Осень 1941 г. принесла с собой смертельную угрозу Ленинграду. С каждым днем становилось труднее снабжать город продовольствием. Железную дорогу перерезали немцы. На Ладожском озере начались штормы, и транспортные суда не могли выйти из портов. В канун 24-й годовщины Октябрьской революции Калинин направил в Ленинград особое письмо поддержки защитникам города. В нем он, в частности, писал:
«Мне бы хотелось, чтобы бойцы Ленинграда ни одного дня, ни одного часа, ни днем, ни ночью, не давали врагу покоя, чтобы защитники Ленинграда проявляли не только беззаветное мужество, храбрость в борьбе с врагом, что является повседневным в боях под Ленинградом, но чтобы совместно с людьми науки, техники и военного искусства глубоко изучили всю тактику врага, применяемую им технику, его хитрости и уловки и на базе этого знания били его беспощадно, помогая этим другим фронтам.
Враг упрям и нахален. Но я думаю, что беззаветная революционная преданность социалистической родине ленинградского пролетариата, упорство в бою нашей Красной Армии и Флота, острое желание ленинградской интеллигенции всеми фибрами своей души служить делу защиты Ленинграда вселяют уверенность в том, что ленинградцы не только устоят перед врагом, но и заставят его с позором отступить от стен города, являющегося символом пролетарских побед»[348].
Одновременно в письме в адрес Сталина как председателя Государственного комитета обороны Калинин писал: «Трудности в положении Ленинграда и опасность для него, видимо, увеличиваются… Мне кажется необходимым, чтобы были выяснены и тщательно разработаны возможные пути и способы снабжения Ленинграда в условиях зимы: гужевые, автотранспортные, самолетами»[349]. Сталин заверял, что все необходимые и возможные меры предпринимаются.
Москва — столица Советского Союза, превращаясь в военный лагерь, ощетинилась надолбами и ежами. Центр города почти весь срочно «укутывался» в маскировочные одеяния. Первые этажи домов по центральным улицам заложили мешками с песком. Окна домов заклеили крест-накрест бумажными полосами, чтобы уменьшить количество осколков в случае попадания. На перекрестках и крышах домов встали зенитки и прожектора. В небо поднялись аэростаты. Зарево фронта по ночам было видно из центра города. — «Немцы в Химках», — говорили люди, прислушиваясь к грохоту беспрерывной артиллерийской канонады.
Калинин из Кремля изредка приезжал на дачу на кратковременный отдых: хотел отоспаться и побыть в тишине. Здесь проживала только «домоуправительница» — Агриппина Ивановна, Груша, как ее все называли. В метрах 500–800 от дома Калинина, в лесу, неподалеку от реки. построили примитивное бомбоубежище. Это была комната площадью 8–10 метров. В ней стояла железная печурка, кровать, стол и 2–3 стула. Но воспользоваться ей так никому и не пришлось.
14 октября 1941 г. части Красной армии оставили г. Калинин. В Можайске, Волоколамске, Клину уже вовсю хозяйничали немцы. В Москве на дорогах появились первые беженцы. Ходили слухи, что столицу вот-вот сдадут. Нельзя было не видеть, что в правительственных учреждениях в срочном порядке готовили к эвакуации документы и имущество. На московских вокзалах появились эшелоны с пустыми вагонами и платформами, очевидно предназначенные для эвакуируемых людей и грузов. Замечены были автомашины с каким-то скарбом, сновавшие по городу и пробивавшиеся на выезд, в Подмосковье. Это были трагические для столицы дни.
В экстремальных обстоятельствах утром 15 октября Государственный комитет обороны принял нелегкое решение об эвакуации из Москвы в Куйбышев (ныне Самара) Президиума Верховного Совета СССР; советского правительства; Наркомата обороны и Наркомвоенмора; иностранных миссий.
А уже поздним вечером 15 октября с Казанского вокзала отошел воинский эшелон, в составе которого был вагон, где находился Калинин с ближайшими сотрудниками; некоторые члены правительства. В других вагонах поезда ехали ответственные работники партгосучреждений: Андреев, Шверник, Вознесенский, Шкирятов, Сабуров, Землячка, Михайлов, а также представители Коминтерна: Георгий Димитров, Морис Торез.
Состав шел медленно, останавливались лишь на крупных станциях: Ковров… Горький… Пенза… Сызрань. В вагоне Калинина был своеобразный штаб, куда по возможности приходили его попутчики из других вагонов. Если о чем-то и говорили, то о положении на фронте и в Москве. Иногда удавалось связаться с Кремлем и получить информацию о последних военных событиях.
18 октября, в час дня состав прибыл в Куйбышев. Всех развезли по заранее намеченным адресам. Через день-два сюда, как шутили, в «запасную столицу», стали прибывать правительственные поезда, а 20 октября пришел поезд с эвакуированными из Москвы дипломатическими миссиями и иностранными корреспондентами. Для последних уже 22 октября заместитель начальника Совинформбюро С. А. Лозовский провел первую пресс-конференцию. Как писала областная газета «Волжская коммуна», он начал ее словами: «Сегодня мы возобновляем нашу работу в Куйбышеве. Этот переезд ни в какой мере не означает какого бы то ни было ослабления защиты Москвы. Наоборот, организация дела обороны будет вестись с еще большей энергией»[350]. А 25 октября секретарь ВЦСПС Н. М. Шверник встретился с делегацией английских тред-юнионов и вместе с гостями побывал на заводе имени Масленникова, где уже развертывался выпуск снарядов для знаменитых «Катюш», а также боеприпасов для всех родов войск[351] и где состоялся митинг рабочих и служащих.
Калинину отвели квартиру по ул. Фрунзе, 161[352], недалеко от Волги, в небольшом двухэтажном доме, расположенном в глубине двора. Он был построен в начале 1930-х гг. по соседству с многоступенчатой громадой Дома Красной армии и с тех пор принадлежал военному ведомству. Среди первых жильцов дома был командующий Приволжским военным округом, герой Гражданской войны и военачальник П. Е. Дыбенко.
На верхнем этаже дома проживали семьи секретаря Президиума Верховного Совета СССР А. Ф. Горкина и наркома торговли СССР А. И. Микояна. Нижний этаж предоставлен был М. И. Калинину. Его левая половина отведена была под спальню Михаила Ивановича и служебные комнаты. В правой половине находились столовая, кабинет и комната сестры Калинина Прасковьи Ивановны. Обстановка во всех комнатах была скромная — лишь самое необходимое [353].
Ежедневно, ровно к 9:00 Калинин уходил на работу, исключительно пешком, с неизменной тросточкой, под руку с одним из охранников. Его приемная и кабинеты немногочисленных сотрудников Верховного Совета СССР размещались в здании Куйбышевского горисполкома на углу центральных улиц Льва Толстого и Куйбышева. Их задача в основном состояла в обеспечении связи с Москвой, в исполнении поступающих из центра директив по военной, хозяйственной, организационной и пропагандистской части. Калинин, как правило, недолго находился в своем кабинете, если только не было назначено встреч с представителями местных властей[354]. После заслушивания срочной информации от своих сотрудников, дав необходимые поручения, он отправлялся на заводы, фабрики, учебные заведения, воинские части, где у него назначены были встречи, беседы, митинги. Выполнял Калинин и дипломатические обязанности: так, 31 октября принял верительные грамоты Чрезвычайного посла Греции в СССР П. Пипинелиса[355].
Возвращался домой часам к 4–5, обедал, короткий отдых и опять работа. К вечернему чаю приходили семья А. Ф. Горкина, изредка К. Е. Ворошилов, А. А. Андреев, М. Ф. Шкирятов, Ю. И. Палецкис, В. П. Потемкин. В столовой на стене висели большие карты СССР и мира. На отечественной карте красными флажками отмечали линию фронта, места, где проходили бои. Здесь же находился радиоприемник, по которому слушали сообщения Информбюро.
Не изменяя прежней традиции, 6 ноября 1941 г. во Дворце культуры имени В. В. Куйбышева открылось торжественное заседание, посвященное 24-й годовщине Октября. Зал был переполнен народом. В центре президиума — Калинин, который и открыл собрание. Во время чтения доклада вдруг в репродукторе раздался шум, треск и послышался какой-то голос, будто пробивавшийся через невидимые преграды. Объявили, что будет трансляция из Москвы выступления Сталина. Вначале слышимость была плохая — немцы все дни накануне праздника и в этот день старались забивать русскую речь, но потом все стало более или менее слышно. Все с вниманием и волнением слушали доклад из Москвы. После официальной части торжественного заседания был дан большой концерт. В основном звучали народные и советские патриотические песни. Публика расходилась из театра ближе к часу ночи.
М. И. Калинин и К. Е. Ворошилов на трибуне в Куйбышеве
7 ноября 1941
[Из открытых источников]
Согласно распоряжению правительства, 7 ноября военные парады в ознаменование очередной годовщины Октября должны были пройти в Москве, Куйбышеве и Воронеже.
В Куйбышеве полки 65-й дивизии, чеканя шаг, стройными рядами промаршировали по главной городской площади перед трибуной с находившимися на ней почетными руководителями и гостями, среди которых «главным», конечно, был М. И. Калинин. За ними следовали мотопехота, артиллерия, танки, кавалерия. Над площадью под крики «Ура!» волна за волной пролетели истребители, штурмовики, тяжелые бомбардировщики. Парад продолжался полтора часа. Иностранцы — дипломаты и журналисты — были поражены. Вечером советское правительство устроило праздничный прием. Присутствовавшие здесь же иностранные гости засыпали военачальников вопросами: откуда столько техники и почему она не на фронте? Им отвечали, что это резервы, их хватит, чтобы разгромить врага.