Войска Западного фронта втягивались в битву прямо с марша, пройдя с боями более 500 километров. Части Красной армии к этому времени были в большинстве своем обескровлены и измучены, снабжение дезорганизовано. Начиная битву, Тухачевский не располагал резервами, поскольку не мог использовать в качестве резервов те соединения, которые с опозданием продвигались к Варшаве132. Количество перешло в качество: советские войска стремительно утрачивали возможность вести наступательные действия. К 15 августа упорная оборона поляков принесла важные результаты. Красной армии не удалось реализовать планы Тухачевского и форсировать силами 16-й армии Вислу севернее Варшавы. 3-я и 15-я армии также не выполнили поставленных перед ними задач. Лишь 4-я армия продолжала глубокий обход польских позиций. Но, поскольку общий стратегический замысел командования Красной армии к этому времени не реализовался, тактические успехи ее отдельных частей и соединений уже не имели большого значения.
Так называемое чудо на Висле во многом закономерно, это становится очевидным, если сравнить ситуации в Красной и польской армиях. В июле – августе Западному фронту требовалось 25 тыс. винтовок, фактически отпущено было 16 тыс. При потребности в 1 779 пулеметах фронт получил 50 штук и половину необходимых шашек и патронов133. Так же обстояло дело с амуницией и продовольствием – солдаты нередко оставались разуты, случались дни, когда рядовому составу даже не выдавали хлебный паек. Когда армии Западного фронта перед Варшавской операцией вышли к предместьям польской столицы, они насчитывали в своих рядах не более 40 тысяч штыков134. Все это не могло не осложнить и без того непростую ситуацию. «Катастрофа на фронте подготовлялась давно… в этой операции [Варшавской. – Ю.К.] польские силы превосходили нас более чем в 3, а местами в 6 раз…»135
Польскую же армию опекал французский Генеральный штаб. При армии существовала постоянная французская миссия – 1 000 первоклассных военных специалистов. В Варшаве находилось и английское военное представительство. Снабжение, вооружение, связь польской армии не шли ни в какое сравнение со всем этим в Красной армии. Польская армия располагала современным оружием, танками, автомобилями, бронеавтомобилями, бронепоездами, аэропланами. Польские солдаты были сыты, обуты и одеты136. Всего этого командующий Западным фронтом Михаил Тухачевский не мог не знать. А зная – не имел права не учитывать при подготовке к решающей Варшавской битве. В своих лекциях на дополнительном курсе Военной академии РККА в 1923 году Тухачевский, признавая, что «если оценить наше общестратегическое положение, то дело рисовалось далеко не в розовом свете»137, как бы оправдывался: «Войска Западного фронта были истощены и ослаблены, но зато они были сильны духом и не боялись противника… Такова была инерция удара, инерция победы»138. Этот «удар» стал для Тухачевского бумерангом.
Красная армия не сумела достичь значительного успеха в ходе боев под Варшавой, что толкало Тухачевского на решительные действия. По его приказу была осуществлена концентрация всех сил находившихся здесь армий. Тухачевский продолжал настаивать, чтобы командующие армиями ускорили темпы наступления. Но не все из них полностью контролировали ход боевых действий. Командные пункты зачастую располагались очень далеко от переднего края139. Да и штаб командзапа находился в Минске, вдали от поля боя, и «питался» устаревшими сведениями, в то время как обстановка на передовой менялась ежечасно. Оттого и приказы Тухачевского порой базировались на устаревших данных.
В битве за Варшаву к этому моменту произошел окончательный перелом. Польское командование, при активной и решающей помощи Вейгана, умело воспользовалось несогласованными действиями командования советского Западного фронта, выразившимися в одновременном наступлении на Варшаву и на Львов. Варшавская группировка РККА была по существу разгромлена, а кампания в целом проиграна. «Правда» 17 августа 1920 года, однако, еще писала: «Красные войска подступают к Варшаве вплотную. Польские белые войска, хлынувшие на Советскую республику, бегут назад под ударами рабоче-крестьянского кулака»140. Это выглядело почти абсурдно… А Тухачевский в это время отдал войскам приказ об отступлении на восток, что спасло их от окружения и полного разгрома. Для не знавшего поражений «демона Гражданской войны» варшавский крах стал незаживающей травмой. По признанию самого Тухачевского, открывшаяся перед ним во время Варшавской битвы грозная опасность для его левого фланга ужаснула его. «Когда Тухачевскому стала ясна картина уже разразившейся катастрофы и когда он уже ничего не мог сделать, он заперся в своем штабном вагоне и весь день никому не показывался на глаза… Долгие годы спустя в частной беседе он сказал только, что за этот день постарел на десять лет»141.
Утром 18 августа Пилсудский провел оперативное совещание, на котором рассматривалось положение в районе Варшавы. После обсуждения он пришел к выводу, что «большая часть советских армий вынуждена отступать из-под Варшавы на восток, в связи с чем с нашей стороны необходимо добиться абсолютной согласованности в действиях всех войск, собранных под Варшавой, чтобы после разгрома одной из советских армий мы могли бы энергичным броском достичь и поразить остатки неприятельских сил»142. Обеспокоенный неожиданным для него развитием событий Каменев в разговоре с Тухачевским по прямому проводу 19 августа в 0.55 потребовал от него объяснений: «Чем можно объяснить, что для Западного фронта столь значительное и сильное сопротивление под Варшавой стало полной неожиданностью? Этот вопрос поставлен в связи с имевшим место заявлением Фронта, что противник не оказывает сопротивления до Вислы, что затем вы подтвердили устно, когда еще во время боев над Бугом я рекомендовал Вам нанести удар с севера на юг». Тухачевский в своем ответе утверждал, что ожидал сопротивления поляков только на линии Буга: «Я был полностью убежден, что на Висле нам предстоят серьезные бои, что и подтвердилось. Я просил вас также, чтобы вы не назначали даты занятия Варшавы, поскольку этот вопрос решится в ходе боев»143. 20 августа в 4.10 Тухачевский подписал приказ, санкционировавший отступление на восток всех оперативных соединений Западного фронта.
21 августа «Правда» была вынуждена констатировать: «Еще неделю назад мы имели с польского фронта блестящие сводки. Красная Армия наступала по всем направлениям. На севере она обходила Варшаву, перерезая пути сообщения с Данцигом, в центре она близко приближалась к польской столице. Под влиянием этих сводок многие были склонны преувеличивать значение наших успехов. Им казалось, что польские паны уже разбиты наголову, что мы можем чуть ли не голыми руками взять Варшаву»144. В тот же день в Белосток пришло сообщение о том, что поляки готовятся к наступлению на город. После этого оттуда сразу же эвакуировались Польревком со всеми подразделениями, а также Красный стрелковый полк, так и не сформированный окончательно, несмотря на усиленную пропагандистскую кампанию русских и польских коммунистов. Личный состав полка к этому времени насчитывал 176 человек, а вся разрекламированная большевиками польская Красная армия – 1 000 человек, в большинстве своем откомандированных из Красной армии офицеров и инструкторов. Эту армию эвакуировали в Бобруйск и распустили 30 сентября 1920 года145.
Мать М.Н. Тухачевского Мавра Петровна.
1935.
[ЦАФСБРФ]
На мирных переговорах в Минске, не найдя точек соприкосновения по вопросу о границах, а по сути – по проблеме государственного устройства Польши, стороны приостановили переговоры. Польская делегация считала «основы, предложенные русской делегацией», неприемлемыми, и «отстаивание их делало дальнейший обмен мнениями бесцельным»146. (Позже, осенью 1920 года, переговоры были перенесены в Ригу и продолжены там уже 18 марта 1921 года. Итогом стало подписание мирного договора между Россией и Украиной, с одной стороны, и Польшей – с другой, закрепившего положения прелиминарного Рижского мирного договора от 12 октября 1920 года. К Польше, таким образом, отошли части украинских и белорусских территорий.)
Наступление польских войск (к исходу 25 августа они на Западном фронте оказались на рубеже Липск – Свислочь – восточнее Бреста), позиция польской делегации на переговорах и нота Великобритании побудили правительство РСФСР изменить свою политику в отношении Польши. По предложению Ленина Политбюро ЦК 25 августа постановило: «б) Англичанам уступить, отказаться от требования вооружения рабочих… г) Тов. Данишевскому дать директиву не только заявить о не ультимативности наших требований, но и об отказе от вооружения рабочих»147.
Политбюро вынуждено было признать: «В общем, надежды на революционный взрыв в данный момент в Польше нет»148.
И в 4 часа утра 25 августа закончились как сама битва за Варшаву, так и преследование отступавших войск противника. Тухачевский в «Записке о жизни» с горькой лаконичностью подытожил: «Наступал до Варшавы, отступал до Минска»149.
Варшавская битва была чрезвычайно кровопролитной. В ходе сражения обе стороны понесли огромные потери. По имеющимся оценкам, поляки потеряли 4,5 тыс. человек убитыми, 22 тыс. ранеными, 10 тыс. без вести пропавшими150. Потери Красной армии в ходе Варшавского сражения оцениваются в 25 тыс. человек убитыми и тяжело раненными, 66 тыс. пленными и 45 тыс. интернированными в Восточной Пруссии. Российская сторона лишилась примерно 65–70 % личного состава Западного фронта151.
Исход Варшавской битвы, вошедшей в историографию как «чудо на Висле», оказался предрешенным ввиду нарушения субординации в военно-политическом руководстве РККА, ставшего возможным из-за двуначалия в армии. (Реввоенсоветы – органы политического управления – имели право де-юре совещательного, а де-факто зачастую решающего голоса в решении военных задач. Именно это позволило Сталину настоять на своей точке зрения по поводу наступательных действий войск Егорова на Юго-Западном фронте.) Варшавская битва стала поворотным моментом в польско-российской войне. Победа поляков привела к провалу попыток советизации Польши и экспорта революции в Европу. Позицию большевистского руководства на IX Всероссийской конференции РКП(б) выразил всегда чутко до беспринципности воспринимавший дуновения в партийных верхах Карл Радек. Вошедший в 1919 году в ЦК РКП(б) по ленинской рекомендации, «правая рука Ленина», Радек фактически озвучил его точку зрения: «В Центральном Комитете не было ни одного товарища, который принципиально высказывался бы против необходимости идти с оружием в руках, чтобы помочь польскому рабочему устроить рабоче-крестьянскую власть… Разногласия были и существуют только в оценке международного положения, и к