В этой обстановке многие кремлевские эмиссары считали себя вправе контролировать действия Кадара и раздавать указания новому венгерскому правительству.
Окружение Кадара с этим вынуждено были поначалу безоговорочно считаться, но, когда председатель КГБ Серов дал указание арестовать большие группы участвовавшей в мятеже молодёжи и эшелоном направить их для проведения следствия за пределы Венгрии, возроптало. Не случайно люди Кадара бросились к Серову спасать венгерскую молодёжь. Серов вместе с Андроповым вынуждены были доложить Суслову и Аристову детали запланированной спецоперации. Как отреагировали на эту акцию два секретаря ЦК КПСС, до сих пор неизвестно.
Оставался ещё нерешённым вопрос о Наде. Тот после поражения восстания укрылся в Будапеште в югославском посольстве. Но за него по-прежнему продолжала ратовать часть венгерской элиты.
Лучшим выходом из той ситуации могло бы стать включение Надя в коалиционное правительство Кадара. Это умиротворило бы многих. Кстати, Кадар какое-то время раздумывал, не стоит ли возобновить сотрудничество если не с самим Надем, то с людьми из его ближайшего окружения.
Однако советские эмиссары заняли другую позицию: 17 ноября Маленков, Суслов и Аристов внесли в ЦК предложение пообещать югославам Надя не трогать, но сразу после его выхода из посольства арестовать и переправить румынам.
Надь покинул югославское посольство 22 ноября. На следующий день Маленков, Суслов и Аристов доложили в Москву, что «Надь Имре настроен категорически против выезда из страны, не хочет делать никаких полезных нынешнему Венгерскому правительству заявлений, ссылаясь при этом на то, что он не на свободе. Как видно, Надь Имре основательно подготовлен югославами».
Надю выехать в Румынию всё-таки пришлось, но его сторонники стали лепить из него икону, что взбесило Кадара. Румынам пришлось Надя выдать Венгрии, где его ждал фальсифицированный судебный процесс и казнь.
Да, Хрущёв, когда в Венгрии страсти чуть поутихли, пытался отговорить Кадара от крайних мер. Но, оказалось, поздно. Джинн уже был выпущен из бутылки. Чтобы окончательно утвердиться, Кадар пошёл на физическое уничтожение своего оппонента.
Нельзя не сделать вывод, что трагическое развитие событий в Венгрии в большой степени объясняется непродуманными действиями советского руководства. И отчасти в этом повинен Суслов.
Глава 12«Оттепель» под вопросом
Надо признать, что решения XX съезда партии вызвали в обществе не просто разноречивые мнения, а чуть ли не раскол. Немало людей не согласилось с публичным осуждением культа Сталина. А сколько народу растерялось! Все хотели получить разъяснения.
Особенно нетерпеливой оказалась творческая интеллигенция. Расколотая на два лагеря – охранителей и либералов, она гадала, к чему готовиться: к возврату прошлого, отказу от «оттепели» или к новым послаблениям в искусстве. Не поэтому ли вскоре после XX съезда КПСС группа литературных генералов стала настойчиво добиваться встречи с высшим партруководством, чтобы из первых уст узнать позицию Кремля. В архивах отложились по меньшей мере шесть письменных обращений, поданных ими в ЦК с 29 февраля по 23 ноября 1956 года.
Однако верхам было не до писателей. Их самих раздирали противоречия. Далеко не все в Кремле приняли установки Хрущёва. Кто-то даже был не прочь организовать скрытый саботаж новому курсу советского лидера. Поэтому Хрущёв все силы бросил на укрепление своего положения. Встреча с литературным генералитетом несколько раз откладывалась. Состоялась она лишь в декабре 1956 года и проходила три дня на Старой площади. Из высшего руководства в ней участвовали пять секретарей ЦК: Брежнев, Поспелов, Суслов, Фурцева и Шепилов.
Как и предвидел Суслов, радикальные либералы продолжили гнуть свою линию. Им мало оказалось учреждения новых журналов. Они высказались за пересмотр постановления ЦК 1946 года об Ахматовой и Зощенко и замахнулись на цензуру. Охранители же надеялись взять реванш и вернуться к прежней политике запретов. При этом и консерваторы, и либералы рассчитывали, что секретари ЦК возьмут на себя роль арбитров. Но у секретарей ЦК у самих не было единого мнения. Сверхосторожный Поспелов, будь его воля, избавил бы советское искусство от любой крамолы. Достаточно вспомнить, как он отзывался о публикации в «Новом мире» романа Дудинцева «Не хлебом единым». А очень энергичный Шепилов, наоборот, очень даже сочувствовал многим прогрессистам и искал способы защитить главного редактора «Нового мира» Симонова. Не поэтому ли Суслов во время трёхдневной встречи с писателями предпочёл встать над схваткой и особо в ход дискуссии не вступал? Он позволил писателям из разных группировок выпустить пар, а раздачу обещаний возложил на нового фаворита Хрущёва – Шепилова.
Предложения партаппаратчиков по названию новой газеты. 1956. [РГАНИ]
Постановление ЦК КПСС о создании газеты «Советская Россия». 1956 г. [РГАНИ]
Похоже, что Суслов уже тогда предвидел, что партию и страну ждали ещё более жестокие раунды борьбы за власть. Ведь никуда не исчезли ни Молотов с Маленковым, ни Куусинен. Просто одних Кремлю удалось чуть поприжать, а другие по-прежнему старались находиться в тени. Не с этого ли момента Суслов всё чаще стал расходиться с Куусиненом, что заставило того сделать ставку на Шепилова? Суслов, однако, не дремал и сумел на этом этапе переиграть своего бывшего опекуна с его новым ставленником.
Впрочем, Шепилова особо и не надо было обыгрывать. Он сам постоянно подставлялся. Ему нравилось позировать художникам, щеголять перед фотографами, красоваться на обложках западных изданий. А это очень раздражало Хрущёва: Шепилов должен был понимать, что лицо у страны одно – это ее лидер. Остальным следует играть роль свиты, но не короля.
Сильно подвела Шепилова его обидчивость. Много лет занимаясь политикой, он так и не осознал, что нельзя поддаваться эмоциям и демонстрировать публике и начальству свои слабости. Ну пару раз накричал на него не по делу Хрущёв. Так зачем же сразу искать поддержку у Маленкова? Неужели Шепилов не знал, что затевался бунт против первого секретаря ЦК?
Кстати, чем конкретно были недовольны Маленков и его соратники? Скорее всего, «собака» была зарыта в майских решениях Кремля. Хрущёв взял курс на децентрализацию управления народным хозяйством, упразднил 25 отраслевых министерств и создал новые территориальные органы – совнархозы. Получалось, что значительная часть выдвинутых при Сталине руководителей лишалась власти.
Главными организаторами бунта были, скорее всего, Маленков и Молотов. Ещё несколько лет назад они враждовали, но принятые в 1955 году Хрущёвым меры по сокращению их полномочий побудили двух ветеранов советской политики объединиться. А на первую роль в путче старая гвардия выдвинула действующего председателя правительства Булганина.
На 18 июня 1957 года Булганин назначил заседание в своём кремлёвском кабинете президиума Совета Министров СССР. Повестка дня была самая рутинная. И вдруг по ходу дела кто-то предложил вернуться к вопросу о предстоявшем праздновании 250‐летия провозглашения города на Неве новой столицей России. Это очень удивило Микояна. Он напомнил, что ещё пару дней назад Президиум ЦК КПСС единогласно поддержал позицию Хрущёва, который предложил в торжествах принять участие всему руководству страны. Однако ремарка Микояна повисла в воздухе. Как оказалось, предстоявший юбилей был всего лишь поводом для того, чтобы вне плана срочно созвать весь Президиум ЦК. Булганин тут же позвонил Хрущёву на Старую площадь и предложил тому приехать к товарищам по партии в Кремль. Так заседание президиума Совмина СССР перетекло в заседание Президиума ЦК, на котором бразды председательствующего также достались Булганину.
Вопрос стоял однозначно: Хрущёв зарвался, и его следовало немедленно отправить в отставку. Кворум для этого у заговорщиков имелся. В Президиум входили 11 человек. За смещение Хрущёва готовы были проголосовать шестеро: пять членов Президиума правительства – Булганин, Каганович, Маленков, Молотов и Первухин – и председатель Президиума Верховного Совета СССР Ворошилов. Категорически же против были сам Хрущёв и Микоян.
Положение отчасти спас Микоян. Он обратил внимание на отсутствие трёх членов Президиума ЦК – зампреда правительства Сабурова, первого секретаря ЦК компартии Кириченко и Суслова, а также трёх кандидатов в члены Президиума – Шверника, Беляева и Аристова. Уточню: Суслов в тот момент находился в Варшаве, где участвовал в совещании стран – участниц Совета экономической взаимопомощи (СЭВ).
Микояну удалось убедить Булганина перенести обсуждение вопроса о Хрущёве на следующий день. Возможно, Булганин думал, что за одну ночь уже ничего не изменится, зато будут полностью соблюдены все демократические процедуры. Но он просчитался.
В игру вступил председатель КГБ Серов, который в случае смещения Хрущёва мог не только потерять свой пост, но и лишиться свободы. Уже вечером 18 июня он связался с двумя секретарями ЦК – Брежневым и Аристовым, чтобы к ночи выработать общую тактику. Во-первых, Брежнев как кандидат в члены Президиума ЦК мог бы на следующем заседании Президиума ЦК попытаться забаллотировать некоторые инициативы «старой гвардии». А во-вторых, Брежнев должен был помочь срочно вызвать в Москву отсутствовавшего Суслова. Расчёт делался на то, что пользовавшийся в партаппарате немалым авторитетом Суслов в качестве члена Президиума ЦК сможет отколоть от группы Булганина нескольких заместителей председателя правительства, а заодно и «примкнувшего к ним Шепилова».
«Я, – вспоминал позднее Серов, – подсказал Брежневу, что хорошо бы созвониться с ним (Сусловым. – В.О.), рассказать и прощупать его настроение. Вызвали Варшаву, и стал разговаривать <с Сусловым> вначале Брежнев, а затем Аристов. Когда они кончили, я спросил, как он. Они ответили, что он вроде за то, чтобы обсудить по-хорошему, но больше дельного ответа в отношении Хрущёва не сказал. Это похоже на Суслова, который держит нос по ветру, что я наблюдал не раз»