и пришедше на Волгу» (5, 338).
Михаил узнал о том, что Юрий вновь появился в Тверской земле. Собрав воинов, он встретил врага у брода через Волгу. Два войска стояли на берегах замёрзшей реки, перестреливаясь и обмениваясь парламентёрами. Никто не хотел испытывать судьбу в новом сражении. К тому же новгородцы помнили, что в тверской тюрьме находятся заложники — их друзья и родичи, взятые в плен в Торжке в феврале 1316 года.
Поверив Кавгадыю, Михаил решил, что Юрий начал войну с ним без ханского дозволения. (Так это было или нет — источники не дают определённого ответа). Поэтому он предложил московскому князю перенести дело на суд Орды. Юрий согласился, надеясь на милость своего шурина хана Узбека. В итоге князья заключили перемирие и целовали крест на том, что оба прекратят военные действия и поедут в Орду. С этим Михаил пропустил Юрия в Москву через свои земли и выпустил из тверской темницы «братью Юрьеву» — Бориса и Афанасия Даниловичей (11, 257). В условия договора входило и освобождение новгородских бояр, взятых в плен вместе с Афанасием. Но самым важным для Юрия было то, что тверичи обязались отпустить его жену княгиню Агафью. Однако исполнить это обязательство тверичи не успели. Вскоре после заключения волжского договора Агафья умерла в тверском плену.
Яд или не яд?
Новгородская Первая летопись сохранила распространившийся в связи с этим упорный слух, что ханскую сестру в Твери «смерти предаша» (5, 96). Владимирский летописец выражается ещё определённее: в Твери жена Юрия «зелием уморена бысть» (29, 103). Не все верили этим слухам. Никоновская летопись по поводу отравления Агафьи осторожно замечает: «Иные же глаголют...» (17, 181). Но сам Юрий, кажется, не имел сомнений относительно причин смерти жены.
Проще всего сказать, что насильственная смерть Кончают в Твери — если, конечно, таковая имела место — была подстроена врагами Михаила Тверского, которому тотчас и приписали убийство знатной монголки.
Однако всё не так просто, как кажется на первый взгляд. История ордынского брака Юрия Московского полна недомолвок. Этот странный династический союз Рюриковичей с Чингизидами — нечто большее, чем заурядный бытовой факт. Судя по всему, это был далекоидущий замысел Московского княжеского дома. Никогда прежде действующий великий князь Владимирский — а Юрий всё же, судя по всему, имел ханский ярлык на великое княжение Владимирское или по крайней мере на его часть — не вступал в брак с монголкой. Такие сомнительные союзы были уделом князей второго ряда. Это был их способ выживания в споре с более крупными хищниками.
Будущие сыновья Юрия и Агафьи — племянники хана Узбека — могли претендовать на особое положение в русском княжеском сообществе. Благодаря кровному родству с Чингизидами они могли стать основателями новой русско-ордынской династии, члены которой органично входили бы в правящую элиту Золотой Орды. Эти русские монголы с московской пропиской могли при помощи хана присвоить себе исключительное право на великое княжение Владимирское...
Успех этого замысла грозил Твери не только потерей первенства в Северо-Восточной Руси, но и мстительным порабощением представителями будущей «династии Юрьевичей».
От этой страшной угрозы тверичей могла избавить только смерть одного из «молодожёнов». Но Юрий был недостижим для тверских агентов и к тому же держался весьма осторожно. Оставалась злополучная Агафья-Кончака. Простые средства её уничтожения — нож, петля или угарный газ из преждевременно закрытой печи — здесь были неуместны. Кончина ордынской принцессы в Твери могла навлечь гнев её державного брата на Михаила Тверского. Но русские князья многому научились у своих степных повелителей. Потомки Чингисхана знали верное средство для решения такого рода задач. Этим средством был медленно действующий яд. Впрочем, ядами увлекались тогда и в Европе, усматривая в них кратчайший путь к устранению разного рода препятствий. Среди ядов были свои шедевры.
«Acqua tofana ничем не пахла и была бесцветна; достаточно было принимать её по одной капле в неделю, чтобы человек умер через два года. Если в этот период времени он заболевал хотя бы самой лёгкой болезнью, она неизбежно заканчивалась смертью, и отравители рассчитывали на это. Acqua tofana можно было подмешивать к кофе или к шоколаду, и от этого она не теряла своей силы. Вино отчасти её нейтрализовало»(127, 240).
Состав знаменитых ядов держали в секрете, и сегодня он уже неизвестен. Однако именно действием медленного яда была вызвана едва ли не каждая вторая смена власти в Золотой Орде. Отравление могло сказаться лишь через несколько дней или недель, что затрудняло любые выводы относительно личности отравителя.
Успех любого рискованного предприятия зависит главным образом от мастерства его исполнителей. А мастерство приходит с практикой. На Руси, как мы уже говорили выше, отравления князей случались, но были довольно редким делом. Недостаток практики влиял на уровень мастерства. Тверские отравители — если таковые, конечно, существовали — плохо владели тонкостями приготовления «лютого зелья» и, так сказать, «перестарались». Доза оказалась слишком сильной. Ордынская принцесса умерла раньше, чем её успели передать москвичам в соответствии с волжским договором.
Попавшему в неловкое положение Михаилу Тверскому оставалось только ссылаться на эпидемию какой-то тяжкой болезни, которая свирепствовала тогда в Твери. «Тое же зимы в Тфери мор был на люди», — сообщает летопись под 6826/1318 мартовским годом (29, 103). Соответственно, речь идёт о зиме 1317/18 года, когда Кончака-Агафья находилась в плену у Михаила Тверского.
(Здесь нам необходимо ещё раз напомнить читателю, что мы пишем не акафист святому, а биографию средневекового правителя. Святым Михаила Тверского сделала не святая жизнь, а мученическая смерть. В этом смысле его судьба напоминает трагическую судьбу последнего русского императора Николая Второго. Что касается жизни князя Михаила Ярославича, то в ней можно увидеть проявления самых разных нравственных качеств).
Внезапная кончина ханской сестры, разумеется, могла быть вызвана и вполне естественной причиной — например, упомянутой выше эпидемией. Но, как бы там ни было, ордынская принцесса уже стала частью политической игры. Не только её жизнь, но и её смерть имела свою цену в этой жестокой игре. Молва — быть может, стихийно возникшая в тёмных глубинах народного сознания, а может быть, распущенная врагами Михаила Тверского — обвинила князя в смерти Агафьи-Кончаки.
Ненависть
С кончиной Агафьи-Кончаки между Юрием Московским и Михаилом вспыхнуло «нелюбие велие» (17, 182). Эта лютая ненависть в конечном счёте и свела обоих в могилу.
Смерть Агафьи поставила тверичей в довольно сложное положение: им вовсе не хотелось выглядеть убийцами ханской сестры. Кроме того, они не знали, что делать с телом несчастной. Им оставалось только ждать ответных действий со стороны московского князя...
Рассматривая деятельность Юрия Московского как правителя, мы вовсе не хотим лишить его человеческих качеств и эмоций. Возможно, он и вправду был увлечён ордынской принцессой. Её скоропостижная кончина стала для него тяжёлой личной драмой. Будущее закрыли тёмные облака. Горький вкус бездетного одиночества во все времена вкушали и «сильные мира сего».
Утратив едва обретённую «подругу жизни» — а вместе с ней и грандиозные планы на будущее, — Юрий стонал не только от горя, но и от стыда. Смерть Агафьи-Кончаки в тверском плену была результатом его позорного бегства с поля боя под Бортеневом. Его воинская слава, удача и династическое бессмертие — всё утонуло в глубоких сугробах бортеневского оврага...
Первым прервал затянувшуюся паузу князь Михаил Тверской. Он отправил в Москву с известием о кончине Агафьи своего боярина Александра Марковича. Тот ехал с «посольством о любви» (17, 182). Но сообщать дурные вести всегда было делом неблагодарным. В приступе ярости Юрий приказал убить тверского посла. Из летописного текста можно понять, что он сделал это своими руками...
Убийство посла было тягчайшим оскорблением тому, кто его отправил. После этого никаких переговоров между Юрием и Михаилом быть уже не могло. Не желая оставлять у себя в Твери тело Агафьи, князь Михаил велел отвезти его в Ростов и похоронить там с честью в княжеской усыпальнице — городском Успенском соборе. Вероятно, в этом решении отразились родственные связи Агафьи с ростовскими татарами, среди которых были и потомки самого Чингисхана.
Роковой спор князей близился к трагическому исходу. Но прежде своё слово должен был сказать «вольный царь» — хан Узбек. Юрий с братом Афанасием, новгородцами и многочисленной свитой, включавшей всех врагов Михаила, первым отправился в Орду. Это произошло в конце весны — начале лета 1318 года. Москву он, как обычно, оставил на попечение Ивана.
Михаил Тверской, отправив вперёд себя двенадцатилетнего сына Константина, замешкался. Вероятно, он хотел собрать побольше даров для ханского двора. Но эта медлительность стала его роковой ошибкой. Враги Михаила во главе с Юрием и его приятелем Кавгадыем успели настроить хана и его окружение против тверского князя.
Глава 16КРЕСТНЫЙ ПУТЬ
Что ждёте такой смерти, которая
приходит сама собою? Она бесплодна,
бесполезна, общее достояние скотов
и людей... Поэтому, когда несомненно
должно умереть, приобретём себе
смертию жизнь.
Михаил выехал из Твери в Орду 1 августа 1318 года, во вторник. В этот день по церковному календарю был праздник Спаса Всемилостивого. Именно Спасу был посвящён городской собор в Твери. Установление праздника Спаса в день 1 августа связано с победой Андрея Боголюбского над болгарами в 1164 году. Избрав этот день для отъезда, Михаил как бы отдавал себя под покровительство Всемилостивого Спаса.