Так вот, судя по всему, изменить сложившийся в верхах к середине марта 1953 года расклад сил помог как раз Ворошилов. По разным причинам он, как и Хрущёв, не хотел, чтобы после смерти Сталина вся власть перетекла бы к Маленкову или к готовому вмешаться в схватку Берии. Правда, и Хрущёв его не во всём устраивал. Ворошилов считал, что к руководству страной должны были прийти национально ориентированные силы, воспитанные на любви к отечественной культуре. В это руководство, по его мнению, мог бы войти и Суслов.
Идею Ворошилова тут же поддержал Хрущёв. Но не потому, что жаждал укрепить Секретариат ЦК прорусски настроенными кадрами. На тот момент ему важнее было другое: создать некий противовес Маленкову, а Суслов как раз для этого очень подходил, ибо все в партаппарате знали, что в последние годы Суслов его сильно раздражал. А мог ли Маленков заблокировать возвращение Суслова в Секретариат ЦК? Теоретически – да. Но Маленков отлично знал, что за Ворошиловым стояли многие авторитетные военачальники, и не в его интересах в тот момент было ссориться с влиятельной частью армейской верхушки. Правда, за своё согласие вновь ввести Суслова в Секретариат ЦК Маленков потребовал сохранить в этом парторгане Семёна Игнатьева, который в последние месяцы жизни Сталина отвечал за безопасность вождя и, видимо, очень много знал, а Маленкову как раз очень нужен был для дальнейшей борьбы за власть компромат на всех членов советского руководства.
Какие полномочия получил Суслов в новом составе Секретариата? Уже 27 марта 1953 года Президиум ЦК постановил: «Поручить наблюдение за работой Отдела ЦК КПСС по связям с иностранными компартиями т. Суслову М.А.»[206].
Список участников совещания у М.А. Суслова. 1953 г. [РГАНИ]
Дальше Суслов был срочно командирован на берега Невы. Цель – добиться избрания вторым секретарём Ленинградского обкома и одновременно первым секретарём горкома Николая Игнатова. Формально необходимость направления в город на Неве ещё одного московского ставленника – Игнатова – объяснялась очень просто. Первый секретарь Андрианов часто стал болеть и уже не справлялся со всем объёмом возложенных на него задач. Но имелись и скрытые причины нового назначения Игнатова. Андрианов считался человеком Маленкова, а Хрущёв не хотел, чтобы одна из крупнейших парторганизаций страны оставалась в сфере влияния конкурента. Суслов должен был помочь взять Ленинград под контроль Хрущёва.
Одновременно в Москве Берия поставил ребром вопрос о прекращении раздутого в последние месяцы жизни Сталина дела о врачах-вредителях, которые, как выяснилось, никакими убийцами в белых халатах не были. Больше того, Берия всю вину за это дело взвалил на бывшего министра госбезопасности, а теперь секретаря ЦК Игнатьева. Под его давлением сотрудники соответствующего отдела ЦК организовали опрос членов ЦК, с тем чтобы, не собирая нового пленума, вывести много знавшего человека из состава ЦК. Другими словами, Берия не был уверен в молчании Игнатьева и поэтому добился его удаления из высших парторганов.
Но Берия рано праздновал победу. Ибо у Хрущёва тут же возникли вопросы уже к людям самого Берии. И первой жертвой стал В. Григорьян. Из аппарата ЦК его 13 апреля переместили на должность какого-то клерка в Министерство иностранных дел. Новым же заведующим отделом по связям с иностранными компартиями Хрущёв утвердил Суслова, сохранив за ним статус секретаря ЦК.
Два слова об этом отделе. Новую его структуру и штаты Секретариат ЦК утвердил 29 апреля 1953 года. Суслову как завотделом полагались два первых заместителя (ими стали Иван Виноградов и Василий Степанов) и два обычных зама (Андрей Смирнов и Дмитрий Шевлягин), два помощника на правах завсекторами и технический секретарь. В сам отдел вошли одиннадцать секторов: семь страновых – европейских стран демократии; Китая, Монголии, Кореи и Японии; Америки; Британской империи; Германии, Австрии и Скандинавских стран; Франции, Италии и других капиталистических стран Европы; Юго-Восточной Азии, Среднего и Ближнего Востока; а также секторы международных общественных организаций; по приёму и обслуживанию зарубежных партийных и общественных деятелей; сектор учёта кадров иностранных деятелей и политэмигрантов; особый (шифровальный). Всего отдел насчитывал 165 штатных единиц[207].
Таким образом, позиции Суслова вновь серьёзно окрепли. Но всех ли это устроило? Нет. Теперь он стал представлять серьёзную угрозу для Маленкова и для Берии. Один стремился всячески упрочить своё положение в стране, а другой жаждал перехватить власть. Многолетний помощник Маленкова Дмитрий Суханов рассказывал:
«Берия добился смещения секретаря ЦК КПСС Игнатьева С.Д., бывшего Наркома НКГБ (верно: министра МГБ. – Ред.) СССР и, развёртывая с целью захвата власти борьбу против Маленкова, провёл через Хрущёва Постановление Секретариата ЦК КПСС от 10 апреля 1953 года «О нарушениях советских законов министерствами госбезопасности СССР и Грузинской ССР». Это уже обвиняло Маленкова в фабрикации «мингрельского дела» и, по сути, было первой попыткой смещения Маленкова. Для пресечения попытки Берии совершить государственный переворот в период до 14 марта 1953 года Маленкову Г.М., при содействии маршала Жукова Г.К. и, опираясь на поддержку своих выдвиженцев в Секретариате ЦК КПСС и Правительстве, потребовалось взять на себя руководство Секретариатом ЦК КПСС и контроль за МВД СССР, отстранить Хрущёва Н.С. от обязанностей первого секретаря Московского горкома КПСС, утвердив на этот пост Михайлова Н.А.
После принятия Секретариатом ЦК КПСС 20 мая 1953 года постановления о строго индивидуальном обмене партдокументов с 1 января 1954 года Берия понял, что маленковский манёвр не даст ему выпутаться, Берия решил повторно организовать захват власти, что должно было совершиться 26 июня 1953 года. В заговоре Берия особую роль отводил Хрущёву и Булганину, с которыми у него были вполне доверительные отношения.
Пользуясь сложившейся ситуацией в Секретариате ЦК КПСС, Берия организовал в аппарате МВД СССР группу во главе с Мамуловым для подготовки инициативных вопросов для обсуждения и решения в ЦК КПСС (по «мингрельскому делу»; о русском языке в Белоруссии; о руководстве ЦК КП Украины; по национальным вопросам в прибалтийских республиках)»[208].
Берия, как мы помним, копал под Суслова с лета 1942 года. В какой-то момент он надеялся расправиться с ним руками Маленкова. Благо в начале 1953 года появился для этого повод. В Москву поступила анонимка на руководство Литвы, с которым Суслов одно время был очень тесно связан. Утверждалось, что в Вильнюсе якобы подняли голову еврейские националисты, имевшие выходы на первое лицо республики – Снечкуса, чья жена был по национальности еврейкой. Будто бы они создали в Литве целую шпионскую сеть. Маленков направил в Литву комиссию из куратора республики Юрия Андропова и инспектора ЦК Игоря Черноуцана. Как на склоне лет утверждал Черноуцан, установка Маленкова проверяющим была такая: подготовить почву для снятия Снечкуса, а заодно подобрать убойный компромат на Суслова. Но москвичи ограничились тем, что констатировали ошибки руководства Литвы в подборе кадров (это потом отметили в своей записке на имя Маленкова два секретаря ЦК КПСС: Пегов и Аристов). Снечкуса Андропов вопреки пожеланию Маленкова не сдал, за что Маленков вскоре удалил строптивого инспектора из аппарата ЦК на малозначимую должность в МИД. Что же касалось Суслова, то Андропов, по словам Черноуцана, что-то всё-таки накопал, но смерть Сталина вроде бы на какое-то время отложила расправу. Правда, с тех пор отношения между Сусловым и Андроповым якобы серьёзно осложнились, утверждал Черноуцан.
Первый секретарь ЦК КП Литвы А.Ю. Снечкус на заседании Верховного Совета СССР. [РИА «Новости»]
Многое говорит как раз об обратном. Андропов не только не привёз убойного компромата на Снечкуса, которого так ждал Маленков. Он не сдал и Суслова. Вопрос: почему? Неужели Андропов действительно ничего в Вильнюсе не нашёл? Вряд ли. Суслов в Вильнюсе каких-то ошибок, естественно, не избежал. Почему же Андропов умолчал о них? Сдаётся, что таким было указание негласного куратора Андропова – Отто Куусинена.
Есть основания полагать, что Куусинен одно время вёл и продвигал сразу нескольких молодых функционеров, в том числе Суслова и Андропова. В случае неудачи или провала одного проекта он собирался поддержать альтернативный. История с разбором вильнюсской анонимки должна была, по его мнению, подтолкнуть к образованию новой тесной связки Суслов – Андропов. Молодой инспектор ЦК Андропов помог Суслову выкрутиться из старых историй, а окрепший Суслов в свою очередь обязан был взять шефство над коллегой и поспособствовать его продвижению.
Когда не удалось подвинуть в сторону Снечкуса и Суслова руками аппарата Маленкова, Берия разработал другую хитроумную комбинацию. Маленков считал необходимой борьбу с засильем сионистов. Берия, уже успевший осудить борьбу с космополитами, теперь встал в позу защитника интересов титульных наций союзных республик. Подобрать соответствующие факты ему помог генерал Сазыкин. К слову, в отличие от Андропова и Черноуцана, Сазыкин с инспекцией в Литву ездил тайно, а потом об итогах своей командировки даже не посчитал нужным поставить в известность Снечкуса. Тот позднее рассказывал: «Этот Сазыкин шнырял по Литве, был в Литве два раза, но в ЦК не зашёл, и ЦК не знал даже, что он в Литве был инкогнито»[209].
Записку о положении в Литве Берия внёс в ЦК 8 мая 1953 года. Потом появилась справка заведующих. Смысл этих двух документов сводился к тому, что больше половины ключевых должностей в Литве за последние годы заняли приезжие русские, которые даже не собирались учить литовский язык, а национальные кадры были задвинуты на обочину.