Не меньшую популярность снискал Павлов на ниве просвещения и воспитания. До 1831 года он совмещал преподавание в Московском университете со службой инспектором Московского университетского благородного пансиона — привилегированного учебного заведения с особым статусом и не зависимого в финансовом отношении ни от университета, ни от государства. Пансион имел права Царскосельского лицея, но не входил подобно лицею в систему военно-учебных заведений. Пансион носил закрытый сословный характер, в отличие от бессословных гимназий и университетов. В пансион принимались мальчики от 9 до 14 лет; обучение длилось 6 лет по индивидуальным программам. По окончании воспитанники имели право на производство в офицеры и могли претендовать на те же чины гражданской службы в соответствии с «Табелью о рангах», что и выпускники Московского университета.
Заведение это пользовалось прекрасной репутацией и особыми преимуществами. Оно помещалось на Тверской и в виде большого каре с внутренним двором и садом занимало всё пространство между двумя Газетными переулками (Старым и Новым, ныне на этом месте — здание Центрального телеграфа).
Будучи автономным, имевшим собственную печать, Благородный пансион не вписывался в выстраиваемую новым императором строго иерархичную систему государственного образования. К тому же Благородный пансион при Московском университете вызывал недоверие властей. В разные годы в Московском университете и в пансионе при нем обучались более 60 будущих участников восстания на Сенатской площади[89].
В конце июля 1826 года Московский университет и Благородный пансион удостоил своим посещением император Николай Павлович. Впечатления от этого визита у государя остались крайне негативными, что и нашло свое последующее выражение в «Распоряжении относительно воспитанников Московского университета и состоящего при нем Благородного пансиона». В пансионе была произведена ревизия кадров и не устраивавшие администрацию преподаватели были удалены. С должности инспектора Благородного пансиона был уволен профессор университета И. И. Давыдов, вызывавший много нареканий у начальства. Вместо него был назначен профессор М. Г. Павлов[90].
24 сентября 1826 года император, взявший под личный контроль положение дел в московском образовании, вновь посетил Благородный пансион и нашел, что более всего этому учебному заведению не хватает строгого порядка и дисциплины. В связи с чем он направил инспектора М. Г. Павлова в Санкт-Петербург, чтобы перенять положительный опыт столичных заведений. По приказу императора тот осмотрел Инженерное и Артиллерийское училища, Школу гвардейских подпрапорщиков и юнкеров, Санкт-Петербургский университет, его пансион и Царскосельский лицей. По возвращении инспектора в устройстве Благородного пансиона был произведен ряд изменений и по существу, и в формально бытовом плане. М. Г. Павлову удалось установить должный порядок и дисциплину. Все воспитанники были одеты в мундиры по предписанному образцу. Попечитель Московского учебного округа, посетив в октябре 1827 года университетский пансион, остался удовлетворен обстановкой, найдя «в оном много перемен к улучшению, как в образовании пансионеров, так и в удобности для жительства их»[91].
М. Г. Павлов был не только умелым организатором и администратором, но и замечательным ученым и педагогом, увлекающим учеников различными предметами, раскрывая их красоту и гармонию в самом неожиданном ракурсе. Он мог создать прекрасную атмосферу как в преподавательской корпорации, так и среди воспитанников, помочь найти каждому занятие по душе. В 1829 году в пансионе было двести воспитанников. Значительное место в программе отводилось правовым дисциплинам, математике, физике, географии, естествознанию, военному делу и богословию. Не меньшее внимание уделялось и свободным искусствам — музыке, танцам, рисованию.
Но особая забота Павлова распространялась на занятия по русской словесности и древним языкам. Литературное направление в пансионе считалось приоритетным. Еще в 1799 году для развития творческих способностей в области филологии было создано общество «Собрание воспитанников университетского благородного пансиона». Среди его активных участников в разные годы были В. А. Жуковский, А. С. Грибоедов, Ф. И. Тютчев. Под эгидой общества в пансионе выходили рукописные журналы и альманахи: «Арион», «Маяк», «Пчелка», «Улей». Широкую известность в 1828–1830 годах приобрел «журнал наук, искусств и изящной словесности» «Атеней», основателем и издателем которого был М. Г. Павлов. Среди авторов журнала встречаем А. А. Шаховского, М. Н. Загоскина, С. Е. Раича, А. И. Герцена и Н. В. Станкевича, который жил у Павлова в доме и был поручен его воспитанию.
В сентябрьской книжке журнала за 1830 год было напечатано стихотворение «Весна» за литерой «П», скрывающей фамилию Лермонтова. В стихотворении юноша-поэт рисует картину весеннего возрождения вечно изменяющейся природы:
Когда весной разбитый лед
Рекой взволнованной идет,
Когда среди полей местами
Чернеет голая земля
И мгла ложится облаками
На полуюные поля;
Мечтанье злое грусть лелеет
В душе неопытной моей.
Гляжу — природа молодеет;
Но молодеть лишь только ей!
Ланит спокойных пламень алый
С годами время уведет,
И тот, кто так страдал бывало,
Любви к ней в сердце не найдет.
По мнению исследователей творчества поэта, это стихотворение было первым произведением М. Ю. Лермонтова, попавшим в печать[92].
При всем многообразии тематики, в журнале подчеркивалась общая мысль о единстве процессов жизни, о взаимосвязи, о закономерности всего существующего и о необходимости изучать эти законы. За этим угадывалось увлечение издателя журнала шеллингианской натурфилософией. По словам выпускника пансиона, будущего академика и профессора университета, историка С. П. Шевырёва, Павлов сумел озарить «новым блеском область естествоведения. Он вносил в нее умозрения философии Шеллинговой, может быть не всегда уместной в науке природы, требующей исследования самого определенного, точного, и не признающей над собой никакой иной философии, кроме математики. Но логические стремления профессора действовали сильно на умы юношества и приносили пользу в систематическом построении наук».
Среди других предпочтений Павлова на страницах его журнала просматривался живой интерес к отечественной истории, так как в ней, полагал издатель, — «мы узнаем самих себя». Для воспитания и укрепления патриотических чувств в юных сердцах в «Атенее» были опубликованы отрывок из «Юрия Милославского» Загоскина и заметка о «Полтаве» Пушкина, а также помещена статья «О слоге Суворова».
Активная педагогическая и просветительная деятельность профессора Павлова далеко не всегда и не во всем находила поддержку начальства. В записке о профессорах Московского университета, составленной в 1831 году помощником попечителя Московского учебного округа графом А. Н. Паниным, о Павлове было сказано, что он «умен и учен, но не у места»[93]. В сентябре 1830 года было принято решение о реорганизации Благородного университетского пансиона, лишения его прежних привилегий и низведения до уровня казенной гимназии. Через три года эта гимназия получила название Дворянского института.
Ординарный профессор Московского университета М. Г. Павлов вынужден был уйти с должности инспектора, но продолжил заниматься воспитанием юношества, открыв осенью 1831 года по своей инициативе частный пансион. Именно в него и был определен тринадцатилетний подросток Михаил Катков.
В России частные учебные заведения не являлись предметом особой заботы со стороны правительства. К ним относились с известной долей сдержанности и настороженности. Более того, в годы царствования императора Николая I наблюдалась явная тенденция сделать воспитание молодого поколения исключительно государственным делом. С приходом Сергея Семёновича Уварова на пост министра народного просвещения (1833) произошло возвращение к концепции цельной национальной системы образования, основанной на «классических» идеалах. При этом основное внимание стало уделяться гражданскому и нравственному воспитанию молодых подданных. Само просвещение в это время понималось широко — как категория познавательная, мировоззренческая и нравственная[94]. В своей записке, представленной императору, Уваров, являясь одновременно и президентом Императорской Академии наук, заключал: «Не ученость составляет доброго гражданина, верноподданного своему государю, а нравственность его и добродетели. Они служат первым и твердым основанием общественного благосостояния»[95].
И вместе с тем частные пансионы оставались востребованы населением. Их преимущество перед государственными образовательными учреждениями заключалось в углубленном обучении иностранным языкам и предоставляемой возможностью за короткое время приобрести необходимые знания по различным предметам, что позволяло в дальнейшем достигать определенного положения на службе. Педагогический состав частных пансионов был также в ряде случаев более квалифицированным. В пансионе Павлова среди преподавателей и туторов было много первоклассных специалистов, некоторые из них совмещали работу в пансионе с кафедрой в университете.
Необходимым условием, предъявляемым властью к частным образовательным учреждениям, являлась унификация (или, применяя современную терминологию, стандартизация) методов обучения и учебной литературы в частных пансионах и в государственных образовательных учреждениях. В Уставе 1828 года частным учебным заведениям была посвящена отдельная глава, в ней содержались требования к ним. Устав обязывал местное начальство способствовать поддержанию и улучшению частных учебных заведений и строго контролировать их деятельность. Частные пансионы и школы, выполняющие все требования, предъявляемые государством, поощрялись правительством. Их педагоги имели право быть представленными к ордену Святой Анны 3-й степени, а само заведение получать от казны ежегодное «определенное вспоможение».