[88].
На этом, как решил Серов, с бандитизмом в Карачае было покончено. Эту операцию комиссар госбезопасности представил как крупную победу над многочисленными «бандповстанческими формированиями».
Позже Серов не раз предлагал учкуланский сценарий использовать для подавления недовольства среди чеченцев, ингушей и балкарцев.
А что же Суслов? Он и сам знал, что среди карачаевцев в войну попадались и коллаборационисты, и даже предатели. В частности, в конце 1942 года к немцам перебежал первый секретарь Учкуланского райкома партии Хубиев. Вот протокол заседания бюро Карачаевского обкома ВКП(б) от 20 июля 1943 года. В повестке – поведение в войну бывшего завотделом пропаганды и агитации Учкуланского райкома партии Хозыра Батчаева и бывшего председателя народного суда Абата Коркмазова, а также бывшего редактора карачаевской газеты Али Кульбенова. Кого-то исключили из партии за измену Родине, кому-то за малодушие и трусость объявило строгий выговор. Третьего сентября 1943 года бюро Ставропольского крайкома сняло с работы первого секретаря того же райкома Мудалефа Батчаева – «за невыполнение заданий командования Красной армии и проявление бездеятельности»[89].
Ещё одна деталь. Сразу после освобождения Ставрополья Суслов озаботился тем, как подавать народу военные события. Он без промедления создал специальную комиссию во главе с секретарём крайкома по пропаганде Р. Саренцом, которая должна была в нужном ему виде осветить роль руководства края.
После подавления Учкуланского восстания Суслов дал указание ещё раз проверить все кадры и гнать железной метлой со всех должностей тех чиновников, кто в войну сотрудничал с немцами. Сохранились грозные указания нового секретаря крайкома по кадрам П. Копейкина (раньше он в крайкоме заведовал сельхозотделом) руководству Черкесской автономной области. Он сообщил 24 апреля 1943 года:
«На Х-м пленуме Крайкома ВКП(б), Черкесский обком подвергся резкой критике за легкомысленное отношение к подбору кадров. В аппарат Обкома на работу инструкторами были взяты Ростокин, Старокунь, которые потом арестованы, как предатели и изменники Родины. На работу председателя горсовета была утверждена Забелина, провокатор и предатель. Казалось бы, Обкому нужно быть более настороженным после такой критики ошибок и принципиальным в деле выдвижения людей на руководящую работу вообще, и в частности на работу в партийные органы. Но этого не случилось, а наоборот, в своей работе отдел кадров обкома допускает новые, совершенно нетерпимые ошибки. За последнее время в Крайком партии Черкесским обкомом направлено несколько личных дел для утверждения ряда товарищей на партийную работу. Все представленные коммунисты были на территории, занятой немцами. Следовательно, требовалась серьёзная проверка, прежде чем утверждать и допускать их на руководящую партийную работу.
Так, например, постановлением бюро обкома ВКП(б) утверждён тов. Бельнов П.П. секретарём Черкесского горкома ВКП(б) по кадрам, тогда как ни для обкома, ни для Крайкома совершенно не ясно, что же делал тов. Бельнов за время нахождения на оккупированной территории и ограничился лишь его объяснением, до конца не проверив правдивость этого объяснения.
Тов. Кисляков А.М. утверждён обкомом ВКП(б) заведующим военным отделом, в своей автобиографии совершенно умолчал, что он делал во время пребывания его на оккупированной территории. Эти же самые ошибки допущены при утверждениях т. Долгих инструктором промотдела обкома ВКП(б), тов. Тихун инструктором отдела пропаганды и агитации обкома ВКП(б), тов. Камова зав. сектором советско-торговых кадров обкома ВКП(б), тов. Тушину зав. сектором партстатистики и секретарём обкома ВЛКСМ тов. Абанова.
В личных делах упомянутых товарищей лишь вскользь упомянуто об их нахождении на оккупированной территории»[90].
Копейкин затребовал дополнительные исчерпывающие объяснительные записки на каждого из указанных товарищей, а также исчерпывающие характеристики обкома ВКП(б) с указанием о безупречности их поведения как членов партии, заслуживающих выдвижения на руководящую партийную работу.
В конце апреля 1943 года Суслова вызвали в Москву для детального доклада. А уже 7 мая 1943 года правительство страны приняло постановление «О первоочередных мероприятиях по восстановлению хозяйства Ставропольского края, разрушенного немецкими оккупантами». В соответствии с этим документом Совнарком России выделил Ставрополью дополнительные ассигнования в размере почти 60 миллионов рублей. Два миллиона край должен был получить на оказание единовременной помощи людям, которые пострадали от немецкой оккупации. Колхозам Центр пообещал 10 миллионов долгосрочных кредитов. Три миллиона предназначались для восстановления жилого фонда в личном пользовании народа. И два миллиона власть посулила колхозникам для обзаведения скотом.
Новая трагедия разыгралась осенью 1943 года. Центр приказал ликвидировать Карачаевскую автономную область, а всех карачаевцев переселить с их исторической родины в Казахстан. Была ли в том необходимость? По подсчётам специалистов, за весь период войны на службу к немцам перешли 283 карачаевца. Но разве можно было этих коллаборационистов считать всем карачаевским народом? Да и история с подавлением Учкуланского восстания оказала отрезвляющее воздействие на потенциальных пособников бывших коллаборационистов.
Для проведения операции по депортации карачаевцев в Ставропольский край вновь прибыл Серов. Имея мандат Москвы, он действовал без оглядки на крайком. Суслов был возмущён, но открыто перечить побоялся. Припомнил он Серову эту операцию уже в начале 1954 года, при назначении того председателем КГБ. «Про меня только Суслов <в 1954 году> сказал, – вспоминал Серов, – что, когда я выселял карачаевцев, то не зашёл в крайком. Я не хотел его уличить, так как в крайкоме был дважды, и оба раза т. Суслов «болел», а с секретарём крайкома я всё согласовал, а председатель облисполкома присутствовал не один раз у меня на совещаниях. Ну, да бог с ним»[91].
Операция по депортации народа началась ночью 2 ноября. Власть привлекла войска, численность которых превышала пятьдесят тысяч человек. За несколько дней она отправила в Казахстан 34 эшелона, выслав почти 70 тысяч карачаевцев.
Совнарком СССР 6 ноября 1943 года принял постановление «О порядке заселения районов бывшей Карачаевской автономной области Ставропольского края». Правительство передало часть районов упразднённой автономии Краснодарскому краю и Грузии. Оно дало команду в хозяйства выселенных людей прописать проверенные категории трудящихся.
Суслов считал ошибкой решение о переделе административных границ и 7 ноября 1943 года послал Сталину шифровку со своими возражениями. Суслов объяснял, что в отторгавшихся районах находились массивы леса, богатые горные пастбища и запасы угля, так необходимые Ставрополью. Но председатель комиссии по выселению спецпереселенцев Карачая заместитель наркома внутренних дел Серов настоял на своём. Позже Суслов и это припомнил Серову, когда попытался не допустить назначения генерала первым председателем Комитета государственной безопасности СССР.
10 января 1944 года Суслов доложил в Москву Маленкову о плачевном состоянии края после немецкой оккупации[92]. Ставрополье нуждалось в экстренной помощии, и 1 марта 1944 года Суслов направил в Москву доклад о тяжелейшем положении с продовольствием в крае, особенно в тех колхозах, которые недолгое время находились под немцами. По его подсчётам, в наиболее пострадавших районах оказалось 25 тысяч трактористов и прицепщиков. Чтобы их прокормить, надо было как минимум 900 тонн хлеба. А ведь ещё оставались без хлеба 180 тысяч детей. На их содержание требовалось 6500 тонн хлеба. Всего же в продовольственной помощи нуждались 370 тысяч колхозов.
Заместитель председателя Совнаркома СССР Анастас Микоян дал поручение изыскать для Ставрополья резервы. Но столичные чиновники не торопились выполнять поручение правительства. В дело вмешался секретарь ЦК Маленков. Только после этого Ставрополью отпустили две тысячи тонн зерна.
Суслов после этого сразу ожил. У него возникли новые идеи: выбить в Москве для целого ряда активистов награды. 9 апреля 1944 года он по этому поводу направил Сталину записку с просьбой представить к орденам сразу четыреста человек.
Рассмотрением наградных дел занялся заведующий организационно-инструкторским отделом ЦК ВКП(б) Шамберг. Он поддержал заключения Управления по делам искусств при Совнаркоме СССР и Союза советских писателей и исключил из списка соискателей на награды двух ставропольских артистов Е. Писарева и Ф. Козакова и одного писателя, но внёс двух других претендентов: первого секретаря крайкома партии Михаила Суслова и председателя крайисполкома Василия Шадрина, предложив их отметить орденом Ленина. Политбюро с этим не согласилось. Правда, чуть позже Суслову за успешные хлебозаготовки дали другую награду – орден Отечественной войны I степени. Возникли проблемы с наградами и для других ставропольских начальников. Политбюро не спешило разбрасываться медалями.
Тут, к слову, не обошлось без интриг. Уже говорилось о том, как летом 1942 года, после оставления нашими войсками Ворошиловска, обострились отношения между Сусловым и заместителем наркома внутренних дел Кобуловым, за которым маячила фигура Берии. Потом возникли трения между Сусловым и другим заместителем Берии – Серовым. Люди из окружения Берии ничего не забыли и только ждали момента, чтобы посильней ущипнуть Суслова, а то и окончательно его из власти убрать. Найти поводы для компрометации первого секретаря крайкома должен был присланный ими в Ставрополь новый начальник управления НКВД Иван Ткаченко.
Едва прибыв в Ставрополь, он ухватился за упущения Суслова в кадровой работе. Действительно, с кадрами