Недоработки в подготовке наступления. Было мало гаубичн. артил.
Неподвижность наших стрелковых частей – 44 армии.
Противнику удалось организовать дополнительн. резерв.
Фронт предлагал повторное наступление IX армии (т. Тюленев – «силы там были»).
Записки М.А. Суслова к заседанию Военного совета Закавказского фронта. 1942 г. [РГАНИ]
Нац. дивизии – нац. бригады
(Войска не идут де?)
Полоса обороны противника.
т. Каганович.
Наладить систему подбора кадров в Военном Совете и армиях. Личные беседы и изучение работников
т. Сталин о вводе в состав Военного Совета гражданских т.т., а вы не советуетесь. Нет коллектива в Совете, т.т.
Низкая организация наступления. Вялость наступления.
При боевой армии плохое руководство. Нет правильного взаимодействия. Бьют по н/частям.
Боязнь наступления – обстановка – нерешительность и охаивание нац. частей»[82].
На следующий день, 29 декабря, Военный совет Северной группы войск Закавказского фронта утвердил план заседаний на январь 1943 года. Суслов должен был сделать доклад о руководстве партизанским движением 4–5 января. Для его подготовки он разослал всех имевшихся в наличии секретарей крайкома по разным районам.
Состоялось ли в эти дни заседание Военного совета с докладом Суслова, пока неизвестно. Но вот что выяснилось. В те дни в Военсовет Северной группы войск Закавказского фронта вошёл полковник Константин Грушевский. Суслов тут же вступил с ним во взаимодействие. Судя по всему, оба члена Военсовета быстро нашли общий язык и потом никогда друг друга из виду не упускали. Это новое знакомство оказалось для Суслова бесценным, ибо Грушевский с довоенных лет дружил с Брежневым – будущим генсеком.
Наши войска перешли на Северном Кавказе в наступление 3 января 1943 года. А 12 января освобожденный Ворошиловск вновь стал Ставрополем.
День спустя Суслов вынес на обсуждение бюро крайкома партии вопрос о заготовках хлеба. Поскольку собственных сил у краевых властей не было, он обратился за помощью к армии. Суслов попросил Военный совет Закавказского фронта выделить 120 машин для вывоза хлеба. Ему пообещали дать транспорт сразу после полного изгнания немцев из края. А до этого предложили принять меры к восстановлению пассажирского движения Махачкала – Невинномысск.
Окончательно немцев со Ставрополья изгнали 25 января 1943 года. А на следующий день в «Правде» появилась пафосная статья Суслова «В освобождённом крае».
Этот номер газеты случайно попался на глаза нескольким раненым, которые долечивались в одном из госпиталей Еревана. Они сразу вспомнили автора статьи. Но не как организатора отпора немцам, а… как труса, сбежавшего с поля боя. Пятеро бывших бойцов – Мягков, Хасиев, Месропов, Володкин и Бейсултанов – взялись за письмо в Москву.
«По госпиталям Еревана сейчас среди больных проходит волна безграничного возмущения, взрыв сурового негодования, после прочтения в газете «Правда» от 26 января статьи «В освобождённом крае» за подписью секретаря Ставропольского крайкома партии М.А. Суслова.
Ведь это же презренный трус и предатель, он первый бежал из края, бросив всё на растерзание лютому врагу. Ведь этот предатель вместо того, чтобы организовать трудящихся на борьбу с врагом и в худшем случае организовать эвакуацию людей и богатств, – он позорно, как битая собака, бежал со своей такой же трусливой компанией, не забыв несколько раз послать грузовую машину в мясокомбинат за колбасами, мясом, окороками, для кормёжки таких же презренных трусов, как он сам.
В то же время ранбольные узнали подробности фашистских зверств, совершённых в городах группы кавказских минеральных вод. От рук фашистских убийц погибли тысячи ранбольных, оставленных по вине предателя Суслова; там трагически погибли многие коммунисты и их семьи, так как предателю Суслову было не до них, он драпал, спасая собственную собачью шкуру; там погибли от насильников гитлеровцев жертвы, приготовленные Сусловым семьи многих и многих военнослужащих, героически борющихся за нашу родину; там погибли сотни и тысячи нашей советской прекрасной молодёжи, оставленной Сусловым и его сподручными из горкомов и горсоветов этих городов, на заклание фашистским людоедам; там трагически погибли любимые врачи Гигбот, Франк, Слюсаренко и светила науки и медицины, эвакуированные из Ленинграда; там оставлены, по вине краевых и городских организаций, неисчислимые богатства – мясо, масло, сыры и пр.
Так этот презренный трус Суслов, именуемый сейчас – секретарь Ставропольского крайкома партии, вместо того, чтобы выполнить свой долг перед родиной – организовать эвакуацию людей, особенно ранбольных воинов, вывезти накопленные богатства, он спасая свою шкуру и таких как он мерзавцев, удрал в передовых рядах, поднимая по пути панику, а теперь даже имеет хамскую наглость демонстрировать свою фамилию в центральной газете «Правда»[83].
На оригинале письма сохранилась помета:
«Архив.
т. Маленкову доложено. С материалами ознакомились т.т. Шаталин и Шамберг.
Суханов. 9/III-43».
Дмитрий Суханов – это помощник Маленкова. Николай Шаталин имел статус первого заместителя начальника управления кадров ЦК. А Михаил Шамберг занимал должность заведующего оргинструкторского отдела ЦК.
Что же конкретно было доложено Маленкову, осталось неизвестно. Но в среде ставропольских партработников и правоохранителей поползли слухи о том, что над Сусловым сгустились тучи. Кое-что потом выяснил исследователь Кази-Магомет Алиев. «Весной 1943 года, – рассказывал Алиеву бывший военюрист 3‐го ранга следователь прокуратуры Карачаевского областного суда А. Кубанов, – меня вызвал прокурор области С.И. Медведев и сообщил, что в области и в крае работает комиссия в составе двух генералов и нескольких офицеров. Она расследует причины неудачного партизанского движения. Суслов, вероятно, будет арестован, – сказал Медведев, – так что нужно быть готовым ко всему».
Работу этой комиссии подтвердили бывший пулемётчик отряда «За Родину!» чекист Н.И. Баринов, работник органов госбезопасности А.С. Семёнов, зам. прокурора по надзору за органами НКВД – НКГБ по спецделам Ю.М. Байрамкулов, лично знавший М. Суслова»[84].
Но ареста Суслова не произошло. Возможно, выезжавшая в Ставрополь московская комиссия через Суханова сообщила Маленкову, что факты неправильного поведения ставропольского руководства не подтвердились. Или за Суслова вновь вступился член Политбюро Андреев. Притом письмо бывших бойцов уничтожать начальство не стало. Вновь оно всплыло через двадцать с лишним лет. Но это уже другая история.
После полного освобождения Ставрополья, естественно, дел у Суслова существенно прибавилось: снабжение края товарами, размещение вернувшихся в Ставрополь из эвакуации партийных работников, восстановление телефонно-телеграфной связи со всеми районами края. А 16 февраля речь шла уже о восстановлении Ставропольской ГЭС.
Воинам подшефной 4‐й гвардейской кавалерийской дивизии, которая раньше входила в корпус Доватора, Суслов 18 марта 1943 года доложил: «Фронтовые события на несколько месяцев нарушили наши связи. За эти месяцы край прошёл через суровые испытания непосредственной борьбы против гитлеровских захватчиков, а население края пережило страшный кошмар немецко-фашистских злодеяний, именуемых «новым порядком». Изверги расстреляли, повесили, отравили ядами и похоронили живыми более 30 000 советских граждан, в том числе тысячи женщин и детишек. В хозяйстве произведены колоссальные разрушения и грабёж. Материальный ущерб исчисляется десятками миллиардов рублей. Сейчас все силы направлены на то, чтобы как можно скорее ликвидировать тяжёлые последствия немецко-фашистской оккупации, чтобы снова вернуть родному краю почётное место в обеспечении Красной Армии всем необходимым. Задача сложна, трудности велики. Но мы их преодолеем»[85].
Суслов в группе ставропольских партизан (во втором ряду, пятый слева). 5 мая 1943 г. [РГАНИ]
Обстановка в освобождённом крае продолжала оставаться очень сложной. В феврале 1943 года в горах Карачая активизировалась банда Ислама Дудова, которая до этого сотрудничала с немецкими войсками. Бандиты попытались организовать в Учкуланском районе антисоветское восстание. Это очень обеспокоило Москву. В город Микоян-Шахар (нынешний Карачаевск) срочно прибыли замнаркома внутренних дел СССР Иван Серов и нарком внутренних дел Грузии Шалва Церетели. Гостей сопровождал новый начальник управления НКВД по Ставропольскому краю Иван Ткаченко.
Что же было дальше? Серов и Церетели дали команду собрать самых авторитетных стариков Карачая. Аксакалы должны были по горным тропам добраться до тайных схронов бандитов и сообщить им условия сдачи в плен. Но бандиты ни на какие переговоры не пошли. После этого Серов дал бойцам НКВД команду провести в Учкуланском районе показательную акцию возмездия и одновременно устрашения. По утверждению Кази-Магомет Алиева, эта акция была согласована с Сусловым[86].
На Суслова попыталось повлиять новое руководство Учкуланского района. Алиев нашёл в архивах стенограмму одного из выступлений М. Батчаева. Дело было на пленуме крайкома партии. Батчаев напомнил Суслову, как он отговаривал его от акции устрашения: «…я был против посылки войск в Учкулан. В феврале 1943 года, Михаил Андреевич, я сказал Вам, что мы сами уладим всё, восстановим власть мирным путём, а Вы оторвали от фронта и послали против кучки бандитов целую дивизию. Многие мирные жители, испугавшись солдат, стали скрываться»[87].
Карачаевский историк Кази-Магомет Алиев описывал операцию так: «…по приказу Серова, с ведома Суслова в Учкуланский район была направлена дивизия войск НКВД под командованием генерал-майора Киселёва. Операцию разрабатывали грузинский нарком Церетели и начальник управления НКВД по Ставропольскому краю Ткаченко. Утвердил её Серов. Дивизия тремя колоннами с трёх направлений 22 февраля 1943 года стала выходить к центру Учкуланского района. Один из полков, смяв по пути засаду, потеряв при этом одного солдата и одного лейтенанта, спустился в аул Хурзук. Подразделениями был обложен дом старухи Узденовой Бушай. Старуха и её муж сдались, дом солдаты сожгли»