Вообще, вопросы сельского хозяйства при Суслове рассматривались практически на каждом заседании бюро крайкома. Судите сами. 14 апреля 1940 года оно утвердило мероприятия по ликвидации чесотки овец в крае, 25 апреля 1940 года обсудило уход за озимыми и яровыми, через три дня заслушало вопрос о подготовке колхозов и совхозов края к сеноуборке, 4 мая – о работе звеньев в колхозах, 14 мая – об установлении норм зернопоставок и о мероприятиях по борьбе с клопами-черепашками, 23 мая – о плане тракторных работ МТС, 8 июня – об установлении порайонных норм поставок сена государства в 1940 году колхозными организациями…
Другое дело, что вообще-то всеми перечисленными вопросами по идее должны были заниматься не партийные, а советские органы власти, и даже не крайисполком, а отдел сельского хозяйства. Но Кремль ещё в 20‐х годах выстроил систему так, что главными рычагами управления обладали партийные органы. Всё, буквально всё тогда решала партия, а остальные лишь исполняли её указания.
К слову, 15 апреля 1940 года на недостатки в управлении селом в Орджоникидзевском крае указала главная газета страны – «Правда». Она напечатала зубастую статью «Ошибка одной колхозной парторганизации», разругав невинномысских партийцев. Суслову потом пришлось выслушать немало нелестных слов в Москве. Он вынужден был срочно по этому поводу собирать бюро крайкома.
Впрочем, это был единственный в довоенное время случай, когда Центр отчитал Суслова. Вообще-то Москва секретарём Орджоникидзевского края была очень и очень довольна. Работавший с конца 30‐х годов в аппарате ЦК Григорий Шумейко в своих мемуарах рассказывал, что его тогдашние коллеги приписывали Суслову роль советника самого Сталина по аграрным вопросам, а перед самой войной поползли слухи, будто Суслова собирались назначить новым наркомом земледелия.
Регистрационный бланк члена ВКП(б) М.А. Суслова. 1939 г. [РГАНИ]
Кроме сельского хозяйства, Суслов занимался в Орджоникидзевском крае и промышленностью. Москва поставила перед ним несколько задач, в частности, в кратчайшие сроки построить железные дороги Ворошиловск (тогдашний Ставрополь) – Невинномысск и Благодатное – Будённовск и оказать помощь в сооружении железнодорожной ветки Кизляр – Астрахань, а также приступить в краевом центре к строительству завода электроосветительной аппаратуры.
Удостоверение М.А. Суслова. 1939 г. [РГАНИ]
Главной же заботой Суслова перед войной был Невинномысский канал, призванный решить проблемы обеспечения водой сразу тридцати трёх районов края и соседних регионов. Постановление Политбюро о его строительстве было принято 8 февраля 1940 года. Краевые власти надеялись открыть канал досрочно – осенью 1941 года.
В мае 1978 года Суслов, оказавшись в Ставрополье, рассказывал: «Мне живо вспоминаются те полные трудового пафоса и всенародного энтузиазма боевые дни. В апреле 1940 года на строительство канала вышли 34 тысячи колхозников края, 10 тысяч колхозников Ростовской области и 2 тысячи – из Калмыцкой АССР, чтобы проложить рукотворную реку, соединить Кубань с Егорлыком и напоить живительной влагой бескрайние сухие степи. Это была поистине всенародная битва за воду. А чем были вооружены энтузиасты стройки? Только кирками, лопатами и всего лишь пятью экскаваторами. Всё население края принимало самое активное участие в строительстве канала.
Победа, одержанная на народной стройке Невинномысского канала, была победой освобождённого от эксплуатации коллективного социалистического труда. Таким трудом мы гордились тогда, вправе гордиться и в настоящее время»[64].
Политбюро утвердило новый состав бюро Орджоникидзевского крайкома партии 5 апреля 1940 года в составе девяти человек: первый секретарь М.А. Суслов, секретари М.И. Золотухин (второй секретарь), А.Г. Данилюк (третий секретарь), П.Т. Устинов (секретарь по кадрам), И.П. Храмков (секретарь по пропаганде), председатель крайисполкома В.А. Шадрин, редактор газеты «Орджоникидзевская правда» В.В. Воронцов, начальник краевого управления НКВД В.М. Панков и заместитель председателя крайисполкома А.И. Баранов. Позже этот состав не раз менялся, но костяк его сохранился вплоть до начала войны. По сути, бюро представляло собою штаб по управлению одним из ключевых регионов страны.
Постановление Политбюро по Орджоникидзевскому крайкому ВКП(б). 1939 г. [РГАНИ]
Теперь о другом. Чувствовали ли в Орджоникидзевском крайкоме приближение войны? Если верить сохранившимся протоколам заседаний бюро, то не очень.
Вот повестка дня бюро за 19 июня 1941 года. На обсуждение были вынесены шесть вопросов:
«1. О плане уборки колосовых (вместе с просом), подсолнечника, масличных культур и семенников трав урожая 1941 года по колхозам края.
2. О выполнении Воронцово-Александровским РК ВКП(б) решений бюро Крайкома ВКП(б) о политпросвете.
3. Итоги размещения займа третьей пятилетки (выпуск 4‐го года).
4. О санитарно-эпидемических кадрах в крае.
5. О ходе комплектования животноводческих ферм маточным поголовьем в колхозах Либкнехтовского и Петровского районов.
6. О строительстве животноводческих построек в колхозах края»[65].
Председательствовал на том бюро второй секретарь крайкома Михаил Золотухин. А через несколько дней началась война.
Глава 5Всё ли списала война?
Первое после начала войны заседание бюро Орджоникидзевского крайкома партии состоялось 26 июня 1941 года. На нём обсуждалось преимущественно выполнение плана хлебозаготовок, а также организация торговли и связи. Через неделю бюро крайкома решало вопросы мобилизации городской молодёжи в школы ФЗО и заготовки металлического лома. На другом заседаниях партначальство обратило внимание на острую нехватку бумаги, из-за чего прекратился выпуск газеты «Молодой ленинец».
Непосредственно к военным вопросам бюро обратилось лишь через полтора месяца. Суслов 16 августа доложил командованию созданной Орджоникидзевской военно-территориальной зоны:
«По решению бюро крайкома ВКП(б), в целях обороны проведён ряд мероприятий.
В 14 пунктах края для борьбы с парашютными десантами организованы истребительные батальоны общей численностью в 1415 чел. В 32 районах созданы казачье-кавалерийские сотни и полусотни общей численностью в 2350 чел. Занятия сотни проводят ежедневно без отрыва от производства.
Кроме того, в крае развёрнута работа по подготовке ворошиловских всадников, пулемётчиков, телеграфистов, радистов, усиленно ведётся учёба населения по ПВХО и т. д. На 1 августа в крае обучено ворошиловских всадников 2278 чел. и обучается 1564 чел.; пулемётчиков обучено 443 чел., обучается 727 чел., работников связи (радистов, телеграфистов, телефонистов) готовится 1380 чел. Подготовлено населения по ПВХО 68 671, обучается по ПВХО 170 895 чел. По всем предприятиям, учреждениям, в колхозах, совхозах и т. д. организована сеть групп самозащиты, с которыми проводятся систематически и теоретические и практические занятия»[66].
Далеко не все начальники осознавали степень нависшей угрозы. Руководство Воронцово-Александровского района, к примеру, просто ушло в запой. Суслову пришлось всё районное начальство срочно вызывать на ковёр.
В других районах, наоборот, местные власти, видя, какая повсюду воцарилась неразбериха, позволили колхозам оставить значительную часть собранного зерна на свои нужды. Суслов, узнав об этом, рассвирепел и приказал уполномоченного Наркомзема по Ипатовскому району снять с работы, исключить из партии и отдать под суд.
Вскоре в край начали прибывать первые эвакуированные предприятия. Надо было где-то размещать станки, куда-то селить рабочих и где-то брать продовольствие. По итогам проверки, проведенной уполномоченным КПК и крайкомом, бюро крайкома 4 сентября отметило, что «поступающие в край эвакуированные предприятия своевременно не размещаются и оборудование этих предприятий длительный период не используются.
Так, например, прибывшая в г. Пятигорск Смоленская швейная фабрика в течение месяца не размещена и оборудование её не смонтировано.
Прибывшее в г. Ворошиловск оборудование Тульчинской швейной и обувной фабрик, вследствие безответственного отношения со стороны директоров Ворошиловской швейной и обувной фабрик (т.т. Клоц, Мазанкин) и председателя исполкома Ворошиловского горсовета тов. Попова, до сих пор не размещено и бездействует, тогда как Ворошиловская швейная фабрика из-за недостатка оборудования не выполняет программу по мобилизационному плану»[67].
В крае начался сбор тёплых вещей и белья для армии среди населения. Бюро крайкома дало задание собрать не меньше 20 тысяч полушубков, 11 тысяч меховых жилетов, 45 тысяч валенок и 60 тысяч меховых рукавиц.
Но что это решало? Нужны были не отдельные акции, а продуманная система мер. Понимая это, Суслов предложил 24 сентября провести в краевом центре – тогда он назывался Ворошиловск – собрание краевого партийного актива. Он лично выступил с установочным докладом, требуя резко увеличить производство сельхозпродукции для нужд фронта и существенно ускорить оборонное производство в крае. Особое значение первый секретарь крайкома придавал срочному строительству железнодорожной линии Кизляр – Астрахань.
Меж тем положение на фронте с каждым днём ухудшалось. Немцы вплотную подошли к Москве. В столице началась паника. Суслов, неожиданно вызванный грозным октябрём в Кремль, наблюдал её своими глазами.
Вернувшись в Ворошиловск, он дал команду усилить помощь фронту. Но местные органы власти нередко пороли чушь. Председатель Орджоникидзевского крайисполкома Василий Шадрин 14 ноября 1941 года ничего лучшего не придумал, как поручить своему аппарату изъять в краеведческом музее все старые кинжалы, шашки и ножи и передать всё это старьё бойцам истребительных батальонов. Как кинжалами одолеть врага, он не объяснил.