делать» (71, 177).
Герои последних времён знали и почитали друг друга. Не было и дня, когда бы Михаил Тверской не вспоминал — с благодарностью или с досадой — о своём великом современнике святителе Петре. Составляя жизнеописание Михаила Тверского, необходимо и нам постоянно «оглядываться» на митрополита Петра. Их пути вновь пересеклись в 1311 году в ходе церковно-политического конфликта, суть которого можно понимать по-разному:
«В лето 6819 (1311) князь Дмитреи Михаиловичь Тферьскыи, събрав воя многи, и хоте ити ратью к Новугороду на князя на Юрья, и не благослови его Пётр митрополит. Князь же стоявъ Володимери 3 недели и рать распусти, и възвратишася кождо въ свояси» (22, 87). К этому известию Симеоновской летописи Троицкая летопись добавляет существенную деталь: Пётр не благословил Дмитрия Тверского «столом въ Володимери» (35, 354).
Исследователи расходятся во мнениях относительно цели похода Дмитрия Тверского. Одни полагают, что он шёл на Великий Новгород, другие указывают на близость Владимира к Нижнему Новгороду. Первое мнение выглядит более основательным (46, 134). Однако нас в данном случае интересует природа решительного выступления митрополита Петра против каких-то неведомых нам замыслов тверского дома.
Приняв на веру миф о вражде митрополита Петра с Михаилом Тверским, можно и вмешательство митрополита Петра в 1311 году в спор между Юрием Московским и Михаилом Тверским о Новгороде объяснить желанием иерарха отомстить тверичам за их вражду к нему. Однако это объяснение «от худшего». Ничуть не менее убедительно и объяснение «от лучшего». Святитель действовал как миротворец, ибо считал это своим пастырским долгом. «Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими» (Мф. 5:9). Он ощущал личную ответственность перед Всевышним за всё, что происходило вокруг. Уже в брянской междоусобице 1310 года Пётр смело встал между воюющими сторонами и едва не погиб, но не сумел смирить обезумевших властолюбцев. Во владимирском споре 1311 года можно узнать тот же поведенческий почерк Петра: смелость, твёрдость, вера. На сей раз победа не заставила себя долго ждать.
Решительным действиям митрополита способствовали и перемены политической погоды. Обстоятельства изменились в пользу Петра. После переяславского собора он имел уже больше опыта и авторитета, больше уверенности в своих силах. Во владимирском споре митрополит победил как миротворец, ибо предотвратил очередную войну между Тверью и Москвой.
Летопись не указывает точной даты владимирского конфликта. Вероятно, он произошёл зимой 1310/11 года. События развивались быстро, и к весне всё уже было улажено.
Наказание или покаяние?
Из Владимира митрополит Пётр отправился в Тверь. Рогожский летописец датирует события этих лет с ошибкой на один-два года. Сообщение о приезде Петра в Тверь он помещает под 6820/1312 годом. Однако сочетание числа и дня недели указывает на 1311 год. В субботу 20 марта 1311 года Пётр вместе с тверским епископом Андреем рукоположил во епископа Харлампия (на какую кафедру — неизвестно) (20, 36). А на следующий день, в воскресенье, был возведён в сан новый ростовский епископ Прохор.
Вызывает недоумение поездка Петра в Тверь, в гнездо своих обличителей. Это был явный риск. Но Пётр был из тех, кто привык идти прямо, навстречу опасности. Кроме того, совершив хиротонию двух владык в Твери, вместе со своим главным обличителем епископом Андреем, он пресекал все возможные обвинения в симонии. Что касается его тверских обличителей, то они оказались достаточно благородны (или благоразумны), чтобы не следовать совету патриарха Нифонта — схватить Петра и силой доставить его в Константинополь. Или же применить какие-либо тёмные средства для расправы со святителем.
В хронологии этой поездки Петра вновь всплывает образ преподобного Иоанна Лествичника как любимого святого митрополита. 21 марта 1311 года — четвёртое воскресенье Великого поста, переходящее празднование автора «Лествицы». Служба ему начиналась вечером накануне, то есть 20 марта. Таким образом, хиротония была приурочена ко дню памяти Иоанна Лествичника. Это давало митрополиту прекрасную тему для праздничной проповеди.
Съезд владык в Твери был «съездом примирения». Следуя евангельским заповедям, митрополит Пётр после собора в Переяславле не стал преследовать своего главного обличителя епископа Андрея Тверского и отпустил его со словами: «Мир ти, чадо. Не ты бо сие сотвори, но диавол» (116, 25).
Примирившись с митрополитом, епископ Андрей управлял своей епархией ещё около пяти лет. Но всё на свете имеет свой конец. Закончилось и его правление. В воскресенье 28 марта 1316 года — в пятую неделю Великого поста — Андрей объявил собравшемуся в собор народу о своём решении покинуть кафедру и уйти в монастырь (19, 408). Историки обычно объясняют это решение конфликтом Андрея с митрополитом и представляют дело так, будто именно Пётр заставил Андрея сложить епископский сан (102, 124). Однако при этом упускают из виду, что Петра в момент отречения Андрея попросту не было в Северо-Восточной Руси.
Цепь событий, предшествовавших отставке тверского епископа, позволяет рассматривать его решение прежде всего в моральной плоскости. Эта цепь выстраивается следующим образом. В феврале 1316 года князь Михаил Тверской разгромил новгородское войско под Торжком. Но радость победы была омрачена злодеянием. Вероломно захватив в плен своих недругов — новгородских бояр и их военного вождя князя Афанасия Даниловича Московского, Михаил Тверской совершил клятвопреступление. Этим он навлёк на себя и на свой город гнев Божий. Возмездие не заставило себя ждать. В пятницу 19 марта 1316 года в Твери вспыхнул сильный пожар. Горела сама деревянная крепость — кремль (19, 408). Огонь удалось сбить общими усилиями сбежавшихся горожан. Но все эти события произвели очень сильное впечатление на епископа Андрея. Впереди он увидел новые бедствия для Твери. Несомненно, Андрей был человеком глубоко верующим. Летопись не случайно называет его «преподобным» (19, 408). Владыка остро почувствовал свою вину перед Богом за грехи князя и вызванную ими небесную кару.
Уход в монастырь не был наказанием строптивому тверскому епископу или затаённой местью митрополита Петра. Этот мужественный шаг стал личным покаянием владыки Андрея. В обители он прожил на покое до 1323 года, когда и закончил свой жизненный путь.
Найти достойного кандидата на опустевшую тверскую кафедру было нелегко. Да и сама процедура поставления нового владыки долго откладывалась из-за отсутствия митрополита. Он был тогда на Волыни и вернулся в Северо-Восточную Русь только в начале зимы 1316/17 года. Такой вывод позволяют сделать наблюдения над летописными текстами. Среди статей, находящихся в рукописи Комиссионного списка Новгородской Первой летописи перед текстом самой летописи, есть и такая: «А митрополит был Пётр, иже бе пришёл из Волыня на Суждальскую землю, на Москву, в лето 6824 (1316), и приа его князь великии Иван Данилович с честию великою» (5, 469).
Это известие трудно заподозрить в недостоверности: во-первых, оно содержится в рукописи середины XV века; во-вторых, именно в 1316 году Иван Данилович действительно был правителем Москвы, в то время как его брат Юрий пребывал в Орде.
Другой летописец (автор Тверского сборника) сообщает, что митрополит Пётр поставил тверского владыку Варсонофия в 1316 году «той же зимы» (19, 409). Значит, наиболее вероятный срок возвращения Петра из Южной Руси — осень 1316 года. На юге митрополит пробыл, конечно, не менее года: ему нужно было какое-то время пожить в Киеве, а также посетить епархии Галиции и Волыни. Если принять мнение о том, что в эти годы Пётр ездил и в Константинополь, — то его не было в Северо-Восточной Руси года два-три.
Вернувшись в Залесье, митрополит застал здесь Михаила Ярославича на вершине власти. Это было лучшее время для тверского князя, когда он чувствовал себя бесспорным победителем.
Примечательно, что митрополит, приехав на северо-восток, направился в Москву. В этом можно увидеть и политическое пристрастие святителя к московским Даниловичам, и просто географический факт: из Киева дорога во Владимир на Клязьме шла через Брянск на Москву. В Москве Петра с радостью принял его давний почитатель князь Иван Данилович.
Не засиживаясь в Москве, Пётр, судя по всему, поехал в Тверь, где и поставил владыку Варсонофия. Московские летописи по понятным причинам замалчивают тверскую составляющую деятельности Петра. Но было бы странно для митрополита, посетив второй по значению город всей области — Москву, не уделить внимания и удельной столице великого князя Владимирского — Твери. Расстояние от Москвы до Твери (около 170 километров) не составляло препятствия для такого неутомимого путника, каким был митрополит Пётр. Объезд всех областей огромной Русской митрополии был его пастырским долгом.
Картина деятельности митрополита Петра была бы неоконченной без воспоминания о каком-то загадочном диспуте с мусульманским проповедником (Сеитом), который успешно провёл святитель (122, 146). Ни времени, ни места этого спора источники не сообщают.
Но здесь мы должны на время оставить митрополита Петра на его пастырских перепутьях и вернуться к рассказу о военной и дипломатической борьбе между Тверью и Москвой в 1311—1318 годах.
Глава 15СЕМЬ ОТРОКОВ ЭФЕССКИХ
История есть мораль, облечённая
в примеры и действия.
Древняя христианская легенда рассказывает о «семи спящих отроках эфесских». Семь знатных юношей из города Эфес в Малой Азии, связанных дружбой и верой в Спасителя, в период гонений на христиан императора Декия укрылись в горной пещере. Император узнал о их местопребывании и приказал завалить вход в пещеру камнями. Спустя два века вход в пещеру случайно обнаружили местные жители. Отвалив камни, они вошли в пещеру и замерли от изумления и страха. Смерть превратилась в жизнь. Юноши чудесным образом пробудились ото сна и несколько дней находились среди живых. После этого они вновь почили, на сей раз — окончательно.