.
Вера Акимовна Тулаева вышла замуж за А. Ф. Верховского, а Варвара Акимовна за Никифора Васильевича Каткова. Княжна А. Б. Мещерская не имела ничего против брака Варвары Акимовны с Никифором Васильевичем, человеком молодым, хорошим, хотя и недостаточно обеспеченным. Ко времени рождения Михаила, первенца Катковых, Варваре Акимовне (1778–1850) исполнилось уже сорок лет, муж был ее моложе, но умер рано. Супружество оказалось недолгим, и жизненная перспектива после смерти мужа для вдовы и маленьких детей вырисовывалась весьма туманно.
Оставшись практически без средств, Варвара Акимовна временами передавала заботу о младшем сыне Мефодии своей сестре, а сама полностью занималась воспитанием Михаила. Дореволюционные биографы М. Н. Каткова особенно отмечают достоинства и стойкость его матери. Несмотря на трудные жизненные обстоятельства, она «сумела своею самоотверженною любовью, мудростью и энергией поставить первоначальное воспитание и развитие своего сына на столь высокую степень, что ей по праву принадлежит часть в тех заслугах, которые покрыли славой имя Каткова»[21].
До восьми лет Миша постоянно находился при матери. По словам Татьяны Петровны Пассек, Варвара Акимовна была женщина умная, добрая, самостоятельного характера и довольно образованная. Она сама преподала сыну первые уроки русского и французского языка и арифметики. Миша учился хорошо, рос послушным и серьезным мальчиком, старался не огорчать «милую маменьку», так что к моменту поступления в сиротское училище был уже достаточно подготовленным к учебе[22].
Варвара Акимовна воспитывала сына в православной вере, с уважением к церковным обрядам и религиозным традициям. И хотя Каткова увлекали различные философские и общественно-политические учения, он с детства хранил верность государю и русской церкви. Как отмечал Е. В. Маркелов, в основу мировоззрения Каткова легло православие. Вера в Бога являлась неколебимой на протяжении всей его жизни[23].
Показательно, что, находясь вдали от родины, продолжая образование в Берлинском университете, молодой Катков, как и другие его соотечественники, подвергавшиеся за границей различным испытаниям духа и житейским соблазнам, смирял желания и боролся с искушениями, старался придерживаться в быту порядка, заведенного с детства в семье. В одном из писем родным из-за границы, пришедшем на пасхальные праздники, он писал: «Не думайте, однако, что я на Святой неделе буду без пасхи, — пасха будет, и не хуже вашей. Я большой приятель с русским священником при русском посольстве — премилый, прерадушный человек, ходит разумеется в сюртуке и без бороды, что сначала было мне очень странно. В Светлое Воскресение я буду у него разгавливаться. В самом деле, разгавливаться, потому что теперь — пусть маменька утешится — я ем почти постное; несколько дней не выхожу из комнаты, роюсь в бумагах, читаю новости, обедаю дома, и хозяйка моя, за неумением лучшего, варит мне вассерсупы, морковки и проч.»[24].
До осени 1826 года мать и сын были неразлучны. Нежность и заботу о матери Катков проявлял всегда, вплоть до ее кончины в 1850 году. В памяти Т. П. Пассек остался один очень яркий эпизод, характеризующий отношение Михаила Каткова к матери. Уже после возвращения его с учебы из Берлина она вместе с Катковыми была приглашена на обед к известному доктору-гомеопату Константину Ивановичу Сокологорскому, с которым молодой Катков близко сошелся за границей. «Входя на довольно высокую лестницу, вместе с какими-то посетителями и Катковым с его матерью, — вспоминает Пассек, — я, будучи наверху лестницы, оглянулась и увидела, что старушка Варвара Акимовна с трудом взбиралась наверх. В то же время заметил это и Катков; в ту же минуту он быстро бежал вниз, поднял мать на руки, внес наверх и почтительно опустил ее на пол. Потом тревожно оглянулся на подымавшихся по лестнице, по-видимому, опасаясь, чтобы кто-нибудь не улыбнулся. Все были серьезны.
С этого времени, — заключает Пассек, — Михаил Никифорович стал для меня близким»[25].
Один из современников так запечатлел облик Варвары Акимовны Катковой: «Женщина добродетельная, отменно строгих правил. Катков женился (1853 год) только после ее кончины, зная, что мать не даст самостоятельности его жене. Любила же она его так, что, когда, бывало, он придет со службы и разбросает свое платье, она, убирая за ним, всё перецелует»[26]. О матери Михаил Никифорович сохранил светлую память, назвав ее именем свою старшую дочь Варвару (в замужестве княгиня Шаховская), рожденную первой в семье 8 апреля 1855 года.
О младшем брате Каткова, Мефодии Никифоровиче (1820–1875), известно немного. Выпускник Первой московской гимназии, по окончании которой ему было доверено выступить с речью перед выпускниками о классической литературе[27]. В 1844 году окончил юридический факультет Московского университета, был хорошо образован и подавал большие надежды. Однако жизнь Мефодия сложилась трагически. С этим связана семейная драма Катковых.
С раннего возраста, как свидетельствовал Катков уже после смерти брата, он страдал некоторыми психическими отклонениями. Еще в детстве у Мефодия обнаружились первые признаки ненормального душевного состояния, с ним «случались галлюцинации; он вскакивал по ночам и пугал домашних своими припадками»[28]. Диагноз недуга сейчас трудно определить, но известно, что Мефодий дорожил дружбой со старшим братом и ревностно относился к его другим привязанностям. Вероятно, прогрессирующая со временем болезнь наложила свой отпечаток на его личность, обостряя отдельные черты характера, вызывая в нем приступы злобы, буйства и немотивированной агрессии, что и привело к роковой развязке.
Детские годы Миши Каткова проходили в постоянных разъездах, когда они с матерью навещали друзей и родственников. Так сложилось, что в тех семьях, где бывал маленький Михаил, детей либо не было, либо они были намного старше. Общения со сверстниками в этот период он был практически лишен, много времени ему приходилось проводить в одиночестве, что невольно повлияло на его характер, способствовало склонности к чтению, к мечте и фантазии. В своем письме Александру II, в 1866 году, Катков признавался, что «обстоятельства моего развития заключили меня в сферу чисто умственного интереса»[29]. Этому в немалой степени способствовали и жизненные условия, сопровождавшие Каткова в детстве.
Круг друзей и знакомых
— Москва! — Какой огромный
Странноприимный дом!
Всяк на Руси — бездомный.
Мы все к тебе придем…
Почти за век до появления этих строк о Москве здесь родился Михаил Катков, у которого в родном городе на протяжении многих лет не было собственного дома. Были — бездомность и безотцовщина, но не было сиротства. Русский человек, как писал Георгий Федотов, «был сыном Великой Матери, лишенным отца»[30], имея в виду предстояние всякого православного перед Господом и его неразрывную духовную связь с Богородицей и Матерью-Церковью. И всегда в душе Михаила Никифоровича Каткова были Отечество и Москва, в которой жили добрые знакомые и друзья матушки, предоставлявшие кров и помогавшие кто чем мог бедному семейству, оставшемуся без отца-кормильца.
В течение жизни Катков, особенно в детстве и молодости, не раз менял московские адреса, обретая пристанище. Как только Миша подрос, Варвара Акимовна по праздникам стала брать его с собой к княжне Анне Борисовне Мещерской, иногда они гостили у Яковлевых, у княгини Хованской и Голохвастовых[31]. Друг с другом эти семейства общались по-родственному и были соседями.
Дом княжны Анны Борисовны находился на Малой Бронной, и его не тронул пожар 1812 года, тогда как дом княгини Марьи Алексеевны Хованской сгорел. До постройки или покупки нового княгиня Марья Алексеевна со всеми домочадцами и многочисленной прислугой поместилась у княжны, в деревянном флигеле с мезонином, на одном дворе с большим домом княжны, который после смерти Анны Борисовны и достался Марье Алексеевне в наследство. Голохвастовы жили рядом, их усадьба была отделена садом от двора княжны Мещерской и своим фасадом выходила на Тверской бульвар. Когда-то, если въезжать на бульвар с Арбата или Пречистенской площади, это было второе здание по левой стороне. Сейчас в сохранившемся, но полностью измененном и перестроенном доме (Тверской бульвар, 13) трудно узнать бывший особняк Голохвастовых (с 2012 года в нем размещается аппарат партии «Гражданская платформа»).
Княжна Анна Борисовна, как писал Герцен, была «набожна и благочестива»[32] и старалась всегда помочь ближним. Родственники и знакомые навещали пожилую княжну, но оставались не подолгу, чтобы не затруднять и не обременять ее. Входили к ней, не нарушая заведенного порядка, вполголоса говорили и, почтительно поцеловавши у нее ручку, удалялись едва слышными шагами.
Татьяна Петровна Пассек в своих мемуарах оставила очень ценные воспоминания о мальчике Мише Каткове, с которым она встречалась в хлебосольном доме княжны А. Б. Мещерской. Она отмечала, что «маленький Миша» спокойно и тихо входил в спальню Анны Борисовны, «как будто сочувствуя царившей в ней полной, глубокой тишине. Стены ее были обтянуты зеленым штофом, а пол зеленым сукном, по которому детских шагов его не было слышно. В этой комнате, на диване, против небольшого стола, всегда сидела или лежала старушка уже княжна, а по противоположной стенке шел ниш, одной ступеней выше; там стоял широкий, пуховый диван, на котором, спала княжна, а над ним в головах киот со множеством образов в богатых окладах, сиявших драгоценными каменьями. Перед образами теплилась неугасимая лампада. Посетители, входя, должны были сделать перед образами три земных поклон