В августе 1914 г. Россия вступила в войну — эту первую огромную мировую мясорубку; войну, казалось бы, бессмысленную и ненужную никому, но кровожадно поглощавшую все новые и новые молодые тела и жизни. Война началась для России слезами и воплями женщин, посуровевшими лицами мужчин, истерическими застольными тостами либералов, лицемерными словами царского манифеста: «В грозный час испытания да будут забыты все внутренние распри… и да отразит Россия дерзкий натиск врага»[73]. Газеты пестрели ура-патриотическими лозунгами, призывавшими к защите Отечества. В угаре «патриотизма» европейские вожди II Интернационала забыли о своих ранее распространявшихся интернационалистских клятвах и подвывали, как писала большевистская пресса, «буржуазным подголоскам», требовавшим войны до победного конца во что бы то ни стало.
С первых же дней войны Михаил Иванович выступил ярым «пораженцем» своего правительств в войне. На митингах мобилизованных он призывал обратить оружие против буржуазии. В день объявления мобилизации айвазовцы стихийно собрались на митинг. Протест был единым: «Нет войне! Долой войну! Нет правительству, которое ведет эту войну». Никто не подавал команды строиться. Просто вышел вперед Калинин и направился к воротам. За ним потянулась колонна айвазовцев. Откуда-то появился фанерный плакат с лозунгом: «Долой войну!». По Сампсониевскому проспекту айвазовцы двинулись к центру города. Навстречу вышли рабочие брезентовой фабрики. Обе колонны соединились. Могучая двухтысячная лавина! А с соседних улиц уже вливались новые потоки демонстрантов: с заводов «Новый Лесснер», Нобеля, фабрики Эриксона… Выборгская сторона вышла на улицы. Их встретили жандармы. Офицер громко прокричал команду: «Пли!». Раздался нестройный залп. В ответ ядрам и пулям в полицию полетели булыжники, вывороченные тут же из мостовой. Залп!.. Еще залп! Подхватив раненых, расходились в разные стороны рабочие. Но спустя время Сампсониевский проспект вновь запружен народом. Почти 15 тысяч человек! Из нескольких переулков выскочили отряды конной полиции с шашками наголо. Но они безнадежно вязли в многолюдном человеческом море. До позднего вечера бурлил и волновался рабочий Питер. Несколько десятков убитых и не одна сотня раненых — таков был итог этого кровавого дня.
Между тем аресты и разгромы большевистских организаций следовали беспрерывно. За время войны в здание Петербургского комитета свыше 30 раз врывались жандармы. И каждый раз, когда Калинин был там, ему удавалось уходить из-под носа у стражников. 4 ноября 1914 г. полиция вломилась в одну из квартир в небольшом домишке по Выборгскому шоссе. Как удалось ищейкам узнать, что здесь уже третий день заседает конференция РСДРП вместе с членами большевистской фракции Государственной думы?! Жандармы ворвались в тот момент, когда шло обсуждение тезисов В. И. Ленина о войне. Обыскали всех, в том числе и большевиков-депутатов Госдумы. Арестовать их на этот раз пока не решились. Арест последовал на другой день.
Через несколько дней Петербургский комитет с участием М. И. Калинина разработал и выпустил листовку, призывающую рабочих к однодневной забастовке и митингам протеста против беззаконных действий властей. Она завершалась словами: «Долой царское правительство! Да здравствует демократическая рабочая партия! Да здравствует социализм!» 12 ноября забастовали заводы Выборгской стороны. Вслед за ними остановились все заводы Питера. По городу прокатилась волна студенческих митингов, высказавших свою солидарность с рабочими. Несмотря на протесты, царские власти предали суду депутатов-большевиков. Руководить революционной работой легально стало трудно.
1 Мая 1915 г. айвазовские большевики решили отпраздновать в Левашовском лесу. Ни один человек в этот день не стал к станку. Мастера и администрация бесновались, но ничего поделать не могли. Калинина можно было видеть во всех цехах. Когда айвазовцы стали уходить с завода, чтобы вновь собраться в лесу, обнаружилось, что ворота заперты, а выпускают всех через проходную. В проходной можно было арестовать поодиночке всех вожаков, а в воротах поди разгляди, кого хватать! Могучей лавиной рабочие накатились на ворота. Охранники еле успели посторониться. На маевке в Левашовском лесу выступил Калинин. Он говорил о войне, о свободе, о грядущей революции. Маевка прошла благополучно.
В начале января 1916 г. большевики митингами и собраниями отметили очередную годовщину «Кровавого воскресенья». Полиция выследила Калинина на одной из встреч с рабочими и тогда же решила, что настала пора покончить с беспокойным агитатором. 8 января по доносу провокатора жандармы нагрянули в дом, где жил Калинин, — Озерки, Безымянная ул., 46. Перевернули всю комнату. Покидали книги в центр комнаты в кучу, все матрацы и подушки вспороли. Уже почти под утро завершили «осмотр». И хотя ничего крамольного не нашли, но по итогам «мероприятия» Михаил Иванович в очередной раз услышал знакомую сакраментальную фразу: «Вы арестованы!».
Дни… недели… месяцы тюремного заключения тянулись медленно. Утомительные, однообразные допросы, надоевшие лица тюремщиков. Калинин все ждал, когда же будет суд. Суда не было. Догадывался в чем дело: улик не хватает для суда, вот и держат — авось что-нибудь удастся раскопать. Утешение сиделец находил в книгах: читал все, что удавалось достать и что разрешало тюремное начальство. Были нечастые разрешенные встречи с близкими и передачи с воли от товарищей с «Айваза», от Кати, которая поступила на «Айваз»; а чтобы легче было прожить, переехала с двумя детьми (двое других были в деревне) в Лесное по Выборгскому шоссе, где жили ее мать и два брата.
В Питер, на встречу с братом приехала Прасковья Калинина. Вместе к Екатериной Лорберг отправились они к унылому зданию централа. В караулке им ответили: «Калинина в тюрьме нет». Женщины, полагая, что если Михаила на допрос увезли, то ночевать сюда же должны доставить, и уселись на скамеечку во дворе тюрьмы. Потянулись часы томительного ожидания.
Расчетная книжка токаря машиностроительного завода «Я. М. Айвазъ» М. И. Калинина
1915
[РГАСПИ. Ф. 78. Оп. 1. Д. 466. Л. 1]
Бывший Орудийный завод
1917
[РГАСПИ. Ф. 78. Оп. 10. Д. 349]
Сестра и жена не догадывались, что Калинина не было в тюрьме совсем по другой причине. Оказывается, в «Крестах» был банный день и Калинина в сопровождении жандарма отправили в баню. На обратной дороге Михаил Иванович завел со своим стражем разговор:
— Господин начальник, зайдемте на Лиговку. Знакомый там у меня живет. Чайку по рюмочке выпьем. Душевный знакомый.
— Не положено, — вяло отнекивался жандарм.
— Так ведь и немцу зад показывать не положено, а что делать? Да я не подведу — начальство не узнает. А на улице дождик. Не дай Бог, простудитесь, простуда — она и служивых не жалует. А у приятеля перцовочка есть. Первое средство против простуды.
В конце концов уговорил, уломал своего охранника-сопровождающего. По третьему году войны плохо было и у охранки с конным транспортом, пешим порядком приходилось сопровождать заключенных в бани. Не сладко было жандарму через весь город тащиться натощак, решил он принять приглашение «политического». Откуда ему было знать, что пока он опрокидывал очередную рюмку перцовочки и пробовал то селедку, то маринованные грибочки, Михаил Иванович узнал все партийные новости. Не мог же догадаться «служивый», что здоровье всяких там Иванов и Кать, «поминки» и «крестины» были конспиративными обозначениями партийных дел, явок, паролей. Очень довольны остались все: и «гости», и «хозяева».
Спустя несколько часов вдруг в тюремных воротах со свертком под мышкой появляется Михаил Калинин. Завидев жену и сестру, заулыбался. Прасковья — к брату, подбежала и замерла: за ним вышагивает свирепого вида мужик с бородой, в жандармском одеянии. Михаил сказал, не останавливаясь:
— Здесь стоять нельзя. Беги к окну караулки!
В караульном помещении открылось маленькое оконце, и в нем показался брат. Глядит на него Прасковья, а слезы так и катятся по лицу. Сердится Михаил:
— Перестань реветь, Прасковья, не маленькая. Видишь, чувствую себя нормально. Ты лучше рассказывай, как в Троице? Как мать?
…В конце ноября 1916 г. Калинин вернулся домой, просидев 11 месяцев в тюрьме. В начале 1917 г., убедившись, что улик против Калинина все равно не добыть, власти решили в административном порядке выслать его в Восточную Сибирь под гласный надзор полиции. Через несколько дней после оглашения приговора Калинин неожиданно для всех появился в Петербургском комитете. Рассказал о приговоре, о том, что добился разрешения выехать за свой счет. Комитет единодушно постановил: в ссылку не ехать, перейти на нелегальное положение. Устроился по документам на фамилию Лорберг в небольшой мастерской возле Финляндского вокзала и продолжил партийную работу[74].
Вечерами его часто можно было видеть в небольшом ресторанчике «Пальмира». Внимательный наблюдатель мог заметить, что за столиком этого странного посетителя, сидевшего за неизменной бутылкой пива, за вечер менялось множество соседей. И со всеми из них он о чем-то беседовал, будто со знакомыми. Сюда, в «Пальмиру», сходились ниточки с заводов Выборгской стороны. Отсюда уходили агитаторы на фабрики и заводы, в Волынский полк и другие армейские части. Здесь, за столиком с сероватой скатертью, решались важнейшие вопросы революции.
Год двух революций (1917)
23–25 февраля рабочие ряда заводов Петрограда вышли на улицы. Митинги и демонстрации шли беспрерывно. Бастовало 200 тысяч человек. Калинин, как и другие большевики, выступал в разных концах города, призывая ко всеобщей стачке, к восстанию. В ответ власти начали принимать свои меры — замаршировали отряды полицейских, засвистели пули. Из Ставки поступил приказ императора: «Повелеваю завтра же прекратить в столице беспорядки…» Во исполнение приказа полиция обрушилась на рабочие кварталы. Тюрьмы заполнились арестованными. Однако 26 февраля пламя восстания охватило весь Питер. Теперь исход событий зависел от того, на чью сторону станут солдаты.