Что существенно нового предлагалось? Переименовать партию из ВКП(б) в КПСС, вместо Политбюро создать Президиум ЦК, ликвидировать оргбюро ЦК. Кроме того, Сталин дал указание учесть в новом Уставе то обстоятельство, что в партии появилось много лгунов, лицемеров и карьеристов. Вождь заявил, что нельзя иметь в партии две дисциплины: одну для народа, другую для начальства, и что начальство не должно думать, будто оно вне критики. Он даже продиктовал шесть зол, которые подтачивали партию.
Исходя из требований Сталина, Маленков, Хрущёв, Суслов и два орговика из аппарата ЦК, Пегов и Громов, в очередной раз переработали проект Устава.
Видимо, в июле 1952 года Сталин дал команду развернуть подготовку к XIX съезду по всем фронтам. Основная тяжесть по подготовке документов легла на второго в партии человека – Георгия Маленкова. Но вряд ли именно он планировался на роль идеолога будущих государственных и партийных реформ. «Маленков, – утверждал в 70‐х годах в беседах с поэтом Феликсом Чуевым Молотов, – очень хороший исполнитель, «телефонщик», как мы его называли, – он всегда сидел на телефоне: где что узнать, пробить, это он умел. По организационно-административным делам, кадры перераспределить – это Маленков. Передать указания на места, договориться по всем вопросам. Он нажимал – оперативная работа. Очень активный, живой, обходительный. В главных вопросах отмалчивался. Но он никогда не руководил ни одной парторганизацией»[189]. В другой раз Молотов добавил: «Маленков порядочный, безусловно. Он порядочный. Но, к сожалению, вот в этих условиях мало теоретически подготовлен. Не может, видимо, по-настоящему ориентироваться. Это сказывается очень. Очень педантичный человек, за порядком может последить, но разбираться в вопросах экономических, политических более глубоко и критически не может, по-моему. А без этого нельзя освоить дело»[190].
Скорее всего, задачи и концепцию развития определил лично Сталин. Вождь, видимо, на словах вкратце обрисовал программу действий, а Маленков должен был организовать оформление высказанных идей в установочный доклад. Сам доклад писала небольшая группа партаппаратчиков и несколько привлечённых учёных. Помощник Маленкова Дмитрий Суханов поимённо назвал «Федосеева П.Н., Пономарёва Б.Н., Ильичёва Л.Ф., Шепилова Д.Т., Хавинсона Я.С., Ицкова Н.Я., Коробова А., Старовского В.Н., Михайлова Н.А., Поспелова П.Н., Шаталина Н.Н., Митина М.Б., Островитянова К.В., Косяченко Г.П., Громыко А.А., Чеснокова Д.И., Пегова Н.М., Суханова Д.Н.»[191].
Маленькая деталь. Как потом выяснилось, кто-то из указанных Сухановым лиц внёс в доклад Маленкова положения о литературе, переписанные из статьи Д. Мирского, который в конце 30‐х годов был репрессирован как «враг народа». Но кто конкретно допустил плагиат, выяснить так и не удалось. По слухам, подставил Маленкова якобы главред «Правды» Леонид Ильичёв, но не сам. Вроде бы цитату из Мирского без указания первоисточника ему подбросили сотрудники из отдела литературы газеты «Правда».
Первый проект отчётного доклада ЦК XIX съезду Маленков представил 17 июля 1952 года. Но он оказался сырым. Второй проект был внесён на рассмотрение высшего руководства 2 августа. Потом прошёл пленум ЦК. А уже 20 августа «Правда» сообщила, что Центральный комитет ВКП(б) постановил 5 октября созвать XIX съезд партии, внеся в его повестку отчётные доклады ЦК и Центральной ревизионной комиссии (докладчики – Маленков и Москатов), директивы по пятому пятилетнему плану развития страны (докладчик – председатель Госплана Сабуров) и изменения в Уставе партии (докладчик Хрущёв).
Съезд оказался во многом сенсационным. Один доклад Маленкова чего стоил! Второй в партии человек озвучил несколько важнейших инициатив. Первое: Кремль признал возможность мирного сосуществования капитализма и коммунизма. Второе: власть наконец повернулась лицом к нуждам народа и предусмотрела равные темпы производства средств производства (группы А) и предметов потребления (группы Б). И третье: Кремль недвусмысленно намекал, что готов отдать управление экономикой правительству, оставив за партией в основном две функции – контроль за кадрами и пропаганду.
Во многом программным на съезде оказалось и выступление Лаврентия Берии. Он начал с оценки международного положения, что обычно было прерогативой идеологов партии. Дальше он коснулся внутренних дел. Но как? До него ещё никто на больших форумах так основательно не говорил о положении больших и малых народов Советского Союза. Это первый момент. И второе: Берия, который, с одной стороны, по линии партии курировал органы госбезопасности и внутренних дел, а с другой – по части правительства занимался атомным проектом, вдруг отдельно остановился на вопросах марксистско-ленинской теории и необходимости разработки новой программы партии. Получалось, что Берия заявил на съезде свои претензии на роль главного идеолога партии.
Много неожиданностей было и в докладе Хрущёва по новому партийному уставу, который готовился с участием Суслова. С одной стороны, Хрущёв объявил о многих важных новациях. Если в уставе 1939 года подчёркивалась руководящая роль партии (партия называлась «ядром всех организаций трудящихся, как общественных, так и государственных»), то теперь главной её задачей считалось повышение материального и культурного уровня общества. Но, с другой стороны, Хрущёв не удержался в своём докладе от шпиономании. И куда это годилось?!
Кстати, а что Суслов? Он-то сам выступал на съезде? Да, ему дали слово 12 октября. И он тоже сделал несколько программных заявлений. Но не по новому Уставу партии. Суслов предложил, по сути, продолжить культурную революцию, ввести в стране всеобщее семилетнее образование с переходом в перспективе к всеобщему среднему, а также увеличить численность студентов в вузе. Заодно он коснулся и вопросов перестройки печати и партийной пропаганды.
В свете всех докладов и главных выступлений на XIX съезде логичным было ожидать выстраивания новой конфигурации власти. В частности, после докладов и речей Маленкова, Хрущёва и Берии вырисовывалась следующая схема. Маленков, по сути, объявлялся преемником Сталина. К нему переходило управление правительством. Роль второго человека, а также главного идеолога и вершителя международной политики готовилась для Берии. А контроль над партаппаратом сосредотачивался в руках Хрущёва.
Но этот сценарий, как потом оказалось, абсолютно не устроил Сталина. Он, кстати, за всеми событиями наблюдал с Ближней дачи, на съезде вождь присутствовал только при открытии и закрытии.
Маленков, по мнению Сталина, был хорош лишь как исполнитель. На первую роль он никак не годился. Имелись у вождя вопросы и к Берии. А иначе зачем затевалось так называемое «Мингрельское дело»? Хрущёв, тот и вовсе вызывал одни разочарования. Сталин готовил совершенно другую кадровую революцию. Не случайно он укрепил репрессивный аппарат, утвердив новым министром госбезопасности вместо Абакумова Семёна Игнатьева. Другой вопрос: не совершил ли вождь роковую ошибку? Ведь Игнатьев много лет считался человеком, заточенным в основном на Маленкова. Или преданность Игнатьева Маленкову – это всего лишь миф, рассчитанный на усыпление как Маленкова, так и Берии?
На кого бы в реальности ни работал Игнатьев, возглавив госбезопасность, он повёл себя крайне решительно. Многолетний помощник Маленкова Дмитрий Суханов рассказывал:
«Нарком НКГБ Игнатьев, сообщил мне, что в 1951 году были выявлены непорядки в деятельности 9‐го Управления НКГБ – излишества в расходовании средств на спецдачи, их содержание и охрану, а также связанные с этим неблаговидные проступки со стороны Власика Н.С. и Поскрёбышева А.Н., выявленные КПК при ЦК ВКП(б) (Шкирятовым М.Ф.) (Суханов запамятовал, что наркоматы ещё в 1946 году были преобразованы в министерства. – В.О.). В результате после доклада об этом Сталину И.В. Шкирятовым М.Ф. и мне, представляется, не без участия Берии Сталин И.В. отстранил Власика Н.С. от руководства 9‐м Управлением госбезопасности и комиссара личной охраны, а Поскрёбышева А.Н. – от обязанностей заведующего Особым сектором ЦК ВКП(б). Поскрёбышев А.Н., являясь депутатом Верховного Совета СССР, стал секретарём Комиссии законодательных предположений Верховного Совета СССР, а Власик Н.С. направлен на работу по линии ГУЛАГа. В связи с сокращением штатов личной охраны у членов и кандидатов в члены Политбюро и у заместителей Председателя Совнаркома, Совмина ССР, в частности в приёмной Маленкова в ЦК ВКП(б) более 10–15 лет работали Фролов С.Л., Панков Н.Т., Борисов К.Ф., Кондратьев, которых пришлось заменить работниками госбезопасности, освободившимися из состава личной охраны Маленкова, а Фролова и Панкова перевели на работу в группу писем Управления делами ЦК, и я помог устройству на работу Борисову и Кондратьеву»[192].
Сталин не намеревался ограничиться сменой одного только министра госбезопасности. Он собирался серьёзно почистить и другие ведомства, а также партаппарат. В чиновничьей среде это чувствовали и, видимо, готовили какой-то отпор. Не поэтому ли вождь в последний день съезда выпустил на трибуну своего многолетнего помощника Александра Поскрёбышева?
Кем был Поскрёбышев по должности? Руководителем приёмной Сталина. Он решал, какие бумаги класть на стол вождю и о чьих звонках докладывать шефу. Но не ему было решать, кто переступил рамки закона. Для этого существовали прокуратура и суды. Однако на съезде Поскрёбышев выступил с угрожающими установками. Он строго предупредил всех делегатов, что партия не потерпит карьеристов и будет пресекать все злоупотребления властью. А это ничего хорошего многим аппаратчикам не сулило.
Гром грянул через день после закрытия съезда, 16 октября, когда на первый пленум собрался новый состав ЦК. Но странно – этот пленум почему-то не стенографировался. Как говорили, единственная стенографистка из техсекретариата оргбюро ЦК, которая, как правило, всё фиксировала на подобных мероприятиях, вроде ушла в декрет. Но почему не были приглашены другие? Трудно поверить, что в аппарате их больше не имелось. Может быть, существовали другие причины, по которым кто-то из партаппарата дал указание ничего на пленуме не фиксировать?