Я очень хорошо помню его растерянную фразу:
– Ну что, мне за тобой начать ухаживать? Может, нам с тобой роман завести?
– Нет, Миша, не надо, – отвечала я ему, успокаивая.
Вот это были такие первые встречи, а потом – совсем в другой жизни.
Я только издалека следила, что случалось в жизни Михал Михалыча. Мы встретились с ним через годы, когда я уже была замужем за Джо Дорден-Смитом – английским писателем и журналистом, у меня уже была вторая дочь Катя, и я жила в Англии. Я приехала в Москву, и Варя Арбузова позвала меня посмотреть первый спектакль Костика Богомолова. А Костика я знала, потому что он вместе с моей дочкой ходил в детскую прогулочную частную группу.
И вот когда мы с Варей пришли смотреть Костин спектакль, перед нами сидел Миша. И снова он был прежним – холеным Мишей в твидовом пиджаке. Мы тогда обменялись впечатлениями.
А следующая встреча была 24 декабря 2006 года. Был юбилей Джо – шестьдесят пять лет. Мы собирали друзей в ресторане Дома кино. И я Мишу пригласила, хотя они с Джо даже не были знакомы. Мне помогал устроить этот вечер Боря Хмельницкий – любимец всех официантов и метрдотелей.
Собралась вся наша компания, близкие друзья: Коля Петров, Эдик Радзинский, Макс Валецкий, Витя Суходрев. Пришел Миша и неожиданно сел сразу за представительский стол, за которым сидела семья. А поскольку это всё было экспромтом, тосты произносили близкие друзья, но открыл почему-то юбилей Джо Миша Козаков. Джо его не знал и спросил: кто это? Миша был с молодой женой Надей. А она как-то не монтировалась с нашей компанией – и не потому, что я к ней предвзято отнеслась, вроде она симпатичная, но ей было с нами дико скучно, и она этого не собиралась скрывать. Присутствуя, она не присутствовала. Нам было с ней как-то неловко. А Миша вдруг говорит мне:
– Лена, вот хочу Надьке Лондон показать, но денег нет.
И я ему:
– А ты не выступишь у нас в Лондоне в Пушкин-хаус?
– Да, если они мне заплатят.
– Они не заплатят, они только образовались, но ты скажи мне, какой у тебя гонорар?
– Две тысячи долларов.
И сидел за столом мой друг бизнесмен Макс Валецкий, я попросила его оплатить Мишино выступление. Тот с готовностью согласился.
Дальше нужно было делать визы, и тут я обратилась к Джо. Он сделал приглашение. Через некоторое время оказалось, что Мише дали визу, а Наде – нет. Джо стал узнавать, в чем дело, оказалось: показалась странной Мишина новая семья – ей двадцать шесть лет, ему – семьдесят с лишним. Похоже на фиктивный брак.
Тогда Джо поручился за Козакова. Визу с извинениями привезли им домой.
В Лондоне нужно было обеспечить Козаковых квартирой, я обратилась к своему приятелю в российском посольстве, Тот пообещал. Но за день до приезда Миши в квартире ему неожиданно отказали.
Нужно было снова срочно искать деньги на квартиру. У нас только что открылся грузинский ресторан «Мимино». Я звоню Мише, мне неудобно сказать, что посольство ему отказало в квартире, и тут сыграли решающую роль мои продюсерские качества: я прошу Мишу провести вечер еще и в этом ресторане, чтобы заработать деньги на отель.
И вот Миша провел у нас два вечера: в Пушкин-хаус – был такой академический, и в ресторане – теплый дружеский вечер, застолье. Но с каким достоинством Миша держался и там, и там! Это порода, это у него в крови, такому научиться нельзя. И в ресторане не было никакого амикошонства. Я уверена, что люди, которые до тех пор его никогда не видели, запомнили эту встречу на всю жизнь. В тот вечер Миша как бы одарил всех своим искусством, своим теплом по-настоящему. Надо сказать, что там были очень состоятельные люди. И один из них передал чек на большую сумму на подарок для Козакова.
На следующее утро мы с Мишей ездили к агенту драматурга Пинтера для получения разрешения на постановку пьесы.
А потом вдвоем поехали с чеком в шикарный магазин Harec за черным кашемировым пальто, о котором, как потом оказалось, мечтал Козаков.
Миша еще захотел посмотреть, как в Лондоне играют Шекспира. Он так был недоволен, он так дико ругался, что Шекспира не так ставят, не так играют.
И после спектакля мы пошли в ресторан с Джоном и его братом-актером. Миша говорил без остановки, не дав никому сказать ни слова.
Позже мы поехали в Стратфорд на Эвоне. И были в гостях у Макса Валецкого, в имении. Миша привез нам свой фильм «Очарование зла», который тогда не выпускали на экран. Мне эта тема была очень интересна. Там был еще Александр Шлепянов – старинный Мишин друг, артдилер. Это был такой круг московской богемы. Они с Мишей очень тепло общались.
Миша совсем расслабился. И в какой-то момент за столом вдруг публично спросил меня:
– Лена, так у нас с тобой в молодости все-таки был роман или нет?
Окружающие оторопели.
В следующий раз мы встретились с Мишей в Переделкино на вечере памяти Юры Щекочихина. Мы поехали в Переделкино вместе, почему-то на микроавтобусе. А по дороге, уж не помню, к чему, была упомянута Алла Демидова, и чтение ею «Реквиема» Анны Ахматовой. И вот тут началось! Миша заявил, что сейчас покажет, как нужно это читать. И всю дорогу он читал Ахматову.
А когда мы подъехали к Переделкино, оказалось, что из всех нас в этом микроавтобусе никто не знал, куда именно нам нужно подъехать. И тут Миша, не отрываясь от стихов Ахматовой, стал руководить водителем. Буквально через фразу «я была с моим народом…» – поверните налево, направо…
Мы приехали, Миша был очень величественным со своей трубкой. Выходил на сцену, рассказывал о своей встрече с Юрой в Израиле.
А потом я помогала пресс-центру Михаила Ходорковского собрать голоса известных людей с мнениями о процессе над Ходорковским. И я обратилась к Мише. Он уже очень плохо себя чувствовал. Но не отказал нам, и мы записали с ним интервью. Он был безупречен, говорил очень умные логичные вещи об абсурдности всей ситуации вокруг дела Ходорковского.
Это была предпоследняя наша встреча с Мишей.
Дальше был Новый год, на празднование которого меня пригласили Полунины. Слава приглашал в Париж, в свое имение «Мельница» очень узкий круг. Но в их понятиях узкий круг – это человек двадцать пять – тридцать. И тут мне звонит Миша и сообщает, что разводится с Надей: «Молодая она, что-то от меня всё время хочет, денег, а у меня дети…» И спрашивает, что я собираюсь делать на Новый год. Говорю, что лечу в Париж. И тут он заявляет, что тоже хочет, и деньги на эту свою поездку найдет, ну, может себе позволить это. И тут же начинает извиняться передо мной, что не позвонил мне, когда умер мой муж Джо. Повторял, как благодарен ему за всё, что он для него сделал. Сказал, что не нашел в себе сил, не справился с огорчением. Значит, он всё помнил: и меня, и Джо…
Я звоню Полуниным, они лично с Козаковым не были знакомы. И Полунины согласились, хотя понимали, что Миша, как обычно, всё внимание гостей сосредоточит на себе.
Через некоторое время звонит мне Миша, и говорит, что не поедет – нехорошо бросать Надю на Новый год, да и дорого…
Больше я Мишу не видела и не слышала никогда.
Когда я узнала, что Миша заболел в Израиле, я позвонила его сыну Кириллу, предложила свою помощь, может быть, нужно было собрать деньги на лечение. Но Кирилл отказался. Да и поздно уже было…
Максим Валецкий, предприниматель:
2007 год. Идея привезти Козакова в Лондон принадлежала моему другу Елене Дорден-Смит. Я предложил свою помощь в спонсировании этой поездки. По тем временам сумма была для меня пустяковая – 2000 долларов.
И вот мы с женой поехали к Козакову домой, на 3-ю Самотёчную, договариваться, как и что. Меня поразило, что жил он с женой в однокомнатной квартире. Нас встретила его молодая жена Надя. Миша был очень горд молодостью своей жены – ей было двадцать семь, ему семьдесят два года.
Мы придумали, что они приедут к нам домой, в английское наше имение. Время как раз приближалось к Масленице. Он хотел показать нам фильм о съемках своих «Покровских ворот», а потом мы все собирались угощаться блинами.
Так всё и складывалось. Удивительное началось, когда в нашем разговоре выяснилось, что он никогда не был в Стрэтфорде на Эвоне. А давно мечтал.
И буквально на следующий день после их приезда в Лондон я забрал его с Надей в гостинице, посадил в микроавтобус, и мы поехали. Была большая компания, мы гуляли, болтали, он хотел встретиться с Айаном Маккеленом – великим шекспировским актером. Но его в то время не было в Англии.
Самое примечательное началось на обратном пути. Ехать до Лондона нам нужно было часа два. Мы все нагулялись, устали, нам уже становилось скучно. Ночная дорога, пустое шоссе. И тут Миша начал читать стихи. Он начал их читать не потому, что хотел что-то нам показать. Просто всем было скучно, и все два часа он нам читал Самойлова, Бродского.
И эти два часа были просто фантастическими. Я никогда не забуду, как человек два часа хотел читать и читал. Казалось, он жил этим.
И вот еще что интересно. Я Козакова, конечно, знал по его работам в театре и кино. Но после нашего личного общения я неожиданно понял, что он совершенно беззащитный человек. Очень ранимый и очень одинокий.
Инна Милорадова«Любовь по системе Станиславского»[35]
Чудеса встречаются там, где их не ждешь.
Эту цитату я взяла в качестве эпиграфа к своей первой пьесе «Любовь по системе Станиславского», и она удивительным образом оправдала свой смысл, свершив в моей жизни то Чудо, о котором я не смела даже мечтать.
Не знаю, откуда подул на меня ветер перемен, который 28 августа 2007 года перенес меня в квартиру Михаила Михайловича Козакова.
Знакомы мы не были, и в гости меня Козаков не приглашал… Просто заскочивший ко мне домой по делу некий Юрий, человек, вертевшийся в театральных кругах, сообщил, что прошлую ночь он провел с какими-то людьми у Козакова, который угощал их домашним вином и стихами.