.
Поэтому центральная администрация в Вильне и в губернских городах оказалась не в состоянии контролировать положение в уездах и получать точную информацию об антиправительственных выступлениях на местах.
Все же причина слабости российской власти в регионе крылась не только в преобладании польского чиновничества и всесилии дворянства. Нельзя забывать, что правительство предоставило виленскому генерал-губернатору необходимую правовую базу для успешного противодействия нарастающим политическим беспорядкам[276]. Оставалось только применить положения указа от 9 августа 1861 г. и основанной на них Инструкции с необходимой, в таком случае, настойчивостью и решимостью.
Однако, в силу своих личных качеств, Назимов не проявил должной политической воли, острая потребность в которой диктовалась серьезной угрозой, возникшей на западных рубежах Российского государства. В итоге он так и не смог организовать и осуществить на деле эффективную борьбу с польским сепаратистским восстанием, быть последовательным и твердым в применении системы предупредительных и карательных мер.
О состоянии, в котором в это время находилась российская власть, весьма критически отзывался генерал-майор А. Л. Потапов. По его словам, «постоянно мятежное состояние Литвы есть прямое последствие отсутствия прочной для страны системы управления и несостоятельности администрации, как высшей, так и низшей. Высшая: при кажущейся строгости выражает постоянное баловство и ухаживание, с мелочной и ничтожной придирчивостью, всегда в ущерб законности, с вывеской произвола, подкопавшего всякое доверие и уважение не только к правительству, но даже и к русскому имени. Низшая: вся во власти польского дворянства и, следовательно, католического духовенства или жидовских денег, с исполнителями, ополячившимися литовцами или русскими, не находящими себе исхода на родине, чиновниками»[277].
В решающий для Российской империи час управление краем оказалось практически парализованным. Авторитет российской власти и доверие к ней со стороны законопослушного населения были серьезно поколеблены. В местностях, где происходили вооруженные столкновения, мирные жители не были защищены «от грабежа и неистовств, чинимых мятежниками».
Войска активно преследовали и уничтожали отряды повстанцев, однако административно-полицейских действий, необходимых для ликвидации подпольной организации, руководившей вооруженной борьбой, предпринято не было[278]. Не хватало новых идей, новых администраторов, способных объединить верное империи крестьянское население для активного противостояния восставшим помещикам и колониальной пехоте польского дворянства.
Одним словом, прежние методы и практика управления краем, характерные для администрации Назимова, явно не соответствовали новой политической ситуации, которая возникла в результате вспыхнувшего восстания польских сепаратистов. Более того, в конце управленческой деятельности В. И. Назимова в Северо-Западном крае сложилась ситуация двоевластия. В регионе наряду с государственной властью активно действовали литовские «комиссары» нелегального польского «правительства», которые от его имени и по его указаниям осуществляли тайное руководство восстанием[279].
«Нельзя не удивляться, — писал М. Н. Муравьев, — каким образом главное местное управление могло быть так недальновидно и беспечно, что попустило полное уничтожение правительственной власти и уважения к ней, так что никто уже не верил, чтобы в крае том могло быть восстановлено русское правительство; даже крестьяне в этом были убеждены»[280].
С назначением виленским генерал-губернатором М. Н. Муравьева в правительственной борьбе с восстанием наступил решительный перелом. Вот как об этом писал тот же А. Л. Потапов, будущий критик методов управления своего непосредственного начальника: «Собственно говоря, нравственный упадок восстания последовал уже в конце мая месяца вслед за вступлением в должность вновь назначенного генерал-губернатора. До того времени все действия местного управления отличались какой-то снисходительностью, которая в глазах народа была ничем иным, как слабостью, бессилием. Это именно и поселило в народе недоверие к нашему законному, бесспорному праву и слепую веру в право энергических представителей польских тенденций. Вот почему после первых распоряжений генерала от инфантерии графа Муравьева мятеж был нравственно убит.
Коноводы оного видели в новом начальнике края не столько грозного карателя, (терроризм давно притупил в них чувство страха), сколько живое олицетворение энергии, самостоятельности в неуклонном, без колебаний приведении в исполнение принятой им системы, имевшей прямой целью скорое и радикальное умиротворение взволнованного края»[281].
Приняв власть в Северо-Западном крае, генерал от инфантерии Муравьев в качестве командующего Виленского военного округа 14 мая 1863 г. издал приказ, в котором говорилось: «Прибыв в Вильно, вступаю в командование высочайше вверенными мне войсками. Считаю первым приятным долгом объявить по войскам, что государь император повелел мне благодарить их от его имени за их доблестную службу. Смутам и мятежу, возникшим в здешнем крае, надобно положить предел. Обращаюсь к храбрым войскам, над которыми принимаю начальство, уверенный, что с помощью Божией, дружными усилиями нашими дерзкие крамольники скоро понесут заслуженную ими кару, и порядок и спокойствие восстановятся во вверенном мне крае»[282].
Для начала необходимо было восстановить практически потерянное управление краем путем создания чрезвычайных институтов власти и концентрации ее в одних руках. 24 мая 1863 г. Муравьев издает свою знаменитую «Инструкцию для устройства военно-гражданского управления в уездах Виленской, Ковенской, Гродненской, Минской, Витебской и Могилевской губерний».
Этот документ, в котором в полной мере проявился его яркий административный и политический талант, предусматривал рационально обоснованную и обширную систему мер, направленных на решительное подавление восстания, уничтожение двоевластия и утверждение всей полноты государственной власти на вверенной ему территории.
Для достижения поставленных целей М. Н. Муравьев, в соответствии с 1-м пунктом Инструкции, потребовал от губернских властей «привести немедленно в исполнение правила военного положения, объявленные в указе правительствующего Сената 9-го августа 1861 г. Исполнение по ним должно быть без малейшего послабления, что возлагается на строгую ответственность военных и гражданских начальников». Во всех уездах Северо-Западного края учреждалось «строгое военно-полицейское управление», возглавляемое военными уездными начальниками, которым вменялось в обязанность употреблять «энергические и решительные меры, чтобы власть правительства и доверие к нему были везде восстановлены». В подчинение военных начальников переходили все войска, постоянно находившиеся в уездах, а также все гражданские и полицейские власти.
Согласно 2-му пункту Инструкции, военным начальникам подчиняются «все без исключения помещики, дворяне, духовенство, шляхта, однодворцы и все сельское и городское население без различий звания и состояния. Уездным начальникам поручается принять под свое покровительство всех верных и преданных государю и правительству жителей, в особенности крестьянское население, оградив его, чрез содействие военной силы, от покушений мятежников и устроив для того, из самих крестьян, сельские караулы».
В соответствии с пунктом 10 Инструкции военные начальники: «Вместе с обезоруживанием уезда должны были приступить к очищению уезда от неблагонадежных помещиков, шляхты, духовных и иных лиц, более или менее содействующих мятежу». Им следовало: «Объявить и строго внушить всем помещикам, их управителям или администраторам, заведующим имениями, что на их личную, строгую ответственность возлагается допущение, в черте их владений образование мятежнических скопищ и заговоров против правительства, а также содействие мятежу деньгами и разными припасами, и кольми паче, личное в том участие их самих или их прислуги».
Относительно римско-католического духовенства, пункт 12 Инструкции требовал от военных начальников объявить: «Всем ксендзам и в особенности приходским плебанам в городах и селах, что за всякое содействие мятежу словом или делом и возбуждением к тому прочтением мятежных прокламаций или иные манифестации в церквах и вне оных, виновные будут немедленно взяты под стражу и судимы на месте по всей строгости военных законов»[283].
Копия Инструкции была направлена М. Н. Муравьевым виленскому римско-католическому епископу А. Красинскому с предложением «употребить ваше архипастырское содействие ко внушению подведомственному вам духовенству, чтобы оно, помня призвание свое, возложенное на него духовным саном, и святость верноподданнической присяги, оставило свои преступные действия, и чтобы служители алтаря, которые обязаны, не страшась угроз, ни самой смерти, пребывать верными своему долгу, старались проповедью и примером своим, вместо возбуждения народа к преступным действиям, вразумлять тех, которые, забыв долг чести, совести и присягу, увлечены в мятеж, или сделались его руководителями»[284].
Однако епископ Красинский, которого М. Н. Муравьев считал «одним из энергичнейших деятелей» мятежа, «прикинувшись больным», уклонился от выполнения «убедительнейшей просьбы» главного начальника края. Впоследствии, по приказанию М. Н. Муравьева, епископ был выслан в г. Вятку под надзор полиции[285]