Очередной XIV партийный съезд был назначен на декабрь 1925 г. На пути к нему очевидными были большие успехи в Советском Союзе в части восстановления промышленности и сельского хозяйства; появились первые электростанции, предусмотренные планом ГОЭЛРО: Каширская, Шатурская, Волховская. Но очевидными были и сдвиги в системе «коллективного руководства»: в августе 1924 г. оформилась т. н. семерка — теневой орган власти. В нее вошли Бухарин, Зиновьев, Каменев, Рыков, Сталин, Томский и председатель ЦКК В. В. Куйбышев. Как видим, Калинин «не приглашен», хотя и был включен в состав «кандидатов» в «семерку». Может быть, по мнению Сталина, он еще не набрал «всесоюзного веса»?
Но «единство» внутри партийного руководства все больше хромало из-за настойчивого стремления Сталина сократить время обсуждения принимаемых решений, уходить от споров, дискуссий, а навязывать свое видение и путь решения обсуждаемых вопросов в качестве единственно возможных. В этом ему помогали ресурс «секретарской власти», аппаратный вес, опора на собственных выдвиженцев на различных партийно-государственных постах.
В апреле 1925 г. состоялась XIV партийная конференция. На ней Зиновьев выступал с докладом «О задачах Коминтерна и РКП(б) в связи с расширенным пленумом ИККИ», в котором поднимался вопрос о том, что победа социализма может быть достигнута только в международном масштабе. Первоначальный проект тезисов, подготовленный Зиновьевым, который, как и Каменев, настаивал на невозможности построения социализма в отдельно взятой стране, был разбит Сталиным в пух и прах. Ибо тот придерживался иного мнения — о возможности и необходимости построения социализма в СССР, не дожидаясь мировой революции. Наверно, в этом он был прав, поскольку ждать — это заведомо проигрышная позиция по всем хозяйственно-экономическим аспектам. В итоге была принята резолюция, которая подтверждала: единственной гарантией окончательной победы социализма является «победоносная социалистическая революция в ряде стран», но «из этого отнюдь не вытекает, что невозможна постройка полного социалистического общества в такой отсталой стране, как Россия». Звучал призыв «дать максимум осуществимого в одной стране для развития, поддержки, побуждения революции во всех странах»[247]. Зиновьеву ничего не оставалось, как смириться и выступить с «исправленным докладом».
Подобное вмешательство Сталина и резкая критика Зиновьева вновь дали повод слухам о серьезном разладе в верхушке партии. Уже в апреле многие говорили, что между «сталинцами» и «зиновьевцами» есть разногласия по всем основным вопросам партийной политики[248]. Сталин тогда все отрицал: «никаких разногласий в Политбюро, кроме вопроса о мерах обуздания товарища Троцкого, не было и нет»[249]. Но разногласия были, и не только в вопросе построения социализма, но и в отношении судьбы нэпа. Каменев и Зиновьев выступили против предложений Николая Бухарина, которые в 1925 г. поддерживались Сталиным. Знаменитое обращение Бухарина к крестьянам — «обогащайтесь» — Каменев встретил в штыки как путь к конфронтации внутри общества.
Кроме того, Каменева и Зиновьева раздражал тот факт, что хотя формально они и входили в руководящую «семерку», но по факту их мнения и предложения игнорировались. К ним присоединились разделявшие их позицию нарком финансов СССР Григорий Сокольников и Надежда Крупская. Все вместе они написали в Политбюро «секретную докладную записку» от 1 октября 1925 г., позже получившей известность как «платформа четырех»[250]. Говоря о промышленном подъеме и благоприятном урожае, четверка настаивала, что в крестьянской среде происходит усиление классовой дифференциации, что дает возможность укрепляться кулаку. Многие прослойки крестьян думают, что партия делает «ставку на кулака». Авторы предлагали ввести дополнительные меры по оказанию реальной экономической помощи бедняку и середняку. «Четверка» надеялась данной запиской привлечь внимание Политбюро к очевидным, как им казалось, проблемам. Но их ожидания не оправдались.
Политбюро, вернее, теперь уже т. н. девятка, а именно Бухарин, Дзержинский, Калинин[251], Куйбышев, Молотов, Рыков, Рудзутак, Сталин и Томский, тут же окрестила записку «фракционной платформой» для борьбы с ЦК. Политбюро обвинило Каменева и Зиновьева в игнорировании интересов середняка, а также в извращении ленинизма по вопросам построения социализма в отдельно взятой стране. Но при этом «девятка» считала, что это лишь отдельные разногласия, которые могут и должны быть «изжиты внутри руководящей группы ленинцев, без открытой дискуссии»[252]. Безусловно, не такого ответа ожидала «четверка», предлагавшая всего лишь обсуждение спорных положений, а никак не встававшая на путь фракционности. Показательна позиция Крупской, заявлявшей: «Разве члены ЦК непогрешимы или они так слабонервны, что при каждой попытке сказать им правду впадают в истерику и начинают вопить о фракционности»[253].
Началась очередная игра, переписка двух групп — «четверка» против «девятки», взаимные обвинения и жонглирование цитатами Ленина.
«Четверка» указала на необходимость обсуждения спорных моментов, признания в печати ошибочных взглядов Бухарина на нэп, так как это является извращением линии партии[254]. Сталин настаивал на своем — именно взгляды Каменева и Зиновьева являются извращением ленинизма[255]. «Четверка» повторяла, что их «объединение» стоит на страже ленинизма и защищает его от уклонов, а «девятка» извращает к тому же частные разговоры, так как других доводов у них нет. «Девятка» в ответ обвиняла Каменева и Зиновьева в клевете и в неверии в силы революции и рабочих масс. Каменев и Зиновьев пытались объяснить, что они и не стремятся к открытой дискуссии, но никак не могут отказаться от убеждения, что «проповедь бухаринской точки зрения крайне вредна и ведет за собой ряд практических ошибок». Поэтому они просили разрешить напечатать статьи Каменева и Крупской в «Правде» и отказаться от проповеди бухаринской точки зрения в печати[256].
После долгих препирательств Сталин, не желая допускать открытую дискуссию перед съездом, пошел навстречу «четверке». 8 октября была принята общая резолюция — вести решительную борьбу с уклоном затушевания кулацкой опасности и роли середняка. Было признано необходимым дезавуировать лозунг «обогащайтесь», поручив Бухарину опубликовать статью в «Правде». Открытую дискуссию еще раз признали недопустимой, а для «обеспечения единства линии ленинцев» все доклады на XIV съезд обязали согласовывать заранее. Резолюция была подписана Сталиным, Каменевым, Бухариным, Томским и Зиновьевым[257].
Каменеву с соратниками казалось, что они добились своего. Но они ошибались. Борьба только началась. Сталин стал усиленно готовиться к XIV съезду. Неожиданно для оппозиции местом проведения съезда была выбрана Москва, а не Ленинград, как изначально планировалось. С поста секретаря Ленинградского губернского комитета был снят сторонник Зиновьева Петр Залуцкий. Сторонники Каменева в Москве лишились своих должностей, сменились почти все секретари райкомов. Каменева и Зиновьева и вовсе призвали сознаться в антиленинском уклоне. Неудивительно, что к XIV съезду оппозиция пришла с решительным настроем и с громогласными призывами. Им удалось добиться, чтобы содокладчиком по политическому отчету вместе со Сталиным был Зиновьев, возглавлявший ленинградскую парторганизацию и представивший в выступлении дело таким образом, что вся ленинградская парторганизация поддерживает оппозицию. Это был прямой подлог, поскольку ленинградская губернская партконференция голосовала за доверие Центральному комитету партии. Но отступать оппозиционеры не хотели, голосовали против доверия ЦК и в открытую заявляли, что не подчинятся решениям съезда. Действительно, вернувшись после съезда в Ленинград, они развернули бешеную пропаганду своих взглядов, всячески противопоставляя себя Сталину и его сторонникам[258].
Традиционно по завершении съезда состоялся пленум ЦК ВКП(б), который решал организационные вопросы на период до следующего съезда. На съезде Сталин повторил в какой-то мере маневр Ленина в 1922 г. По его предложению состав Политбюро расширялся до девяти человек. При этом Каменева вывели из состава, понизив его статус до кандидата в члены Политбюро, а включили новичков: Калинина, Бухарина, Ворошилова. Для Калинина это означало непосредственное приобщение к решению политических вопросов. Одновременно этот «ход» Сталина свидетельствовал о полном доверии к Калинину, недавно отпраздновавшему свое 50-летие, а со стороны последнего — полную поддержку позиции Сталина.
Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) о расширении состава Политбюро до девяти человек
1 января 1926
[РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 206. Л. 4–4 об.]
Первым делом в качестве члена Политбюро стала для Калинина поездка в Ленинград в составе группы членов ЦК партии, которым поручалось довести до партактива сведения о «работах XIV партсъезда». За месяц пребывания в Ленинграде Калинин побывал на Путиловском (теперь он назывался «Красный путиловец»), Трубочном, Обуховском, Металлическом заводах, на судостроительной верфи, принял участие в XX Чрезвычайной партийной конференции Ленинградского уезда.
Голосование по составу Политбюро на пленуме ЦК ВКП(б)
1 января 1926
[РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 206. Л. 5]