— Вы не имеете права за таких людей просить, — заявил он. — Я навел об этом рабочем справки. Оказывается, он занимается агитацией!
— Сила на вашей стороне, — ответил Калинин. — Вы можете уволить любого из нас. Но лично я и пославшие меня товарищи, все мы считаем это увольнение несправедливым.
Полковник взорвался:
— А, вы пришли учить меня? Нотацию читать?! Не уме-ете разговаривать с начальством. Вон отсюда!.. А тебе, — он ткнул пальцем в Калинина, — штраф!
Потом полковнику показалось мало штрафа. Распоряжением по заводу от 30 ноября 1907 г. он приказал рассчитать Калинина «за неуместный разговор со мною по вопросу, его не касающемуся».
По рекомендации одного знакомого Калинин в начале 1908 г. поступил было на оптический завод Рейхеля, но и отсюда вскоре был уволен за демонстративный невыход на работу в день 1 Мая. Вcе свидетельствовало о том, что отныне в Петербурге Михаилу Ивановичу найти работу будет очень трудно. К тому же за ним продолжалась усиленная слежка. Несколько раз в местах, где он проживал, производились обыски. В любой момент и в каждый из дней он мог оказаться за решеткой. Оставалось одно — покинуть столицу, исчезнуть из поля зрения полиции.
М. И. Калинин с женой Екатериной Ивановной и сыном Валерьяном
1907
[РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 32. Д. 49. Л. 9]
Яркое свидетельство и характеристику времени после разгрома Первой русской революции оставил Н. Бухарин, писавший:
«Быстро надвигались подлые и гнусные, тяжелые и смрадные годы реакции. Поражение революции 1905 г. вырвало из партии многих работников: они густо населили все тюрьмы. Интеллигенция, как правило, валом повалила из подполья. В революционных и оппозиционных партиях начался разброд. У меньшевиков выделилось крыло „ликвидаторов“. Большевики, ведя борьбу с меньшевиками, наряду с этим вели беспощадную борьбу с „впередовцами“ („отзовистами“).
Ко всему добавился рост провокации и предательства. Департамент полиции, жандармы усиленно подкупали, развращали слабых, брали на испуг, подбрасывали шпионов в революционные организации, вербовали предателей. Среди интеллигенции и студенческой молодежи установились яркобуржуазные настроения, в том числе религиозные — с одной стороны, настроения упаднической половой распущенности, проповеди всяких умопомрачительных и бесшабашных нездоровых наслаждений — с другой. Как безобразные грибы на гнилье, стали расти наросты богостроительства, богоискательства, порнографии; в литературе появились „черти“, „творимые легенды“, „Санины“. Буржуазная „оппозиция его величества“ устами „Вех“ призывала бросить всякие мысли о борьбе, начать „сажать капусту“ и даже заигрывала с городовым как „спасителем“ цивилизации от разъяренного „охлос а“»[65].
В начале лета 1908 г. Михаил Иванович переехал в Верхнюю Троицу, где проживала его семья: жена и маленький сын. Впрягся в крестьянскую работу. Вставал в три-четыре часа утра — и в поле. Вечером в избу набивался народ. Михаил Иванович приглашал всех на улицу. Мужики дружно, как по команде, свертывали самокрутки, отчаянно дымили потрескивающим крупным самосадом. Женщины стояли поодаль — не их дело политика, а послушать интересно. После очередного разговора кто-либо непременно вздохнет, да и скажет: «Скорей бы уж начиналось-то, что ли…». Под словом «начиналось» имелась в виду, наверно, революция. Лет десять назад в таком случае среди мужиков непременно разгорелся бы спор. Немало нашлось бы таких, что принялись «заступаться» за царя-батюшку, которому, дескать, не все рассказывают о нуждах крестьянских. Стоит, мол, «пожалиться» ему, как все на свои места станет. После пятого года слов в защиту царя на деревне что-то не стало слышно. Все лето проработал Михаил Иванович в деревне. Из сил выбивался, но видел, что хозяйство без денег не поправишь. Приходилось подрабатывать. Еще в детстве научился он уголь жечь. Вот теперь это умение и пригодилось. Сестра Прасковья Ивановна вспоминала спустя годы, как ездила с братом в Кашин продавать уголь: «Тридцать километров пути ехали ночью, а грязь была непролазная. Михаил Иванович почти всю дорогу шел пешком. Выручив копейки, возвращались обратно».
…Осенью 1908 г. Калинин переехал в Москву. Город еще не оправился от баррикад 1905 г. На работу устроиться было трудно: повсюду были введены «черные списки». Раз попадешь в них — на работу уж нигде не поступишь. С продуктами плохо. Московская организация большевиков была занята яростной борьбой с ликвидаторами[66] и отзовистами[67], с эпидемией отступничества и измен идеалам социал-демократии. Связь с организацией установить удалось, хотя и нелегко было. Москва, по выражению тех лет, была «нашпикована» до предела. Провалы следовали за провалами.
Калинин стал работать помощником монтера на Лубянской электроподстанции московского трамвая. В декабре Екатерина с ребенком приехела к Михаилу в Москву из Верхней Троицы. Для семьи он снял в доме на Большой Полянке квартиру из двух комнат в мезонине. Все бы хорошо, да с обстановкой неважно было. Но и тут выход из положения нашелся. Катя по дешевке приобрела несколько ящиков из-под яблок. Вечерами Михаил Иванович мастерил из них нехитрую мебель. Сколотил прежде всего кроватку для Валериана, стол и некое подобие шкафа для посуды.
Трехэтажный доходный дом «кирпичного стиля» построен во владении коллежского советника А. И. Тольха во второй половине XIX в. Дом выстроен углом, два его фасада по улице Большая Полянка и Старомонетному переулку практически равнозначны. На фасадах выделены окна второго этажа. Входы в доходные квартиры были сделаны с улицы и переулка. В конце XIX столетия дом купил купец Спиридон Максимович Максимов, который устроил в своем владении небольшую мастерскую по производству ящиков. Он и его наследники владели домом вплоть до 1917 г. Ныне дом является памятником истории и архитектуры. В настоящее время здание в большей своей части пустует.
Москва. Дом 33/41 на Б. Полянке, в котором в 1909–1910 гг. проживал М. И. Калинин
2023
[Из архива автора]
Законы того времени давали рабочим некоторую возможность для легального объединения. Пользуясь этим, они создавали свои клубы, культурно-просветительные общества, курсы, воскресные школы. Большевики стремились использовать эти легальные организации для налаживания марксистской учебы, проведения нелегальных собраний и т. п.
В Москве в августе 1909 г. у Калининых родилась девочка — Юлия. Дети требовали внимания, и Михаил Иванович, по горло занятый работой на подстанции и установлением связей с большевистскими организациями, чувствовал себя виноватым перед женой. Времени на семью почти не оставалось. Весной 1910 г. в Москву в гости к сыну приезжала Мария Васильевна. Месяц пожила, а потом увезла Екатерину и двух детей (Валя, Юля) в деревню. Здесь Мария Васильевна, Прасковья Ивановна, Екатерина Ивановна, Валя и Юля жили в полном согласии. Хотя хозяйство плохонькое — дом врастал в землю, крыльцо заваливалось набок, лошадь болела. Телега еле дышала, колеса худые — надо перетягивать. Плуг и борона требовали ремонта. Денег Михаил присылал мало. Екатерина искала что бы продать. Нашли в сарае тяжелые, кованые железом большие дровни. Продали их аж за 12 рублей! В сундуке в барахле нашли серебряные карманные часы — продали за 8 рублей! Вот этот капитал и потратили на ремонт сельхозинвентаря и дома.
Отработав почти два года на Лубянской трамвайной электроподстанции, Калинин перешел на Миусскую электроподстанцию в качестве дежурного монтера. Техником подстанции в то время работал опытный профессиональный революционер Петр Гермогенович Смидович. Здесь была довольно крепкая партийная организация. В здании подстанции Калинин хранил нелегальную литературу, части подпольной типографии. Когда нужно было, Михаил Иванович сам распространял нелегальную литературу, расклеивал листовки, подбрасывал их в Миусском парке и на предприятиях.
По инициативе Михаила Ивановича в середине 1910 г. был образован клуб «Для небогатых слоев населения». Вывеска с этим названием появилась на одном из небольших домишек в районе Миусской площади. Сюда вечерами приходили рабочие. Убедившись, что все спокойно, выставляли у дверей патруль и начинали очередное собрание. Внешне все выглядело вполне законно: и название — клуб, и сборы рабочих по вечерам — собираются члены профсоюза рабочих и служащих московских предприятий — организации, разрешенной правительством, читают дозволенную литературу. И все же полиция пристально следила за клубом. Калинина занесли в списки охранки, где он продолжал числиться под кличкой «Живой». Полиции он казался вездесущим. Там, где едва лишь намечалось волнение рабочих, можно было видеть Калинина. В профсоюзе — Калинин, в клубе — Калинин, после работы дольше всех задерживается на подстанции опять — Калинин.
В сентябре 1910 г. московская охранка арестовала М. И. Калинина, прервав его революционную деятельность в Москве. Свои репрессивные действия она обосновывала следующим образом:
«В 1910 г. Калинин служил в Москве на электрической трамвайной подстанции на Лубянской площади механиком, жил он в Замоскворечье, снимая проходную комнату в семье сапожника. В 1910 г. за учредительство им клуба в Москве под названием „Для небогатых слоев населения“, каковой не был зарегистрирован, привлекался при Московском охранном отделении к переписке в порядке положения о государственной охране и по постановлению Московского градоначальника и губернатора был арестован 23 сентября 1910 г. при Сущевском полицейском доме и ему затем на основании пункта 4 статьи 16 положения об усиленной охране воспрещено жительство в городе Москве и Московской губернии на все время действия названного положения. До этого времени Калинин проживал в Москве в течение двух лет»