К этому словесному портрету добавим два слова от себя. Человек, изображённый на миниатюре, — личность явно неординарная. В его облике есть что-то болезненное. Такое отрешённое, задумчивое выражение и как бы остановившийся взгляд бывают у людей, привыкших размышлять на отвлечённые темы. Словом, из средневековой тьмы на нас смотрит древнерусский интеллигент, духовный потомок Даниила Заточника.
На подножии трона Спасителя читается надпись писца или миниатюриста — «многогрешный Прокопий писал».
Если принять мнение о том, что работа над рукописью (и, соответственно, «выходной» миниатюрой) началась в 1304—1307 годах, то, стало быть, Михаил Тверской изображён здесь в возрасте тридцати трёх-тридцати четырёх лет.
Глава 6КСЕНИЯ ЮРЬЕВНА
Древность темна.
В Средние века мужчины умирали гораздо раньше, чем женщины. Разумеется, речь идёт о некоей «средней продолжительности жизни». Среди князей встречались долгожители (Владимир Мономах, Юрий Долгорукий, Всеволод Большое Гнездо), а княгини порой умирали в ранней юности тяжёлыми родами. И всех равно время от времени выкашивала «чёрная смерть». Но это — исключения. А в целом дело обстояло именно так.
Нашествие монголов и превращение Руси в улус Золотой Орды резко усилили эту тенденцию. Княгиня-вдова, оставшаяся в миру и занятая не только воспитанием малолетних детей, но и отстаиванием их политических интересов, — обычное явление в первые сто лет ига. Но вся эта «женская половина» отечественной истории тонет во мраке неизвестности.
Примером женщины-правительницы стала княгиня Мария Михайловна Ростовская — вдова убитого татарами князя Василька Константиновича Ростовского. Она не только упоминается в летописях — что уже само по себе свидетельствует о её неординарности, — но также (по мнению некоторых исследователей) участвует в летописной работе и составляет некрологи погибшим от рук татар русским князьям.
Рядом с ней по праву должна занять почётное место княгиня Ксения Юрьевна Тверская.
Выбор пера
Напомним читателю, что отец главного героя нашей книги князь Ярослав (Афанасий) Ярославич Тверской умер, возвращаясь из Орды осенью 1271 года. Михаил Тверской вырос без отца. Его воспитанием занималась мать, княгиня-вдова.
Ксения Тверская была и остаётся неразрешимой загадкой для историков. Сложность загадки состоит не только в отсутствии каких-либо документов личного характера, позволяющих создать достоверный образ этой женщины, но и в том, что историкам недоступен сам механизм участия женщин в политической, общественной, экономической и культурной жизни средневековой Руси. Догадываясь о высоком статусе женщины в тогдашнем обществе, историки не имеют данных для ясного определения этого статуса и обычно ограничиваются комплиментами общего характера. В качестве примера приведём фрагмент предисловия протоиерея Георгия Белодурова к биографии княгини Ксении, изданной недавно одним из тверских издательств:
«Выход книги, посвящённой благоверной княгине Ксении Тверской, в схиме Марии, приурочен к 700-летию со дня блаженной кончины этой выдающейся женщины, воспитавшей не менее выдающегося сына, святого благоверного князя Михаила Ярославича Тверского, и внёсшей немалый вклад в развитие самого Тверского княжества, будучи регентшей при своём знаменитом сыне в период его детства и отрочества»(52, 5).
Писать биографию княгини Ксении — как, впрочем, и любого из русских святых — пером историка гораздо сложнее, нежели пером агиографа. И если для первого необходимы более или менее надёжные исторические источники, то второй может заменить их обычными житийными клише. Несколько утрируя, скажем, что можно написать житие святого, о котором практически ничего не известно. (Множество таких житий содержат, например, макарьевские Четьи минеи — энциклопедия русской святости времён Ивана Грозного).
Тупик аннигиляции
Аннигиляция — по-латыни значит «уничтожение», «исчезновение». Энциклопедия пояснит нам, что это «один из видов превращений элементарных частиц, происходящий при столкновении частицы с античастицей. При аннигиляции частица и античастица исчезают, превращаясь в другие частицы...» (118, 61).
Применительно к исторической биографии Михаила Тверского явление аннигиляции состоит в том, что, работая с источниками, историк желает получить конкретный ответ на свои вопросы (частица «да»). Вместо этого он неизменно получает отрицательный ответ (частица «нет»). Таким образом, частица «да» сталкивается с частицей «нет». Дальнейшее — по законам физики. «...Частица и античастица исчезают, превращаясь в другие частицы»... Эти «другие частицы» — логические построения, основанные на интуиции автора и его общих представлениях относительно мотивации поведения людей данного общества, а также — на понимании автором стоящей перед ним творческой задачи. Эти построения, где грань фантазии так соблазнительно близка, — пожалуй, самые тонкие инструменты в распоряжении историка. Вооружившись этими инструментами, обратимся к биографии княгини Ксении Тверской.
Странница
На уже известной читателю миниатюре Хроники Георгия Амартола рядом с изображением князя Михаила представлен и образ матери святого — княгини Ксении Юрьевны. Но если оригинальные черты лица Михаила сохранились довольно чётко, то образ Ксении состоит из одного очертания женской фигуры с покрытой головой и молитвенно воздетыми руками. Всё прочее стёрто временем и прикосновением множества рук читателей книги. Именно такой — в виде лёгкого контура — и осталась княгиня Ксения Тверская в русской истории.
Любая биография начинается рождением и продолжается наречением имени. Само происхождение имени тверской княгини говорило о многом. Среди краткого перечня латинских и греческих женских имён, начинающихся на букву «к», единственное более или менее обрусевшее — Ксения. В переводе с греческого оно означает «иностранка», «странница». Действительно, в пространстве русского языка это имя звучит как-то странно, чуждо.
Известна давняя склонность русского народа переиначивать на свой лад иностранные слова вообще и иностранные имена — в частности. На Руси Георгий стал Егором, Константин — Стянтином, Елевферий — Алфером и т. д. В разговорном русском языке по-гречески суховатое имя Ксения произносили с вольным разгулом гласных — Аксинья или Оксинья (10, 445). В церковных текстах можно найти и такие формы, как Ауксинья, Еуксинья (145, 171).
Среди десятков женских имён княгинь и княжон дома Рюриковичей наша Ксения — едва ли не единственная. Кроме неё это имя носила только жена ярославского удельного князя Василия Всеволодовича.
Это неприятие русской знатью имени Ксения во многом объяснялось его значением. Иностранка, странница — и тот и другой смысл подразумевал некое одиночество, необычное положение среди людей. Житие святой Ксении, жившей в V веке, рассказывает о том, что во имя служения Богу Евсевия — так назвали святую при рождении — с юности отказалась от радостей семейной жизни. Единственная дочь римского сенатора, она бежала из дома и в сопровождении двух служанок отправилась странствовать в Египет. Скрываясь от искавших её родителей, она сменила имя и стала называть себя Странницей — Ксенией. Перебравшись в Малую Азию, Ксения построила в окрестностях Милета церковь во имя святого Стефана, а позднее основала женский монастырь, став его настоятельницей. Её постоянными занятиями были щедрая благотворительность и подвиги благочестия.
Житие святой Ксении служило для княгини Ксении Юрьевны богатой пищей для размышлений. Ранняя кончина мужа и постоянный страх за жизнь единственного сына, смерти которого желали весьма и весьма многие влиятельные люди той поры, превратили её жизнь в непрерывное молитвенное стояние. Она каялась и постилась, строила часовни и храмы, заботилась о нищих и бездомных — словом, стала не только горячо верующей, но и деятельной христианкой. И этой деятельной вере она учила своего сына Михаила.
Плоды воспитания
«Всякое дерево познаётся по плоду своему» (Лк. 6:44).
Рассказ очевидца о гибели Михаила Тверского в Орде (Повесть о Михаиле Тверском) свидетельствует о глубокой религиозности князя-мученика. Это — главный из плодов того воспитания, которое дала сыну княгиня Ксения.
Приведём выдержки из Повести по версии Софийской Первой летописи старшего извода — по мнению исследователей, одной из наиболее близких к утраченному оригиналу произведения (83, 128).
Михаил «роди же ся воистину от блаженныя и преподобный матери великия княгини Оксиньи, его же святая та и премудрая мати въспита в страсе Господни и научи святым книгам и всякой премудрости» (14, 376).
Князь с детства имел привычку перед сном молиться и петь псалмы: «Преподобный же благоверный князь великии Михаило, яко имяше изъмлада, никако же изменяше правила своего, в нощь убо пояше псалмы Давдовы» (14, 385).
Он умел читать и писать. Предчувствуя роковой исход своей поездки в Орду, Михаил отпустил провожавших его до Владимира сыновей, «дав им ряд, написав грамоту, разделив им вотчину свою» (14, 383). В последние часы жизни он «не престающе поя псалтырь, а один отрок его седяше перед ним, прекладая листы» (14, 386).
Все эти достоинства Михаила — лишь обрамление его главной добродетели — готовности следовать евангельскому требованию самопожертвования «за ближних своих». Выступая из Твери против русско-татарского войска Юрия Московского, Михаил подвергает себя не только опасности поражения в битве с сильным противником, но и опасности ханского гнева за сражение с татарами. Объясняя своё решение тверским воинам, князь вспоминает евангельские императивы:
«Братия, слышите, что глаголеть Господь в еуангелии: “Иже аще кто положить душу свою на другы своя, то велик наречётся в царствии небесном”. Нам же ныне не за один друг или за два положити душа своя, но за тол ко народа, в полону суща, а инии изьбьени суть, а жёны их и дщери осквернени суть от поганых. И ныне, аже за толко народа положим душа своя, да вменится нам слово Господне въ спасение» (14, 379).