летом 1828 г., слова: «Можно смело сказать, что в Русском царстве нет города беднее и плачевнее Повенца. Пять, шесть домов походят несколько на городские здания, остальные состоят из 70 мещанских лачуг, нагнувшихся на бок. По кривым, грязным улицам набросано несколько сгнивших жердей».
Менялось ли тут что-либо вслед за бегущим временем? Если верить путешественникам, время от времени побывавшим здесь, то и они видели всю ту же небольшую набережную — место нахождения административных учреждений и проживания местных властителей; «убогонькую» Петропавловскую церковь, выглядывавшую из-за куч навоза, опилок и кирпичей; трактир с названием «Три купающихся лебедя». Несколько улиц от набережной по-прежнему уходили куда-то в кусты, и они также от грязи обильно были усыпаны деревянными опилками. На выезде из города — богадельня… полицейское управление… острог — символы и настоящего, и прошлого[49].
Деревня Мянсельга Республики Карелия
2023
[Из архива автора]
Оглядываясь вокруг, убеждаешься, что давно и след пропал от здания, в котором ночевали ссыльные. А вот запись, которую они когда-то оставили, сохранилась! У нее своя история. В 1933 г. этапку или «каземат», как говорили местные, перевезли на железнодорожный разъезд, где из нее сделали «квартиру» для сторожа. Во время ремонта и нашли на дверях наличник с надписью, закрашенной желтой краской. Председатель местного сельсовета четыре года хранил у себя в столе доску и только в декабре 1938 г. по запросу Карельского государственного краеведческого музея передал ее ему. Видят ли этот экспонат современные посетители музея? Скорее всего, нет. В лучшем случае, «советское прошлое» стыдливо сослано в запасники! Я прошел по залам музея, обращаясь с просьбой к экскурсоводам и служителям показать что-нибудь «о Калинине»… НИЧЕГО!
Дверной наличник с надписью из «этапки» в д. Мянсельга
1904
[РГАСПИ. Ф. 78. Коллекция документов]
16 мая 1904 г. партия ссыльных наконец достигла Повенца. За версту до города «новеньких» встретила группа местных политических и сопровождала их до центра города. Здесь этап был передан приставу 2-го стана Повенецкого уезда[50]. Картина, которую увидели ссыльные, была нерадостной: захолустный уездный городишко, несколько улиц, покосившиеся заборы и хибары, пара церквей и часовен. Среди полуторатысячного населения почти нет местных жителей, сплошь ссыльные, ссыльные…
Безысходная нужда охватывала весь Повенецкий край. Местные жители почти и не знали, что такое мясо. Хлеб был их основной пищей. Его пекли на несколько недель вперед. Вскоре он твердел как камень, так что его нужно было рубить топором, да еще он покрывался плесенью. Картофель и овощи в этом северном крае рождались плохо. Репа — печеная или пареная — были ежедневной пищей на столе крестьянина и горожанина. Немного выручал подсобный промысел — летний сбор грибов и ягод, рыбалка и охота… От такой жизни, не достигнув и годика, умирала почти треть родившихся детей. В зимние месяцы четверть населения занималась нищенством, питалась подаянием.
Надеяться достать, если, конечно, были деньги, хоть что-то съедобное можно было только в единственной лавочке повенецкого «общества потребителей». Прежде всего это «консервы Данилевского», коробочки с надписью «щи ленивыя» или «рагу из баранины». Из этих коробочек только и могли себе позволить питаться имущие жители.
После оформления пришедшего этапа выяснилось, что путь Калинина и Правдина не завершен и им надлежит отбывать срок в глухой деревне Мяндусельга, что находилась еще в 75 верстах на север от Повенца[51]. А П. Я. Заволокину предстояло отбыть в Шунгский погост, что в 60 верстах от Повенца, но через залив. В тот же день, после полудня, на крошечную пристань пришли Калинин, Правдин и еще несколько политических старожилов. Собралась и толпа зевак-повенчан. Когда пароход тронулся, остающиеся политические запели хором «Марсельезу». Пароход медленно отходил от пристани, а ветер буквально вбрасывал на кораблик слова:
Повенец — уездный город Олонецкой губернии. Впервые упоминается в XV в. В 1897 г. жителей было 1409 (726 мужчин и 683 женщины). Население было разноверным: православные, единоверцы, иудеи, католики, лютеране, раскольники, магометане; многонациональным: русские, евреи, поляки, финны. Восемь православных церквей и часовен. Один каменный и 200 деревянных домов. Земская больница на 25 кроватей, богадельня на 14 человек; аптека; земская библиотека, лесопильный завод. В XVI–XVII вв. через Повенец пролегала «тропа богомольцев» к Соловецкому монастырю. В 1703 г. Петр I основал в Повенце чугунолитейный завод (изготавливались пушки, шпаги и такелаж для молодого российского флота); завод работал на местной руде 40 лет. Рядом с развалинами завода в 1902 г. в память о пребывании Петра I в Повенце местным купцом Я. П. Беловым была возведена деревянная часовня во имя святых апостолов Петра и Павла (не сохранилась). С XIX в. — место ссылки. В годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. город был практически полностью уничтожен в ходе ожесточенных боев и его отстраивали заново после Победы. Ныне в городе, а точнее — в поселке городского типа, проживает около двух тысяч человек, причем в возрасте 60+ более половины и только треть населения в возрасте до 30 лет. Жизнь поселка в основном связана с Беломоро-Балтийским каналом, который начинается здесь.
Повенец. Олонецкая губерния
1919
[Из открытых источников]
«…Не довольно ли вечного горя?
Встанем, братья, повсюду зараз!
От Днепра и до Белого моря,
И Поволжье, и Дальний Кавказ!
На воров, на собак — на богатых
И на благо вампира — царя,
Бей, губи их, злодеев проклятых.
Засветись лучшей жизни заря…»
Сопровождавшие Заволокина чины полиции — становой пристав и урядник были весьма обеспокоены «Марсельезой». Размахивая сжатыми в кулаки руками, пристав в ужасе повторял:
«У нас, в благословенной Олонии, поют „Марсельезу“!
Это просто возмутительно!..
Это безобразие!..
Да как они посмели петь у нас запрещенное!»
…Через месяц, в день одного из сельских праздников, Калинин и Правдин навестили Заволокина. Обменялись новостями ссыльной жизни. Она была одинакова и там, и там: на все просьбы и обращения ссыльных от полиции можно было слышать только: не допускается, запрещается, не разрешается. Политическим запрещалась работа в государственных, земских и педагогических учреждениях. Даже на дому они не имели права давать уроки. Переписка и посылки просматривались и «недозволенное» изымалось. Под угрозой увольнения сотрудникам земства, медицинских, педагогических учреждений запрещалось общаться с политическими. Ссыльным запрещалось удаляться от места проживания больше, чем на одну версту. По пятам за ними ходила полиция. Кличка «поднадзорный» была синонимом зловредного человека, не признающего ни Бога, ни царя. Не случайно, что большинство местного населения относилось весьма подозрительно и недружелюбно к политическим.
Пообщавшись, друзья пошли в соседнее село, где справлялся какой-то местный престольный праздник. Парни и девушки, разодетые по-праздничному, устроили хоровод и игрища. Местный урядник заметил политических и начал собирать команду, чтобы удалить их силой. Лишь заступничество местных парней позволило всем разойтись мирно…