Окончательно решить судьбу партии и Хрущёва мог XX съезд, назначенный на февраль 1956 года. Хрущёв перебрал десятки вариантов по удалению из власти всех несогласных. Но предварительные расчёты показывали, что при любом раскладе полная поддержка на предстоящем съезде ему не гарантирована. И тут многообещающую идею подбросил долгое время находившийся в тени Куусинен. Он подсказал (или навязал) Хрущёву план по раскручиванию кампании с осуждением культа личности Сталина.
Внешне всё выглядело очень благородно. Партия должна была провести масштабное расследование о репрессиях 30–40‐х годов и реабилитировать тысячи невинно осуждённых, а дальше, заручившись поддержкой общества, объявить новый антисталинский курс.
Но что тут было необычного? Разве Кремль продолжал поддерживать культ Сталина? Ведь Маленков потребовал прекратить восхвалять Сталина ещё в 1953 году. Что же случилось спустя два с лишним года? Это первый странный момент.
Второй. Почему Куусинен, выдвинув план организации антисталинской кампании, тут же вновь ушёл в тень, предложив Хрущёву на роль главного исполнителя этой кампании секретаря ЦК Поспелова? Он что, не знал, что Поспелов всегда стоял на сталинистских позициях и слыл законченным догматиком? Знал. Тогда какую цель он преследовал? Общество должно было увидеть: раз убеждённый марксист Поспелов уверил себя в вине Сталина в репрессиях 30–50‐х годов, значит, Сталин действительно – преступник.
Третий странный момент. Куусинен тут же протолкнул в руководители архивного ведомства, на тот момент подчинявшегося Министерству внутренних дел, опытного партаппаратчика Николая Матковского, который никогда не имел дела с архивами. После войны он занимался у Суслова в отделе внешней политики ЦК британским направлением. Для чего Куусинен бросил своего человека на архивы – очевидно, чтобы в ходе расследования дел о репрессиях скрыть компромат на Хрущёва, дававшего в 30–40‐х годах приказы о расстрелах тысяч ни в чём не повинных людей.
Так что реальная цель плана Куусинена состояла не в том, чтобы раскрыть перед советским обществом масштабы беззаконий при Сталине и реабилитировать невинных. Через кампанию по осуждению культа личности Хрущёв должен был окончательно расправиться с противниками. Одновременно антисталинистский курс должен был помочь ему установить доверительные отношения с Западом и разрушить мировое коммунистическое движение.
Но, естественно, сохранить всю эту затеянную Куусиненом масштабную подготовительную работу к партсъезду в тайне было невозможно. Утечки о некоторых намерениях Хрущёва происходили регулярно. Вырывавшаяся из Кремля и со Старой площади информация, понятно, очень насторожила остававшихся в составе ЦК Маленкова, Молотова и их тайных сторонников. Поэтому Хрущёв за две недели до начала работы съезда вынужден был на Президиуме ЦК приоткрыть часть своих карт.
Не в этот ли момент в высшем партийном органе развернулась борьба за Суслова? Хрущёв понимал, что сильно обиженные им Маленков и Молотов ни при каком раскладе его надёжными союзниками не станут. Иное дело – Суслов. Многие руководители регионов уже воспринимали его как второго секретаря ЦК. К нему сходились многие нити управления центральным партаппаратом. Поэтому любое слово Суслова могло побудить делегатов предстоявшего съезда качнуться в ту или иную сторону.
Суслов же действовал весьма осмотрительно. С одной стороны, его далеко не всё устраивало в предпринимаемых Хрущёвым усилиях. С другой – возникал вопрос: кто мог бы стать альтернативой Хрущёву? В тех обстоятельствах перехватить власть в состоянии были лишь Маленков или Молотов. Только за ними могла пойти существенная часть делегатов съезда. Другие кандидаты набрали бы мизерное число голосов. Однако и Маленков, и Молотов, по мнению Суслова, были бы ещё хуже и для страны, и для него лично. Поэтому не оказалось другого выхода, как поддержать Хрущёва, но попытаться его хотя бы слегка притормозить.
Выступая 1 февраля 1956 года на заседании Президиума ЦК, он признался: «За несколько месяцев узнали ужасные вещи. Нельзя оправдывать это ничем». Дальше вставал вопрос: что делать со вскрывшимися фактами? Суслов на другом заседании Президиума 9 февраля согласился: молчать нельзя. «Надо, – заметил он, – делегатам съезда рассказать всё. О коллективности руководства говорим, а со съездом будем хитрить». И что же в итоге? – «Анонсировать нельзя»[223].
Суслов ещё рассчитывал по ходу съезда смягчить позицию Хрущёва и убрать из готовившегося доклада о культе Сталина целый ряд оценочных суждений.
Однако Хрущёв уже сорвался с тормозов. Остановить его было практически невозможно. К тому же его продолжал подзуживать Куусинен. Перед самым съездом он подсказал Хрущёву ещё один ход: предложить при открытии съезда во вступительном слове прекратить полномочия всех членов ЦК до новых выборов, которые должны были состояться уже в конце съезда, то есть через 12–14 дней. Что это давало? Вся партийная верхушка, в том числе и та её часть, которая могла инициировать смещение Хрущёва, на две недели превращалась в рядовых членов партии. По сути, Хрущёв получал некие гарантии собственной власти как минимум на весь период работы съезда. Ибо старый состав ЦК уже не мог добавить в повестку съезда вопрос о чьём-либо смещении.
Суслов получил съездовскую трибуну утром 16 февраля. Его выступление во многом походило на установочный доклад. В первой части своей речи он остановился на вопросах внешней политики и призвал делегатов усилить борьбу за мир и за социализм. Вторую часть посвятил особенностям организационно-партийной работы на новом этапе. А в заключение дал установки в сфере идеологии. Ни одного намёка на готовившуюся кампанию по осуждению культа Сталина он не сделал.
После речи Суслова напряжение среди высокопоставленных делегатов съезда отчасти спало. Публичное осуждение культа Сталина, как им показалось, отменялось. Но они ошибались. Главный удар Хрущёв собирался нанести под занавес съезда.
Проект своего доклада о культе Сталина Хрущёв распорядился послать всем членам распущенного в первый день съезда Президиума ЦК 23 февраля, когда корректировать какие-то тезисы и тем более менять концепцию доклада было уже поздно. За один вечер его полностью переписать никто бы не смог. Вопрос поэтому стоял по-другому: зачитывать этот доклад делегатам съезда или воздержаться.
Сохранились пометы на том экземпляре доклада, который был направлен Суслову. Две или три пометы носили чисто эмоциональный характер. Существенна вот эта запись Суслова на полях: «…этот вопрос мы не можем вынести за пределы съезда, а тем более в печать»[224]. После этого Суслов добавил: «Не обнажать язвы перед обывателем».
Но Хрущёв и не собирался работать на обывателя. Его главная задача заключалась в том, чтобы не допустить в партии и стране любого проявления несогласия с ним. Оставалось сделать последний шаг: зачитать подготовленный доклад о культе Сталина на съезде. Хрущёв при помощи Куусинена и тут всё просчитал. Чтобы застраховать себя от вотума недоверия, он решил сначала провести процедуру выборов нового состава ЦК и только потом выйти на трибуну со скандальным докладом. Почему выборы на том этапе оказались у него в приоритете? Да потому, что он заранее хотел обеспечить себе в новом составе ЦК полную поддержку. Он не исключал, что его доклад о культе Сталина вызовет возмущение оголтелых сталинистов, коих среди делегатов было не так уж и мало. И они могут поставить вопрос о его смещении. Однако шансов на успех у них уже не будет, ибо по уставу этот вопрос решает ЦК. А кто в этом органе имел преобладающее большинство?
К слову, на этом этапе Суслов подыграл Хрущёву весьма удачно. Именно он взял под свой контроль выборы нового состава ЦК. По его предложению съезд расширил новый состав ЦК со 125 до 133 человек, число кандидатов в члены ЦК поднял со 111 до 112 человек и чуть ли не вдвое увеличил Центральную ревизионную комиссию. Ради чего всё это делалось? Конечно же, чтобы провести в руководство как можно больше сторонников Хрущёва и обеспечить ему при любом раскладе подавляющее большинство. Кстати, основную массу кандидатур в новый состав ЦК тоже подобрал и заранее согласовал с Хрущёвым именно Суслов.
Когда съезд определился по количественному составу нового ЦК, состоялось голосование. В нём принял участие 1341 делегат. Секретарь ЦК Аристов, маршал Конев, Фурцева, сам Хрущёв и ещё несколько человек получили по одному голосу против, маршал Жуков – два, Молотова – три. Суслов же был выбран в состав ЦК единодушно.
После этого Хрущёву было уже ничего не страшно. Он знал, что при любом раскладе гарантированно остаётся руководителем партии. И уже ничего ему не мешало сделать следующий шаг для разгрома своих противников – выступить со скандальным докладом о культе Сталина.
Свой курс Хрущёв избрал. А Суслов?
Глава 11Венгерский мятеж
Произнесённый Хрущёвым на XX съезде партии доклад о культе Сталина стал потрясением не только для многих советских коммунистов. Он вызвал шок у большинства руководителей иностранных компартий. Лидеру поляков Болеславу Беруту вообще стало плохо. Он, как говорили, на почве переживаний сильно заболел и уже так и не смог после съезда выехать к себе в Варшаву, скончавшись 12 марта 1956 года в Москве.
Хрущёвский доклад вызвал брожения, по сути, во всей Восточной Европе. Особенно остро события развивались в Польше и в Венгрии. Но если в Польше в конце концов многое удалось урегулировать политическими методами, то в Венгрии недовольство масс правящим режимом переросло в вооружённый мятеж, на подавление которого пришлось бросить советские войска.
Итак, Венгрия. С советской стороны там в урегулировании ситуации была задействована чуть ли не половина кремлёвской верхушки. При этом немалая роль отводилась конкретно Суслову. Почему? Он этой страной детально занимался более других членов Президиума ЦК КПСС – ещё с весны 1946 года, сразу с момента назначения заведующим отделом внешней политики ЦК ВКП(б).