34. Все эти доводы Тухачевского были попросту проигнорированы.
Под руководством Тухачевского издан новый «Временный полевой устав» 1925 года. В пояснительной записке он саркастически «прошелся» по тем, кто считал, «будто бы в будущей войне нам придется драться не столько техникой, сколько превосходством своей революционной активности и классового самосознания». Техническая мощь Красной армии должна возрастать из года в год, и «нам придется столкнуться с капиталистическими армиями не голыми руками, не с косами и с топорами в руках, а вооруженными с ног до головы, организованными, машинизированными и электрифицированными»35. Сторонники войны «революционной активностью» – Ворошилов, Буденный и др. – Тухачевскому этого не забыли.
26 января 1926 года Тухачевский поставил перед своими подчиненными в штабе задачу исследовать один «из существеннейших вопросов нашей подготовки к войне – вопрос об определении характера предстоящей нам войны и ее начального периода, в первую очередь, конечно, на Европейском театре». Он подчеркивал, что исследование проблемы должно содействовать «становлению единства взглядов на основах марксистского учения»36. Он продолжал демонстрировать активность; 18 февраля 1926 года из ведения Штаба РККА была изъята мобилизационная работа, а 22 июля 1926 года – Военно-топографический отдел.
Ему оставалось теоретизировать. Летом 1926 года РВС СССР обсудил его доклад «Об участии НКВМ [Народный комиссариат по военным и морским делам. – К). К.} в составлении большой советской энциклопедии». Решили с целью «разработки и составления Военного отдела большой советской энциклопедии образовать комиссию под председательством тов. Ворошилова, в составе членов т.т. Тухачевского и Иоффе»37. Для первого издания энциклопедии Тухачевский написал статью «Война как проблема вооруженной борьбы», в которой изложил свои взгляды на характер будущей войны и способы ее ведения, а также на развитие советского военного искусства. Он являлся и членом редакционного совета первой Советской военной энциклопедии. 15 июня 1926 года на заседании РВС СССР он выступил с докладом «О стрелковых войсках». Основные положения этого доклада легли в основу документа о реорганизации стрелковых частей и соединений38.
В научных же его трудах доминировала тема будущей войны. Она все прочнее входила в его мир. В 1926 году в брошюре «Вопросы современной стратегии» начальник Штаба РККА отмечал: «Основной чертой современных войн является грандиозный размах и по тем экономическим средствам, которые применяются в войне, и по людским ресурсам, которые ее питают, и по пространству, занимаемому воюющими, и, наконец, по продолжительности»39. На основании этого он делал вывод о необходимости всестороннего обеспечения вооруженной борьбы людскими ресурсами и материальными средствами. Тухачевский этого времени – активный сторонник теории, выдвигающей проблему «военно-промышленного комплекса» как приоритетную в государстве. Вся экономическая политика, все народное хозяйство, по Тухачевскому, должны подчиняться главной цели – подготовке к войне.
«Политические цели империалистов в будущей возможной войне тесно переплетаются, – чеканил фразы Тухачевский в статье “Война как проблема вооруженной борьбы”, – а это может привести к превращению любой войны двух отдельных государств в войну мировую, в войну двух частей земного шара – одна против другой»40. Смысл существования Красной армии для него определялся ленинской идеологемой: «Великие вопросы в жизни народов решаются только силой»41.
В августе 1925 года группа высокопоставленных офицеров рейхсвера впервые присутствовала на маневрах Красной армии, открыв тем самым новое направление сотрудничества – взаимное участие наблюдателей на учениях армий обеих стран. Немецкие офицеры прибыли в Советский Союз в штатском под видом «германских рабочих-коммунистов»42. Почти в то же время группа красных командиров под видом «болгар» поехала в Германию и присутствовала на осенних маневрах рейхсвера. Делегацию возглавлял Тухачевский, к тому моменту – член РВС СССР, заместитель начальника Штаба РККА. Краскомы побывали на тактических занятиях отдельных родов войск, участвовали в «общих маневрах», где были представлены генералу фон Зекту43. Вернувшись, Тухачевский отчитался о поездке:
«В общем положение германской армии чрезвычайно тяжелое в силу ограничений Версальского мира. Это положение отягощается упадком духа германского офицерства и падением интереса в его среде к военному делу. Отдельные роды войск германской армии стоят на достаточной высоте, но редко превышают средний уровень. Только в деле дисциплины, твердости и настойчивости, в стремлении к наступательности и четкости немцы имеют безусловно большое превосходство и над Красной Армией, и, вероятно, над прочими.
Группа командующих военными округами и флотами во время работы пленума Реввоенсовета СССР. Сидят: Г.Д. Базилевич, М.К. Левандовский, М.Н. Тухачевский, К.Е. Ворошилов, Н.Н. Петин, А.И. Корк, В.М. Орлов; стоят: П.А. Павлов, М.В. Викторов, Б.М. Шапошников, А.К. Бекман, И.П. Уборевич, К.А. Авксентъевский. Январь 1927.
[РГАСПИ]
В деле организации двухсторонних учений, в деле штабной работы мы можем и должны многому поучиться у Рейхсвера. Четкость занятий, заблаговременная подготовка их, продуманность, – все это делает полевые занятия германской армии гораздо более интенсивными, чем у нас, несмотря на короткий срок, в течение которого они имеют место (4–6 недель). На эту сторону дела нам необходимо обратить особое внимание и многое позаимствовать…
Германские офицеры, особенно генерального штаба, относятся одобрительно к идее ориентации на СССР. Вначале об этом говорилось, но довольно глухо, а при прощании —
немцы старались внушить нам мысль о том, что они считают нас своими неминуемыми союзниками и что это является единственной их надеждой для выхода из того безвыходного положения, в котором они сейчас находятся. Насколько искренне все это – трудно судить»44.
Первый секретарь полпредства СССР в Германии А.А. Штанге по итогам этого визита писал в дневнике 19 сентября 1925 года: «Тухачевский… отметил важное значение, которое имеет более детальное ознакомление представителей обеих армий. Он указал, что сейчас он и его коллеги присутствовали, так сказать, на экзамене, но они не видели еще своих германских товарищей в повседневной жизни и работе»45. И далее подчеркнул: «Я должен, во-первых, отметить, видимо, совершенно искреннее удовлетворение, вынесенное как из поездки германских представителей в СССР, так и из посещения Германии нашими товарищами. Полковник и майор [руководители с немецкой стороны. – Ю.К.] оба рассыпались в комплиментах по адресу наших товарищей, искренне удивляясь их эрудиции даже в отношении немецкой военной литературы. Должен добавить, что внешнее впечатление, которое производили прибывшие товарищи, было действительно великолепно. Они держали себя с большой выдержкой и тактом, причем в то же время не чувствовалось абсолютно никакой натянутости. Немцы, приехавшие из СССР, в полном восторге от оказанного им там приема»46. Принимающая сторона также осталась довольной: «Снова были советские офицеры для наблюдения маневров. Во главе делегации был 30-летний… Михаил Николаевич Тухачевский. Русские офицеры в основном хорошо говорили по-немецки и удивительно хорошо знали военную историю. Они все изучали произведения Клаузевица. С М.Н. Тухачевским мы превосходно понимали друг друга. Он предложил мне когда-нибудь встретиться в Варшаве», – записал полковник К.-Г. Штюльпнагель, провожавший советских «гостей»47.
Первым и наиболее важным, с точки зрения подготовки кадров и перспективы ведения войны, военно-учебным центром рейхсвера на территории СССР стала авиационная школа. Официальное соглашение о ее создании было подписано в Москве 15 апреля 1925 года. Причем к этому готовились заранее – еще в 1924 году руководство РККА распорядилось закрыть только что организованную высшую школу летчиков в Липецке: на ее базе началось создание германской, замаскированной под авиаотряд Рабоче-крестьянского красного военно-воздушного флота48. Организация и управление ею были отданы немцам и подчинялись единому плану подготовки летного состава рейхсвера, разработанному в 1924 году штабом ВВС в Берлине. Обучение там проходили и советские, и немецкие летчики. Уже в 1926 году для Сталина подготовили доклад о первых позитивных для советской стороны результатах деятельности авиашколы. В полную силу она начала работать с конца 1927 года. С этого времени в Липецке проводились интенсивные испытания новых боевых самолетов, авиационного оборудования и вооружения. По их результатам рейхсвер принял на вооружение несколько новых типов самолетов49.
Версальский договор запрещал Германии не только иметь бронетанковые войска, но и разрабатывать и производить этот вид военной техники. Но рейхсвер уже с начала 1920-х годов искал возможности для обхода версальского табу, понимая, что в вооруженных конфликтах ключевую роль будут играть именно технические рода войск. СССР, как и Германия, был заинтересован в создании современных танковых войск, но, в отличие от Германии, не обладая промышленной базой, технологиями и квалифицированными кадрами, имел все юридические возможности для многопрофильной модернизации армии. Поэтому недвусмысленный «намек» рейхсвера на создание совместной танковой школы на территории СССР нашел активную поддержку у советского военно-политического руководства. Договор об организации танковой школы в Казани был заключен 3 декабря 1926 года в Москве50. В первой половине 1929 года она начала работать.
По аналогичной схеме выстраивались и советско-германские отношения в сфере химической промышленности: немцы нуждались в «подопытной» территории, Советский Союз – в «рецептах» производства от страны, занимавшей в этой сфере ведущее положение в Европе. После первого опыта обмена группами в 1925 году, признанного обеими сторонами успешным, от РККА в Германию было командировано 13 человек: восемь из них присутствовали на учениях и маневрах, трое участвовали в полевых поездках, двое, прикомандированные