[РГАСПИ]
Присутствие на совещании руководителя НКВД Ягоды и начальника Иностранного отдела ГУГБ НКВД Слуцкого свидетельствовало о том, что в ходе своей «миссии» Тухачевскому предстояло действовать не только по официальным дипломатическим и военно-дипломатическим каналам, но и по неофициальным, конспиративным, контролируемым НКВД. Таким образом, всякого рода возможные контакты Тухачевского с лично знакомыми ему за рубежом персонами, очевидно, предусматривались во время его «миссии»139.
26 января 1936 года Тухачевский вместе с Литвиновым прибыл в Лондон. Официальная цель визита – участие в похоронах Георга V: Литвинов представлял советское правительство, Тухачевский – Красную армию. В британском истеблишменте господствовало весьма скептическое отношение к советской военной элите, к руководству Красной армии. В английских политических и военных кругах практически ничего не знали о советском генералитете. Отношение к нему как к сброду «партизанских атаманов», храбрых, но малообразованных в военном отношении, сложившееся еще в пору Гражданской войны, оставалось, в сущности, неизменным и к середине 1930-х годов. «Лишь в феврале 1934 года, – вспоминал посол СССР в Великобритании И.М. Майский, – когда общая атмосфера англо-советских отношений начала смягчаться, британское военное ведомство вынуждено было “пойти на уступки”. Между СССР и Англией наконец было заключено соглашение об обмене представителями вооруженных сил. В конце 1934 или в начале 1935 года в Лондон прибыл первый военный атташе СССР Витовт Казимирович Путна. Человек талантливый и энергичный, он сразу принялся за дело. Но старые традиции постоянно давали себя знать: к советскому атташе относились настороженно»140.
Начиная с января 1935 года стало заметно, как в советской пропаганде проводится популяризация Тухачевского, рассчитанная, разумеется, не только на «внутреннее», но, в гораздо большей мере, на «внешнее» потребление. Советское руководство стремилось представить своим новым западным «демократическим» партнерам вполне для них респектабельную и близкую по духу и воспитанию фигуру Тухачевского.
Тухачевский занимал по номенклатуре должностей в высшем военном руководстве СССР 3-е место. Дело не только в том, что фактически его давно и в СССР, и за рубежом признали неформальным «лидером» Красной армии (это обстоятельство уже годом позже станет для него фатальным). Бывший офицер императорской гвардии из старинного дворянского рода, свободно говоривший по-французски (тогдашний язык светского и дипломатического общения) и по-немецки, отличавшийся изысканными манерами, умением держаться и поддерживать светское общение, Тухачевский должен был послужить своего рода «рекламным образом» Красной армии для британского политического «бомонда».
Казалось, что своей личностью, в том числе и внешними данными, он в полной мере вызвал ожидаемый эффект в британском свете, среди политической и военной элиты141. «…Его появление в Лондоне произвело большое впечатление в английских военных и военно-политических кругах, – вспоминал И.М. Майский. – Сама внешность М.Н. Тухачевского не могла не импонировать: высокий, красивый, молодой (подумать только: маршал в 42 года!), с безупречными манерами и отличной выправкой, он оказался полной противоположностью тому, что столько лет твердили о большевистских командирах “медные каски”… Очень большую роль играло то, что Тухачевский умел разговаривать с иностранцами. Он держался с большим достоинством, но без всякой надменности. Это большое искусство, которое не каждому дано. Михаил Николаевич владел им в совершенстве. Часто наблюдая его на различных церемониях и приемах, я просто удивлялся, с каким самообладанием он представлял свою страну и свою армию перед людьми чуждого, капиталистического мира»142.
Отражая впечатление не только представителей русской эмиграции, но и британской политической и военной элиты (прекрасно ее зная), бывший русский посол в Великобритании Е.В. Саблин делился своими впечатлениями с В.А. Маклаковым в письме от 1 февраля 1936 года: «Общее внимание привлекал к себе маршал Тухачевский. Он поразил всех своей выправкой и шагистикой. Литвинов вчера уехал, Тухачевский остался и поехал осматривать военные заводы. От этого осмотра англичане ожидают великие и богатые милости в виде заказов»143 144. Первые впечатления и политические импульсы британской стороны незамедлительно проявились в британской прессе. «…В момент отправки этого письма, – пересказывал и цитировал реакцию британской политической прессы на визит Тухачевского Саблин в письме Маклакову 2 февраля 1936 года, – читаю в газетах короткую заметку, быть может, внушенную, что: “неизбежно, что в результате постепенно увеличивающейся военной мощи Японии и увеличения вооруженных сил Германии значение России должно в значительной мере быть принято во внимание в Лондоне. Тем более что громадный российский рынок продолжает быть открытым для британской предприимчивости. В какую сторону вопрос должен разрешиться – очевидно ныне с особой ясностью”»145.
Приглядываясь к английской военной промышленности, Тухачевский в общем продемонстрировал свой профессиональный интерес в соответствии с занимаемой им тогда должностью начальника вооружений РККА. Это обстоятельство еще более усилило внимание к маршалу, поскольку, как уже сказано выше, от осмотра заводов англичане ожидали «великие и богатые милости в виде заказов». Таким образом, маршал действовал по согласованию с кремлевским руководством, весьма рассчитывая на чувствительные свойства английской натуры, на меркантильный, торгово-промышленный интерес как надежный канал сближения с англичанами по военной линии. Впрочем, Тухачевского, как и его британских партнеров из руководства Военного министерства, занимали и сугубо военные вопросы146.
Тухачевский нанес ряд визитов военным деятелям Англии, посетил военного министра, министра авиации, начальника штаба военно-морских сил147. Одним из его собеседников стал бывший начальник Генерального штаба британской армии генерал Джон Дилл148.
Побывал Михаил Николаевич и у лорда Суинтона, стоявшего во главе авиации, и у военного министра Великобритании149. «Оставляя в стороне беседу Д. Купера с т. Тухачевским, – продолжает И.М. Майский, – которая носила специальный характер (затронуты были вопросы вооружения армий, система воздушной защиты Лондона и т. д.), остановлюсь только на моментах общеполитического характера, которые были затронуты в беседе моей с Д. Купером… Д. Купер задал т. Тухачевскому и мне ряд вопросов, касающихся размеров вооружения, техники и т. д. Красной армии. Состояние Красной армии его чрезвычайно интересует. При этом Д. Купер высказал мысль о том, что ему, пожалуй, следовало бы съездить в СССР самому посмотреть наши вооруженные силы»150. Поэтому в дальнейшем ходе беседы обсуждался уже вопрос о наиболее удобном времени для его визита в СССР. «Он стал спрашивать нас, – сообщал полпред, – какое время года для этого больше всего подходит. И я, и т. Тухачевский указали на 1 мая как наиболее подходящую дату. Д. Купер подумал и сказал: “Да, это, пожалуй, возможно. После Пасхи я буду занят по министерству значительно меньше, и тогда отлучка из Лондона в Москву будет для меня легче”. Однако твердого решения ехать в СССР у Д. Купера, видимо, еще нет. Возможно, что он еще не знает мнения своих коллег по кабинету по данному вопросу»151.
Вряд ли отношение британской военной элиты к Красной армии и ее руководству изменилось кардинальным образом после визита Тухачевского и посещения британской военной делегацией осенних маневров 1936 года. Правильнее сказать, что она благодаря Тухачевскому начала проявлять интерес к советскому военному руководству, как и к армии в целом152. От миссии Литвинова – Тухачевского был получен и определенный практический результат. В мае 1936 года начались советско-английские переговоры о морских вооружениях, продолженные в декабре того же года, а затем в 1937 году153.
Несмотря на то что поездка Тухачевского в Великобританию достигла некоторого эффекта, этот эффект можно расценить главным образом как начальный этап движения к дружественному сближению двух стран и двух армий. Само движение оказалось слишком медленным. Скепсис политических и военных кругов Англии в отношении Красной армии в целом и ее высшего комсостава в частности продолжал господствовать в их оценках.
Из Лондона Тухачевский направился в Париж. Один из эпизодов, вроде бы прошедших незаметно на фоне почти триумфального визита Тухачевского во Францию, ярко, подчас восторженно освещавшегося французской прессой, – статья в беломонархическом «Возрождении» от 13 февраля 1936 года под названием «Красный маршал: К пребыванию Тухачевского в Париже»154. Автор подписался одним инициалом – «А». Впрочем, всем было известно, что за этим инициалом скрывается заместитель главного редактора газеты Николай Николаевич Алексеев, часто публиковавшийся под псевдонимом «Али-баба». Появление этой статьи позволяет считать, что во время поездки на Запад Тухачевский допустил в своем поведении нечто такое, что вызвало в Москве серьезные подозрения, если не полную уверенность в его политической нелояльности155.
В ходе визита Тухачевского во Францию начальник Генерального штаба французской армии генерал Морис Гамелен дал в его честь обед. «Будучи во время войны военнопленным в Германии, – вспоминал генерал, – он [Тухачевский] наладил там отношения с некоторыми французскими офицерами… Я пригласил некоторых из них на обед – это обеспечило очень непринужденную атмосферу»156. Как и 20 лет назад, Тухачевский вновь побывал в музее Родена, так запомнившемся ему в 1917 году. На сей раз маршал посетил и Лувр. В Париже явственно звучала ностальгическая нота: он встретился со своими товарищами по Ингольштадту, устроившими в его честь банкет. 20 товарищей по плену во главе с генералом Луи де Гойсом, почетным президентом Общества друзей IX форта, смогли увидеть своего русского приятеля.