Бывало и так. Калинин направлял Сталину какое-либо заинтересовавшее его письмо из своей почты и высказывал свое мнение, приглашая и Сталина к обсуждению. Например, в июне 1934 г., направляя письмо кубанского колхозника, Калинин писал:
«Мне кажется, в нем [письме] есть полезные предложения, которые можно испытать на практике и выяснить их эффективность. Мысль такова: выделить бригаду на полном хоз. расчете, с правом самостоятельного, в пределах плана, хозяйствования. Задания плана должны исходить не из количества засеянных га, а количества обязательной сдачи зерна. Бригаде передаются деньги, материальная часть, определенный участок земли. Заработок рабочего и всего персонала в бригаде колеблется в зависимости от результатов урожая и его стоимости»[315].
Из всего известного нам на сегодня объема материалов о взаимоотношениях Сталина и Калинина, можно заключить, что между ними не было какого-либо личностного конфликта. Но и отношения эти никак нельзя назвать дружескими. Наверно, они просто и не могли «дружить» в общечеловеческом понимании этого слова. Все же, думается, что каждый из них воспринимал другого прежде всего как «товарища» по партии. Причем хотя каждый из них и стоял наверху своей пирамиды — партийной и советской, но «пирамида партийная» обоими воспринималась и как высшая, и как имеющая первенство во всех партийных и государственных, общественных и личных делах.
Удары судьбы: аресты и утраты, болезни и семейные неурядицы
Калинин относился к типу людей, не обсуждавших за пределами служебных кабинетов проблем, в которые они были посвящены в силу своего высокого положения. В архивах не удалось обнаружить писем или иных материалов в адрес кого-либо с высказываниями по наболевшим вопросам современной ему эпохи. Подтверждение этому мы находим в воспоминаниях С. В. Петровской, работавшей многие годы помощником секретаря Калинина и бывшей очень близким человеком Калинину в течение более 15 лет. «Говорить о том, — пишет она, — что происходило „на Олимпе“, т. е. на Политбюро, у нас было не принято»[316].
Год 1935 был памятным для Михаила Ивановича. Ему исполнилось 60 лет. В передовой статье газеты «Правда», посвященной юбилею М. И. Калинина, тот назывался не иначе, как «президент страны Советов», «президент великой пролетарской державы», «президент Калинин». ЦИК СССР принял постановление о его награждении орденом Ленина за вклад в строительство, защиту и развитие социалистической страны. «Ваша деятельность революционера, рабочего-большевика, — говорилось в приветствии ЦК ВКП(б) и Совета народных комиссаров СССР. — Ваша преданность партии… Ваша простота, сердечность, доступность, постоянная живая связь с широкими массами рабочих и крестьян, Ваш практический ум и огромный жизненный опыт, Ваша работа на посту Председателя ЦИК СССР — завоевали Вам любовь и уважение широчайших народных масс всех национальностей Советского Союза»[317].
Любопытно, что, к примеру, С. М. Буденный в хоре юбилейного прославления Калинина указывал, что совсем не правы те, кто считает юбиляра неким «простаком». Он относил его к весьма мудрым и дальновидным политикам. О чем и написал в юбилейной записке Калинину.
Г. И. Петровский вручает М. И. Калинину орден Ленина
1935
[РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 32. Д. 49. Л. 27]
И вместе с тем именно с 1935 г. начинает редеть близкое окружение Калинина: как «врагов народа» снимают и арестовывают работников ВЦИК и ЦИК СССР, Верховного Суда СССР: Я. В. Полуян, Н. Н. Нурмаков, И. И. Кутузов, личный секретарь Н. И. Марков, завприемной В. А. Мягков, сотрудники охраны Я. Задовский, Гарбелл. Погибли его питерские друзья: А. В. Шотман, А. Г. Правдин, М. С. Чудов и др.
Записка С. М. Буденного М. И. Калинину в связи с его 60-летием
27 ноября 1935
[РГАСПИ. Ф. 78. Оп. 6. Д. 103. Л. 39. Автограф]
Регистрационный бланк члена ВКП(б) М. И. Калинина
28 апреля 1936
[РГАСПИ. Ф. 78. Оп. 1. Д. 1031. Л. 17]
Отсюда ставшие нередкими скверное состояние духа, инертность. Появляются неудовлетворенность своей работой, придирчивость к своим годам. Болезненно-подозрительно Калинин стал отмечать изменение отношения более молодых товарищей к себе и к своей деятельности. В его записях можно прочитать такие сокровенные признания: «Во всяком случае, я устаю и сознательно избегаю, ну хотя бы присутствовать на целом ряде мероприятий, совещаний, просто встреч, где бы надо было политически полезно присутствовать. Вполне уверен, что многие думают — не бываю, если не по простой лени, то во всяком случае, не понимаю их важности, по обывательской инертности». Если с самим собой Калинин признает, что «годы берут свое», то, что называется, на публике он и вида не показывает, что ему все труднее и труднее нести государственную ношу. Представляется, что проблема не только в его физическом состоянии, но и в состоянии его духа.
А. С. Енукидзе и М. И. Калинин в Кремле
1920-е
[РГАСПИ. Ф. 667. Оп. 1. Д. 41. Л. 15]
В годы Большого террора репрессии обрушились на ЦИК СССР. Без какого-либо предварительного согласования было арестовано большинство членов ЦИК СССР, а позднее и многие члены Президиума Верховного Совета СССР. Не говоря о сотнях работников аппарата, который обслуживал ЦИК СССР и Верховный Совет СССР. Погибли секретари ЦИК СССР А. С. Енукидзе, А. Ф. Киселев, И. С. Уншлихт, И. А. Акулов. Именно Калинин как председатель Президиума ЦИК СССР должен был давать, чаще всего «задним числом», формальную санкцию на арест работников и членов ЦИК и Верховного Совета.
Член ЦИК СССР, председатель горсовета Казани П. В. Аксенов, отец будущего известного советского писателя В. П. Аксенова, сумевший вынести 18 лет в лагерях, рассказывал, что его арестовали прямо на заседании ЦИК. Попросили пройти в кабинет Михаила Ивановича, где уже находились трое сотрудников НКВД. Они при Калинине предъявили Аксенову ордер на арест. Михаил Иванович со слезами на глазах обнял Аксенова, пробормотал что-то вроде просьбы о прощении. А потом — отстранился и предоставил действовать сотрудникам «органов».
Можно ли винить Калинина в «безучастности» к происходившему? По свидетельству близко знавших его людей, он запрашивал дела лиц, привлеченных к ответственности НКВД, вызывал следователей, ведших эти дела. Они подолгу совещались, о чем-то говорили, что-то обсуждали. Нередко после этих встреч сотрудники видели Калинина нервным, дымящим папироску за папироской, напряженно шагающим по своему кабинету. Если кто-то вопрошал: «Чем Вы так расстроены?» Мог слышать ответ: «Что я могу сделать? Чем могу помогать товарищам, когда везде стоят их подписи?» Оказать практическую помощь удавалось очень редко. Зачастую все упиралось в факт данных ими показаний с признанием своих «вражеских действий». Обращался Калинин — и не раз — к Сталину об арестах сотрудников. Тот каждый раз отмахивался:
— Ты, Михаил Иванович, всегда был либералом… НКВД подтверждает документами свои действия.
Ситуация, действительно, формально была тупиковой. После санкционирования Сталиным предложений НКВД о приговорах тем или иным партийно-государственным работникам или военным деятелям было уже невозможно сделать что-либо, «отыграть» назад. Немаловажен и тот факт, что решение Военной коллегии Верховного Суда не подлежало обжалованию даже в Президиуме Верховного Совета СССР.
Знаем мы и о письмах Калинина в адрес, например, наркома внутренних дел Н. И. Ежова, которыми он, пусть и в завуалированной форме, хотел привлечь внимание к нарушениям в действиях сотрудников наркомата. Так, в письме от 28 декабря 1937 г. он писал:
«Посылаю Вам жалобы на следственные органы Наркомвнудела. Число их растет. Характерно, что совершенно нет ни жалоб с подписями, ни анонимок из центральных мест, с Украины. Много с восточных областей, Белоруссия, но тоже главным образом с районов. Хорошо, если бы Вы взяли два места, послали своего доверительного человека, минуя ведомственные инстанции. Нельзя поручиться, что в таких местах не орудуют враги, конечно, с целью дискредитации враги могут писать и такие письма. Во всяком случае, их нельзя оставлять без внимания
С ком[мунистическим] прив[етом] М. Калинин»[318].
Калинин откликался на обращения к нему со стороны всех тех своих дореволюционных товарищей, кто оказывался перед необходимостью в обстоятельствах 1930-х гг. «защищаться»: доказывать свое участие в революционном движении, подтверждать партийный стаж, восстанавливаться в партии и т. д.
Справка
21 мая 1931 г. Копия
Подтверждаю, что в 1903 г. во время моего нахождения в «Доме предварительного заключения» в Петербурге моим нижним соседом был наборщик Л. Вайнер, обвинявшийся в принадлежности к Петербургскому комитету Российской с-д рабочей партии.
Во время тюремных беспорядков в «Доме предварительного заключения» нас, политических, перевели в «Кресты», где наши протесты продолжались, вследствие чего нас, 27 политических, избили и бросили в карцер.
Подтверждаю М. Калинин
Помета: «Подлинник получен» [подпись неразборчива]. 3/VI.31 г.
Письмо М. И. Калинина в Ивановский обком ВКП(б) в поддержку восстановления в партии В. И. Самохвалова и И. И. Самохвалова
25 декабря 1935
[РГАСПИ. Ф. 78. Оп. 6. Д. 87. Л. 13–13 об.]
Середина 1930-х гг. — это время, когда члены партии, имевшие дореволюционный стаж, достигали пенсионного возраста, сталкивались с проблемами здоровья… Для многих из них получить достойные врачебную помощь или санаторно-курортное лечение зачастую означало продление жизни и периода активной профессиональной деятельности. Те их них, кто знал Калинина по дореволюционной совместной деятельност