«Всем Губчека в самый кратчайший срок разбить аппарат антисоветских партий, для чего ВЧК приказывает:
Изъять в подведомственном вам районе всех анархистов, эсеров и меньшевиков из интеллигенции, особенно служащих в земотделах, продорганах и распределительных учреждениях.
Изъять активных эсеров, меньшевиков и анархистов, работающих на заводах и призывающих к забастовкам, выступлениям и демонстрациям.
Действовать особенно осторожно по отношению к рабочим и принимать по отношению к ним репрессивные меры лишь при наличии конкретных данных об их контрреволюционной деятельности… В случае выступления рабочих на улицу – разлагать толпу включением в ее состав людей-коммунистов. На виду толпы арестов отнюдь не производить»5.
Представление о жизни города-порта в этот период дают воспоминания современников: «Пытаясь улучшить продовольственное снабжение людей, отправляли, в зависимости от фронтов войны, специальные продовольственные отряды вглубь России. Перед отправлением отряды вооружались наганами или винтовками, вручались им первостепенного значения документы. Отряды должны были закупить на местах – продовольствие и доставить своим товарищам по работе, чтобы этим хотя немного облегчить то тяжелое положение голода, создавшееся в связи с общей интервенцией в России. Но, к сожалению, редкие направленные отряды доставляли что-либо посолиднее, большинство возвращалось с полугнилыми яблоками или в лучшем случае с небольшим количеством непервосортного мороженого картофеля. Городское хозяйство Кронштадта изнашивалось, старилось. Вовсе не было материального снабжения. С большим трудом доставали нефть и керосин для городской электростанции. Газовый завод не работал, вышли из строя – проржавели подземные газовые трубы. О возможностях ремонта и думать не приходилось. Неоткуда было взять новые трубы, газовые горелки. Не было простых электроламп, шнура и другого электрооборудования и материалов. Городские бани работали с перебоями, выходили из строя ржавые, много лет не замененные паровые и водяные трубы. Не всегда имелись дрова для бани, и взять неоткуда было. Квартиры в городе замерзали. Если кто сумел в какой-либо маленькой комнатушке пристроить себе времянку-буржуйку и каждый день честным или нечестным путем стащить и унести себе домой кусок древесины, был счастлив»6. Автор сообщает колоритную деталь – большинство работников горсовета и коммунального хозяйства питались в общей столовой в Народном доме (бывшее Морское офицерское собрание)7. Факт примечательный – советская номенклатура существовала в Кронштадте без привилегий.
«В столовой получали по своим карточкам паек три четверти фунта хлеба. Обед состоял из пшенной жидкой бурды и куска ржавой селедки или воблы»8. Так выглядела повседневность.
Социально-политическая атмосфера в крепости, где общая численность корабельных команд, военных моряков, береговых частей, вспомогательных подразделений превышала 26 000 человек, накалялась. 25 февраля 1921 года собрание команды на линейном корабле «Севастополь» приняло решение послать делегацию в Петроград для выяснения обстановки в городе и особенно проверить слухи о забастовках и столкновениях рабочих, а также моряков линкоров «Гангут» и «Полтава», стоявших на Неве, с войсками. На следующий день такое же собрание прошло на втором линкоре – «Петропавловск». Возвратившись, обе делегации выступили на своих кораблях с рассказами об увиденном. Появился фольклор, отражавший умонастроения большинства моряков:
Седой Кронштадт в былое время
Революционным шел вперед.
Он Николая сбросил бремя
И сбросит коммунистов гнет9.
Вечером 28 февраля состоялось общее собрание, принявшее резолюцию и решившее на следующий день созвать общегарнизонное собрание и на нем довести требования команд линкоров до всех военных моряков, красноармейцев и рабочих города. Посылка делегаций в Петроград, собрания и содержание резолюции не были согласованы с вышестоящим командованием и партийно-политическим аппаратом. Через комиссаров кораблей обо всем этом стало известно Н.Н. Кузьмину. Посовещавшись с председателем Кронсовета П.Д. Васильевым, он разрешил собрание в манеже и пригласил на него находившегося в Петрограде председателя ВЦИК М.И. Калинина. На следующий день, 1 марта, у манежа собралось около 15 000 человек, и собрание, переросшее в митинг, пришлось перенести на Якорную площадь10.
Вот как описывает происходившее в тот день один из немногих оставшихся в живых участников событий: «Комиссар флота Кузьмин предоставил слово Калинину, которого весь манеж встретил бурными аплодисментами. Все ждали, что он хоть что-нибудь скажет о том, как намечается улучшить положение крестьян, а Калинин начал выступление с восхваления подвигов и заслуг кронштадтских моряков и солдат революции, говорил о победах на фронтах гражданской войны, о достижениях советской власти на хозяйственном фронте, о переживаемых страной трудностях. В зале манежа раздались громкие реплики: “Хватит красивых слов. Скажи лучше, когда покончите с продразверсткой? Когда снимете продотряды?”…Калинин пытался как-то оправдать продразверстку, но на трибуну поднялся широкоплечий немолодой матрос и громко крикнул: “Хватит хвалебной болтовни. Вот наши требования: долой продразверстку, долой продотряды, даешь свободную торговлю, требуем свободного переизбрания Советов!”»11
Выступили писарь с линкора «Петропавловск» С.М. Петриченко и несколько матросов-делегатов, побывавших в Петрограде. После этого Петриченко зачитал резолюцию команд линкоров, которая была принята митингом:
«Заслушав доклад представителей первой бригады линейных кораблей “Петропавловск” и “Севастополь”, гарнизонное собрание постановило:
1) Ввиду того, что настоящие Советы не выражают воли рабочих и крестьян, немедленно сделать перевыборы в Советы тайным голосованием, при сем перед выборами провести свободную предварительную агитацию для всех рабочих и крестьян.
2) Свободу слова и печати для рабочих и крестьян, анархистов и других социалистических партий.
3) Свободу права профессиональных союзов и крестьянских объединений.
4) Избрать не позднее 5-го марта с. г. беспартийную конференцию рабочих, красноармейцев и моряков города Петрограда, Кронштадта и всей Петроградской губернии.
5) Освободить всех политических заключенных социалистических партий, а также всех рабочих и крестьян, красноармейцев и матросов, заключенных в связи с рабочими и крестьянскими движениями.
6) Выбрать комиссию для пересмотра заключенных в тюрьмах и концентрационных лагерях.
7) Упразднить всякие политотделы, так как ни одна партия не должна пользоваться привилегиями для пропаганды своих идей и получать от государства средства для этой цели, вместо них должны быть учреждены выбранные культурно-просветительные комиссии, для которых средства должно отпускать государство.
8) Немедленно снять все заградительные отряды.
9) Уравнять паек для всех трудящихся, за исключением вредных цехов.
10) Упразднить все коммунистические боевые отряды во всех воинских частях, а также на заводах и фабриках разные дежурства со стороны коммунистов.
11) Дать полное право действия крестьянам над своею землею так, как им желательно, а также иметь скот, который содержать должен и управлять своими силами, т. е. не пользуясь наемным трудом.
12) Просим все воинские части, а также товарищей военных курсантов присоединиться к нашей резолюции.
13) Требуем, чтобы все резолюции были широко оглашены в печати.
14) Требуем, чтобы назначалось разъездное бюро.
15) Разрешить свободное кустарное производство собственным трудом»12.
Характерно, что за резолюцию проголосовали все – за исключением Калинина и Кузьмина13.
Лозунга «Советы без коммунистов» кронштадтцы открыто не выдвигали, но их требования действительно были направлены прежде всего против монополии на власть РКП(б).
М.И. Калинин вместе с председателем Петросовета Г.Е. Зиновьевым доложили в Москву о мятеже в Кронштадте. И центральные газеты опубликовали правительственное сообщение «Новый белогвардейский заговор. Мятеж бывшего генерала Козловского и корабля “Петропавловск”» за подписью председателя Совета труда и обороны В. Ульянова (Ленина) и председателя Реввоенсовета Республики Л.Д. Троцкого. А.Н. Козловский, верой и правдой служивший советской власти, командовавший артиллерией Кронштадтской крепости, и «его сподвижники» объявлялись вне закона, Петроград и Петроградская губерния – на военном положении14. Так родилась легенда о контрреволюционном мятеже, руководимом бывшим царским генералом.
Итак, Кронштадт вышел на улицы под девизом «Власть Советам, а не партиям!». Война была объявлена. Лозунги, звучавшие из уст матросов, солдат и рабочих крепости, почти дословно повторяли политические требования петроградского пролетариата в феврале 1917 года. Власть не могла не узнать их, а узнав – не опасаться последствий, аналогичных февральским, когда свергли самодержавие. Ассоциации возникали прозрачные. Локализовать кронштадтское восстание стало для большевиков жизненной необходимостью. «Рассеять» восставших, как во время забастовок в Петрограде, оказалось невозможно: Кронштадт являлся крепостью. Митинговые же разоблачения били власть наотмашь: «Власть полицейско-жандармского монархизма перешла в руки захватчиков-коммунистов, которые трудящимся вместо свободы преподнесли ежеминутный страх попасть в застенок Чрезвычайки, во много раз своими ужасами превзошедшей жандармское управление царского режима»15.
В Кронштадте тем временем состоялось экстренное заседание партийного комитета коммунистов крепости, на котором обсуждался вопрос о возможности вооруженного подавления сторонников принятой резолюции. Собравшиеся пришли к выводу, что достаточного количества надежных частей, которые можно использовать для этого, в Кронштадте нет. Обсуждалось и предложение арестовать «зачинщиков». Однако аресты, отмечали кронштадтские чекисты, проводить в данный момент нет возможности – нельзя выделить зачинщиков из массы. Восставшие позиционировали свои действия именно как очередную революцию: «Три дня, как Кронштадт сбросил с себя кошмарную власть коммунистов, как 4 года тому назад сбросил власть царя и царских генералов. Три дня, как граждане Кронштадта свободно вздохнули от диктатуры партии… Мы ничего не скрываем и ни от кого не прячемся. Все, что делаем, – делаем открыто, потому что наше дело правое: осуществить общее желание трудового народа, провести подлинную власть Советов; в этом нам никто не может помешать. И уж, во всяком случае, не помешают банды чекистов и прочих головорезов. Героизм и настроение гарнизона и спокойная уверенность населения может служить этому гарантией»