Дело в том, что пятилетняя годовщина послужила только поводом для визита. У Москвы возникло подозрение, что Ракоши, устранив с политической арены возможных конкурентов, стал сворачивать с советского курса. Следовало вновь прощупать настроения венгерского руководства. Этим и должен был заняться Суслов. Но как на годовщину освобождения страны послать делегацию во главе с гражданским человеком, пусть и в статусе секретаря ЦК? Венгры могли этого не понять. Поэтому главной делегации, исключительно в представительских целях, назначили знаменитого маршала.
Похоже, по возвращении в Москву Суслов сумел заронить в Кремле зёрна недоверия к Ракоши. Но что венгерскому лидеру было сусловские сомнения! Вскоре он бросил в тюрьму старого подпольщика Яноша Кадара.
Гнев Кремля в адрес Ракоши вылился наружу лишь после смерти Сталина. В июне 1953 года венгерский лидер вместе с группой соратников был приглашён в Москву, где Хрущёв, Молотов и Микоян устроили ему сначала разнос за отрыв от масс и нехватку в стране продовольствия, а потом предъявили обвинения в необоснованных репрессиях. Венгерские гости в своё оправдание попробовали сослаться на указания советских советников.
Вскоре не без советского участия новым премьер-министром Венгрии стал Имре Надь, который тут же пошёл на кардинальные реформы в стране. Но из одной крайности его бросило в другую. Воспользовавшись многими промахами, Ракоши в начале 1955 года попробовал взять реванш. С его подачи Кремль вызвал венгерского лидера в Москву для разбора полётов. Дальше последовало отстранение Надя от власти. И вскоре Ракоши вернул себе все прежние полномочия. Но одно дело – вернуться к власти, и совсем другое – удержать ее. А с последним у Ракоши возникли серьёзные проблемы, что очень обеспокоило Кремль.
Москва весной 1956 года снова стала задумываться о том, следует ли изо всех сил держаться за Ракоши. Она очень хотела нормализовать наконец отношения с Югославией. Но Тито через свои каналы дал понять, что это невозможно, пока в соседней Венгрии будет находиться у власти долго его оплёвывавший Ракоши. Хрущёв вынужден был в конце мая лично отправиться в Белград, где намекнул, что, пока Ракоши не уйдёт в отставку, воздержится от дальнейшего сближения с Венгрией. Но советский лидер никак не мог просчитать реакцию венгров. Советский посол Андропов в своих телеграммах в Москву продолжал убеждать, что в интересах СССР сохранение Ракоши, а если кто из венгерских видных коммунистов и представлял для нас опасность, так это резко активизировавшийся Кадар.
Чтобы узнать реальное положение дел, Хрущёв по возвращении из Югославии направил в Венгрию для неофициальной инспекции Суслова (формально секретарь ЦК КПСС отбыл в отпуск с недельной остановкой в Будапеште). «8 июня 1956 года, – вспоминал советский переводчик Владимир Байков, – Михаил Суслов, член Президиума ЦК КПСС, уже в то время главный идеолог партии, по дороге на отдых прибыл в Венгрию, взяв переводчиком меня. Сначала он беседовал с Ракоши. Разговаривал и с Имре Надем, как раз перед этим отметившим своё 60‐летие. На юбилее присутствовало около 50 гостей, но ни одного члена Политбюро ЦК ВПТ. На беседах Суслова с Матьяшем Ракоши и Имре Надем я не присутствовал, они знали русский, а вот разговоры Суслова с Кадаром мне довелось переводить.
Янош Кадар к этому времени был избран первым секретарём Будапештского областного комитета Венгерской партии трудящихся. Придя на беседу, Кадар тепло поздоровался с Сусловым, а потом и мне крепко пожал руку. По неписаному протоколу это не очень-то было принято, переводчику полагается кивнуть, и достаточно – ведь он одно из последних лиц в политическом колесе. Выражение удивления, смешанное с неодобрением, промелькнуло на лице Суслова»[225].
По ходу разговора Кадар, как свидетельствовал Байков, не раз касался Ракоши, который в своё время его посадил в тюрьму. Кадар считал, что Ракоши действовал по приказу Кремля, и поэтому вроде бы обиды лично на него не держал. Однако он был уверен, что Ракоши тяжело болен и его следует убрать из руководства по состоянию здоровья.
Главное, что волновало Кадара, – отсутствие у венгерской компартии авторитета в Венгерском обществе. Но Суслову важно было другое: кто мог бы вместо Ракоши возглавить страну? «Когда Суслов, – рассказывал Байков, – поинтересовался у Кадара, кто может возглавить сейчас Венгрию вместо Ракоши – Герё, Надь, Мюнних или ещё кто-то из молодых политиков, Кадар ответил, что Герё не авторитетен, Надь постарается повернуть страну в проюгославском настроении.
Тогда Суслов спросил, не возьмётся ли Кадар сам повести Венгрию?
Тот с удивительной решительностью заявил:
– При такой прямой зависимости от Москвы и полной несамостоятельности страны в основных направлениях – куда и как развиваться Венгрии, у меня надежды на вывод из такого глубочайшего политического и экономического кризиса нет. Вам, советским руководителям, надо всё менять в корне и в отношениях со страной, и с нами.
Суслов сухо поблагодарил за содержательную беседу: на его почти всегда непроницаемом лице ничего не отразилось»[226].
Когда встреча с Кадаром закончилась, у Байкова сложилось впечатление, что Суслов остался недоволен и пришёл к выводу, что на данный момент для Москвы целесообразней было бы сохранить во власти Ракоши. Но советский переводчик ошибался. Суслов уже тогда стал рассматривать Кадара как возможного преемника Ракоши.
«После длительной беседы с Кадаром, – телеграфировал он 13 июня в Москву, – я сомневаюсь, что он (Кадар. – В.О.) отрицательно настроен против СССР. Введение же его в Политбюро <венгерской партии трудящихся> значительно успокоит <в Венгрии> часть недовольных, а самого Кадара морально свяжет <с Советским Союзом>»[227].
По-хорошему, Суслову следовало настоять на немедленном исполнении своих рекомендаций, ведь брожения в венгерском обществе уже грозили вылиться в нечто более страшное. Но никто не торопился.
Противники же правящей венгерской верхушки униматься отнюдь не собирались. Они в те дни создали «Кружок Петёфи», вокруг которого начали объединяться студенты и интеллектуалы. В ходе дискуссий о культуре и литературе интеллигенция приходила к радикальным выводам о необходимости смены любыми путями действующего режима.
Тут ещё пришли тревожные вести из Польши. Там 28 июня 1956 года недовольные рабочие вышли на улицы. А что Москва? Она решила продолжить смотрины венгерских кадров.
Следующим в Будапешт 13 июля 1956 года прибыл на неделю Анастас Микоян. После бесед с венгерскими политиками он предложил Яношу Кадару и Имре Надю объединиться вокруг Эрнё Герё. Тот одно время был министром госбезопасности Венгрии и не меньше Ракоши оказался замаран в масштабных репрессиях. Народ Венгрии его не любил.
Неудивительно, что новый ставленник Москвы надежд Кремля не оправдал. Позже это признал и Хрущёв, заявив 3 ноября 1956 года на Президиуме ЦК КПСС: «Моя и Микояна вина, что Герё предлагали, а не Кадара. Поддались Герё».
Позже Кремль пригласил Герё и Кадара в Москву. С нашей стороны в роли главных переговорщиков выступили Микоян и Суслов. Они приняли на Старой площади Герё, Кадара и двух их коллег 6 октября 1956 года. В ходе встречи Суслов убедился, что Герё – отработанный материал. Надо было дожимать Кадара, иначе власть в Венгрии перетечет в руки Надя.
Дожимать Кадара он решил не в своём кабинете, а в расслабленной домашней обстановке и без Герё. Суслов пообещал ему серьёзную экономическую экономическую помощь Венгрии. Кадар вообще-то был не прочь возглавить страну. Но он относился к прагматикам и понимал, что большинство народа пока готово пойти за Надем, но не за ним. Поэтому первое, что он спросил Суслова: почему Москва выбрала его, а не Надя? Суслов честно ответил: мол, есть опасность, что при Наде в руководстве Венгрии окажутся одни бывшие московские политэмигранты и страна быстро переориентируется на Югославию, чего Москве не очень-то, мягко говоря, хотелось.
Кадар дал Суслову весьма уклончивый ответ. Он предпочёл выжидательную тактику. Может, у него ещё была надежда как-то договориться с Надем. Но Кадар не учёл одного: упускалось драгоценное время.
Катализировали венгерские события новости из Польши. Там народ добился отставки Эдварда Охаба и прихода к власти недавно освобождённого из тюрьмы Владислава Гомулки. Многие венгры задались вопросом: почему такое нельзя повторить и в их стране?
Кремль плохо понимал, кто такой Гомулка и что от него можно ждать. Не случайно Хрущёв срочно вызвал находившегося в отпуске в Крыму Микояна и, захватив с собой ещё Молотова и Кагановича, 21 октября 1956 года вылетел в Варшаву, чтобы лично увидеть нового польского лидера. Правда, готовясь к встрече с Гомулкой, Хрущёв не стал делать ставку только на политические методы. Одновременно он дал указания нашим военачальникам, которые двинули на Варшаву танковую дивизию из состава дислоцированной в Польше Северной группы войск. Манёвры Хрущёва вроде бы подействовали на поляков отрезвляюще.
В Венгрии же всё пошло иначе. Когда народ 23 октября вышел на улицы Будапешта, Герё отказался уходить в отставку и решил удержаться в своём кресле на советских штыках. Он сам попросил Москву немедленно ввести в Будапешт дислоцированный в Венгрии с 1945 года Особый корпус. Хрущёв же хотел, чтобы Герё свою просьбу оформил письменно. Однако власть в Венгрии уже готовился принять Надь, у которого настроение менялось чуть ли не каждую минуту. В конце концов ответственность взял на себя премьер Хегедюш. Уже собираясь в отставку, он упросил парламент ратифицировать просьбу правительства ввести в Венгрию советские войска.
Вечером 23 октября ситуацию в Венгрии обсудил Президиум ЦК КПСС. Присутствовавшие Булганин, Каганович, Микоян, Молотов, Первухин, Сабуров, Хрущёв, Суслов, Брежнев, Жуков, Фурцева и Шепилов единогласно высказались за ввод войск. В Будапешт решили направить Микояна и Суслова. Хрущёв рассчитывал на дипломатические способности первого и знание венгерской специфики второго. Другой вопрос, насколько два кремлёвских посланца оказались готовы к возложенной на них миссии.