Мир всё это видел и делал свои выводы. Посмотрите, как принимали Суслова в марте 1959 года в Англии. По сути, как будущего руководителя Советского Союза. А ведь его визит в Лондон не носил государственного характера. Суслов летал на Туманный Альбион по приглашению горстки левых лейбористов, и его появление в Лондоне было неожиданным не только для правительственных кругов Англии, но даже для первых лиц лейбористской партии.
Английская печать подала пребывание Суслова в Лондоне как мировую сенсацию. «Он, – утверждала газета «Дейли экспресс», – контролирует коммунистические партии мира». Газета «Обсёрвер» добавила: «Этот страстный коммунист нынче является одним из двух или трёх наиболее могущественных деятелей Советского Союза». Кстати, в конце поездки Суслова в Англию та же «Обсёрвер» заявила, что Суслов является «преемником Хрущёва на посту секретаря ЦК КПСС». Правда, оставалось неясным, хотел ли сам Суслов стать этим преемником. Может быть, его устраивала иная роль? На это потом намекнула консервативная газета «Дейли телеграф». Она сделала вывод, что «г-н Суслов является силой, находящейся за троном, а не на самом троне».
Гадания о степени влияния Суслова сопровождались в английской печати характеристиками личного плана. Британские журналисты подчёркивали, в частности, улыбчивость и доброжелательность московского визитёра. А газета «Дейли геральд» отметила его разоружающие чары и почти эдвардианскую элегантность.
Единственное, что смутило английскую прессу, – нежелание Суслова вступать в откровенные разговоры с корреспондентами. Ведь ради чего Ассоциация иностранных журналистов собирала в гостинице «Дорчестер» на завтрак с участием Суслова двести пятьдесят своих коллег? Она жаждала каких-то откровений от московского гостя. А тот отделался одними общими фразами.
Естественно, Хрущёву было доложено о каждом сделанном Сусловым в Лондоне шаге. Проинформировали советского вождя и об откликах британской прессы. Разумеется, Первому не понравилось, что английские журналисты увидели в Суслове его преемника (сам он подбором преемников плотно ещё не занимался). Но он вынужден был терпеть Суслова, ибо заменить его было некем.
Как раз в это время стали осложняться наши отношения с Китаем. Похоже, Куусинен и его люди настойчиво советовали Хрущёву идти на конфронтацию с Пекином. Но этому всячески противился Суслов. Он стоял на том, что в наших интересах будет развивать сотрудничество с Поднебесной и использовать для этого любые возможности. Ради этого и затевался осенний визит советских лидеров в Китай. Суслов должен был стать главным мотором нашей делегации.
А что же Кириченко? В один прекрасный момент он как главный куратор местных парторганов чуть не прошляпил попытку нового заговора в партии, причём реального, а не искусственно сконструированного, как это было в случае Игнатова и Серова. Как выяснилось, среди части руководителей региональных обкомов появились недовольные новым курсом Хрущёва. Их не устроило то, что вождь оттеснил группу партработников, которая помогла ему летом 1957 года удержать власть, а на её место выдвинул каких-то выскочек. Лидером недовольных якобы стал первый секретарь Ставропольского крайкома КПСС Иван Лебедев. А Ставрополье, напомню, ещё с довоенной поры входило в зону влияния Суслова.
Вообще-то на Лебедева давно уже потоком шли жалобы в Москву. Его обвиняли в пьяных загулах и приставаниях к женщинам. Однако при нём край постоянно выполнял все планы по сбору хлеба, удоям молока и сдаче мяса, за что он три года подряд – в 1956, 1957 и 1958 годах – получал по ордену Ленина. Из секретарей обкомов никто так часто высшей наградой страны не отмечался.
Очередной донос на Лебедева направил обиженный им председатель одного из колхозов – некий Лыскин. Он попробовал «пришить» первому секретарю политику: пренебрежительные высказывания о Хрущёве и дружбу с заведующим сельхозотделом ЦК по РСФСР Мыларщиковым. Тот пользовался в Москве огромной поддержкой набравшего большую силу секретаря ЦК Аристова, который 17 марта 1959 года просил Хрущёва назначить его одним из заместителей председателя Бюро ЦК КПСС по РСФСР. Никита Сергеевич, опасаясь укрепления группы Аристова и наслышанный об амбициях Мыларщикова, эту идею отверг, а буквально через две недели Мыларщиков постановлением Президиума ЦК и вовсе был снят с работы. Как указывалось в решении, аппаратчика уволили «за допущенные неправильные действия, толкавшие местных работников на очковтирательство и обман государства, а также за непартийное поведение (грубость, оскорбление, угрозы) по отношению к местным работникам»[241].
В целом ряде регионов партфункционеры восприняли известие об отставке Мыларщикова очень болезненно. Особенно сильно переживал увольнение соратника Лебедев. В своём окружении он по пьяни заявил, что «русские секретари дадут бой». По его мнению, ЦК КПСС организовал поход против русских секретарей обкомов и это следовало остановить. К числу преследуемых секретарей Лебедев отнёс Ларионова из Рязани, Хворостухина из Тулы, Доронина из Смоленска и Киселёва из Ростова. По его мнению, все они готовы были выступить против Хрущёва. То есть дело явно шло к открытому бунту. Иными словами, готовился заговор.
Осенью 1959 года делом Лебедева занялся председатель Комитета партийного контроля при ЦК Шверник. Он выяснил, что о настроениях первого секретаря Ставропольского крайкома прекрасно были осведомлены выезжавшие на юг завотделом парторганов по РСФСР ЦК Виктор Чураев, который был известен в кругах партаппаратчиков как большой любитель выпивок, и его заместители Михаил Полехин и Михаил Севастьянов. Однако руководству партии они ничего об этом не доложили. Шверник предлагал всех строго наказать – вплоть до увольнения.
Одновременно возникли вопросы к председателю Центральной ревизионной комиссии Петру Москатову. Он вроде бы тоже покрывал Лебедева и секретарей некоторых других обкомов, которые в узком кругу выражали недовольство Хрущёвым. Но в отличие от Лебедева и Чураева Москатов не пил. Тогда его обвинили в пристрастии к сочинительству. Один из сотрудников отдела пропаганды ЦК Клавдий Боголюбов дал справку, что за три года главный ревизор партии издал почти десять книг на разные темы общим объёмом сто печатных листов и получил за них двести тысяч рублей гонорара, а партвзносы заплатил лишь с суммы 128 тысяч. Этого оказалось достаточно, чтобы в конце 1959 года Москатова выпроводить на пенсию.
Фрагмент проекта речи М.А. Суслова на XXI съезде КПСС. [РГАНИ]
По мере раскручивания дел о Лебедеве, Мыларщикове, Москатове и других крупных партработниках всё чаще стало всплывать имя Суслова. Логика была простая: одно время он работал в Ростове и Ставрополе и потом продолжал неформально опекать эти регионы. А значит, он не мог ничего не слышать о критических настроениях Лебедева и Киселёва в отношении Хрущёва. Кириченко уже начал готовить материалы для постановки вопроса об отставке своего коллеги. Однако Суслов не только умело отвёл от себя подозрения, но и сумел перевести стрелки на Кириченко. Его аргументы оказались более весомыми. Он напомнил, кто в Секретариате ЦК отвечал за расстановку руководящих кадров в регионах. Разве не Кириченко и Аристов? Аргумент сработал. Уже в начале января 1960 года Хрущёв дал команду убрать Кириченко из Москвы. По иронии судьбы всё проморгавший функционер был направлен в Ростов на смену близко сошедшегося со ставропольским секретарём Лебедевым Киселёва.
Кстати, когда Москва стала раскручивать дело Лебедева, Киселёв, знавший нравы Кремля, ждал репрессий, если не ареста. А спас его в той ситуации Суслов. Он под шумок перевёл ростовского секретаря в аппарат правительства России. Киселёв этого не забыл и потом поздравлял своего спасителя со всеми праздниками.
Относительно легко, во многом благодаря Суслову, отделались и другие секретари проштрафившиеся обкомов. Скажем, заводила всего процесса Лебедев в начале 1960 года был отправлен на пенсию по состоянию здоровья. Ему даже выговор не влепили. Подыскали потом другую работёнку и московским покровителям Лебедева – Чураеву, Полехину и Севастьянову.
Правда, за всех уличённых в нелояльности Хрущёву региональных руководителей потом вынужден был расплатиться секретарь ЦК Аристов. В назидание другим членам высшего руководства Хрущёв 4 мая 1960 года всё-таки отнял у него секретарство и оставил за ним лишь обязанности заместителя председателя в Бюро ЦК КПСС по РСФСР.
Кстати, вместе с Аристовым Хрущёв 4 мая вывел из секретарей ЦК также Фурцеву, Поспелова и Брежнева (из них только Брежнев получил весомый пост председателя Президиума Верховного Совета СССР). В числе пострадавших оказался и Ворошилов. Маршала без оповещения в печати исключили из состава Президиума ЦК КПСС. В газетах эту новость дали лишь через два с половиной месяца.
Суслов же уцелел. Почему? Только по одной уже многажды упомянутой причине. Его в очередной раз оказалось некем заменить. Ну кто мог составить ему конкуренцию? Отто Куусинен. Но он для Запада ассоциировался прежде всего с бывшим Коминтерном, который собирался экспортировать во все капиталистические страны революцию. А Запад уже по горло был сыт Восточной Европой. Ему не требовались кровавые восстания и всё такое прочее. Борис Пономарёв или Юрий Андропов? Но, во-первых, они ещё даже не имели статуса секретарей ЦК. А во-вторых, Андропов в глазах мира был одним из душителей свободы в Венгрии. И кто из мировых лидеров вступил бы с ним в переговоры? Нет, тут требовались фигуры совсем иного масштаба.
М.А. Суслов с Н.С. Хрущевым на озере Рица. Июнь 1960 г. [РГАНИ]
Однако и к Суслову прежнее доверие Хрущёва уже не вернулось. Вождь вообще поступил с ним иезуитски. Удаляя Кириченко из Москвы, он поручил Суслову разработать новый регламент функционирования Секретариата ЦК. Многие в партаппарате восприняли это как возвращение Суслову полномочий второго секретаря ЦК. Но очень скоро вождь передал эти функции своему новому фавориту – Фролу Козлову.