в крае были серьёзные проблемы. Многие руководители не только районных уровней, но и краевого масштаба не имели серьёзного образования и опыта партийной и хозяйственной работы. Их приходилось часто менять. Допускались и перегибы. Скажем, в Черкесской автономной области за несколько месяцев были уволены 82 номенклатурных работника, имевшие отношение к управлению сельских хозяйством, из них 19 получили тюремные сроки. Кроме того, в Черкесской автономии пришлось освободить от должности каждого пятого партработника и комсомольского работника как не внушающего доверия.
Получив эти сигналы, Управление кадров ЦК, которое курировал находившийся в приятельских отношениях с Берией Маленков, тут же направило в Ставрополь инспекцию. Проверявшие выявили кучу недостатков, но главный удар обрушился не на Суслова, а на секретаря крайкома по кадрам Копейкина. Это, естественно, заказчиков московской инспекции не устроило. И вскоре в край были посланы люди уже из оргинструкторского отдела ЦК.
Заместитель заведующего этим отделом Лазарь Слепов 12 июля 1944 года доложил Маленкову:
«На последнем пленуме Ставропольского крайкома ВКП(б), состоявшемся в июне 1944 года, ряд товарищей указывали, что заброшенные на Ставропольщину агенты немецкой разведки продолжают свою подрывную работу.
Начальник краевого управления НКВД тов. Ткаченко сообщил, что один из диверсантов-парашютистов, арестованный в Черкессии, в конце мая 1944 года показал, что перед его парашютной группой немцами была поставлена задача – объединить бандитские отряды, оставленные оккупантами, организовать террор против коммунистов, вредительство в сельском хозяйстве и подготовить вооружённое восстание. Другой агент германской разведки, арестованный в мае 1944 года, признался, что созданная им повстанческая группа из дезертиров Красной Армии готовила план уничтожения урожая и террористические акты против партийных и советских работников. Такие же показания дал бывший начальник полиции села Калиновка, арестованный в мае 1944 года.
И группы парашютистов, сброшенные в своё время немецкими самолётами, и сеть фашистских агентов, оставленная гитлеровцами при отступлении, в качестве одной из основных задач имеют – порчу тракторов, комбайнов, разложение колхозов, уничтожение урожая. В Старо-Марьевском районе 12 мая 1944 года агенты врага похитили и поломали важные части тракторов. В Труновской МТС повреждены комбайны и выведены из строя трактора. В Воронцово-Александровском районе сожжена МТМ.
По сообщению начальника краевого управления НКГБ т. Мещанинова, активизируют свою деятельность в некоторых районах края и сектанты, которые применяют самые разнообразные формы, чтобы охватить своим влиянием молодёжь. Например, сектанты устраивают для молодёжи «юношеские собрания», «вечера любви», устанавливают с помощью молодёжи связь между сёлами для обмена опытом работы.
Вкладыш в военный билет М.А. Суслова. 1944 г. [РГАНИ]
На этом фоне бросаются в глаза факты нетерпимой политической беспечности наших работников. Недавно вблизи от границы Ставропольского края высадился немецкий парашютный десант. Несмотря на прямое указание начальника краевого управления НКВД, нач. Апанасенковского районного отделения НКВД ничего не сделал для задержания парашютистов. В ряде районов истребительные батальоны вовсе распущены. Ряд райкомов партии превратили работников НКВД в своих уполномоченных по сельскохозяйственным кампаниям.
Особого внимания заслуживают факты ошибок, допускаемых отделом кадров крайкома и райкомами при подборе кадров на руководящую работу»[93].
Маленков дал указание во всём разобраться одному из главных кадровиков ЦК партии Николаю Шаталину. И Суслов потом несколько месяцев доказывал Москве, что никого из штрафников выгораживать не собирался.
После всех московских проверок Суслов пришёл к выводу, что ему следовало срочно укрепить свою команду, держать около себя слабых руководителей и дальше было нельзя. Само время требовало выдвижения на первые роли людей нового поколения, хорошо образованных, с хозяйской хваткой и политическим опытом.
В августе 1944 года Суслов предложил Маленкову заменить председателя Ставропольского крайисполкома Шадрина на Алексея Баранова. В Москве его кандидатуру поддержали, однако Суслов не знал, что ему самому уже вовсю подбиралась замена. Москва тщательно присматривалась ко второму секретарю крайкома Александру Орлову.
Новые назначения грянули осенью 1944 года. Суслов отправился из Ставрополя в Литву, передав край Орлову. Правда, и у преемника дела не заладились. Вскоре он получил взыскание от ЦК якобы за ложную информацию о посевах. А в ноябре 1946 года его сняли за провалы в сдаче зерна нового урожая. Орлов меньше других был виноват в неудачных хлебозаготовках, и Суслов это знал. Поэтому позже он вытащил Орлова из аспирантуры Академии общественных наук и помог ему перейти на дипломатический фронт.
К слову, не сильно задержались после отъезда Суслова в Ставрополе и другие начальники, начинавшие свой карьерный взлёт при Суслове. В частности, Владимир Воронцов в 1947 году перебрался в Москву в аппарат Агитпропа ЦК, Иван Храмков в 1948 году получил какой-то пост в ЦК Компартии Казахстана (когда началась целинная эпопея, он возглавил Кустанайский обком партии), Василий Шадрин после учёбы в феврале 1948 года переместился на Украину в кресло председателя Сумского облисполкома, а Алексей Баранов в 1952 году был переведён в Ульяновск.
Председатель Ставропольского крайисполкома В. Шадрин и М. Суслов с генералами Городовиковым, Курдюмовым и Барминым. Июль 1943 г. [РГАНИ]
Глава 6Наместник Москвы в Литве
Осенью 1944 года Москва всерьёз озаботилась положением дел в Прибалтике – на территориях, освобождённых от немецких войск. В частности, 30 октября ЦК ВКП(б) принял постановление «О недостатках и задачах в области политической работы партийной организации Литовской ССР»[94]. Как считал Центр, руководство республики нерешительно повело себя в деле разоблачения литовско-немецких националистов и «лесных братьев» и пустило на самотёк возврат земель батракам. Умонастроения в литовском обществе явно свидетельствовали не в пользу Москвы. Ничуть не лучше обстояли дела и в Латвии и Эстонии.
Переломить ситуацию были призваны новые органы – Бюро ЦК ВКП(б) по Прибалтийским республикам. Уже 11 ноября 1944 года Политбюро приняло постановление о создании подобных структур по Литве и Эстонии, а 29 ноября было образовано соответствующее бюро и по Латвии. Как подчёркивалось в документах, все эти бюро должны были оказывать помощь центральным комитетам республиканских компартий «в целях укрепления руководства партийными, советскими и художественными организациями»[95].
Новым структурам были поручены задачи, прописанные конкретно по Литве в постановлении Политбюро от 11 ноября 1944 года. Читаем фрагмент:
«4. Установить, что основными задачами Бюро ЦК ВКП(б) по Литве на ближайшее время являются:
а) дальнейшее укрепление руководства и аппарата центральных и местных партийных и советских органов, поднятие их авторитета и политической активности;
б) проведение мероприятий по решительному пресечению деятельности буржуазных националистов и других антисоветских элементов;
в) проведение через партийные и советские организации Литовской ССР необходимых мероприятий по быстрейшему восстановлению и развитию промышленности, сельского хозяйства и налаживанию хозяйственной и культурной жизни республики;
г) проведение необходимых мероприятий по большевистскому воспитанию партийных и советских кадров в Литве, по развёртыванию политической работы среди населения, по воспитанию трудящихся в духе ленинско-сталинской политики дружбы народов СССР и в духе строжайшего соблюдения советских законов и государственной дисциплины»[96].
Этим же постановлением Политбюро было определено, что новая структура подчинена непосредственно ЦК ВКП(б) и что все её решения обязательны для ЦК КП(б) Литвы. То же самое касалось и двух других бюро – по Латвии и Эстонии.
Там их возглавил Николай Шаталин, правая рука главного кадровика партии Георгия Маленкова. О чём это свидетельствовало? Прежде всего о том огромном внимании, которое Кремль на последнем этапе войны стал уделять освобождённым от нацистов районам Прибалтики. Иначе Маленков не отпустил бы из Москвы очень близкого ему человека. Это первое. Второе: куда бы Шаталин раньше ни направлялся, он всегда получал весомые полномочия. Вспомним, какая грандиозная чистка им была проведена весной 1939 года после получения в аппарате ЦК должности заведующего дипломатическими кадрами. И третье: учитывая то, что Шаталин до этого шесть с лишним лет занимался в ЦК кадрами, он мог без долгой раскачки подобрать новых опытных управленцев для двух Прибалтийских республик как из Москвы, так и из других регионов России.
Послужной список Михаила Суслова сильно отличался от шаталинского. Что же повлияло на его назначение? Думается, два фактора.
Первый: Литва, как и Ставрополье, была по большому счёту аграрным, а не промышленным регионом. И у Суслова всегда получалось неплохо со сбором урожая. К тому же он довольно-таки быстро смог ликвидировать в ставропольских сёлах часть последствий немецкой оккупации. Этот опыт, безусловно, мог пригодиться ему в Литве.
Второе: после освобождения оккупированных территорий Ставрополья Суслов как первый секретарь крайкома вынужден был много внимания уделять борьбе с пособниками фашистов, в том числе среди национальных диаспор. Он приобрёл определенный опыт взаимодействия с органами госбезопасности и армейскими частями, а это очень могло пригодиться, в частности, для уничтожения формирований «лесных братьев».
Кто же конкретно инициировал перевод Суслова из Ставрополя в Литву? Если следовать логике, то кадровые перемещения членов ЦК обязательно проходили через влиятельного секретаря ЦК Маленкова. Но Суслов – в отличие от другого назначенца в Прибалтику, Шаталина, – никогда не входил в ближний круг этого партийного вельможи. Скорее Маленков в данной ситуации был всего лишь исполнителем (или, если угодно, оформителем) чьего-то решения. Команду дал, судя по всему, кто-то другой, и не обязательно лично Сталин. Напомню: в составе Политбюро в первой половине 40‐х годов находилось несколько человек, чей политический вес был выше веса Маленкова, который на тот момент состоял лишь кандидатом в члены Политбюро. Во время войны вторым в партии человеком считался Щербаков. Так что указание могли идти от него или от уже не раз упомянутого Андреева.