ал иллюзию почина у благожелательного, но вялого и нерешительного мецената.
Шувалов обсуждал с Ломоносовым мельчайшие подробности устройства университета. И. Ф. Тимковский сообщает в своих воспоминаниях со слов Шувалова: «Судили и о том, у Красных ли ворот к концу города поместить его, или на середине, как принято, у Воскресенских ворот; содержать ли гимназию при нем, или учредить отдельно», и пр.[325] В конце июня или в начале июля 1754 года, перед тем как войти в Сенат с предложением об учреждении университета, Шувалов послал черновик своего «доношения» Ломоносову. Ломоносов поспешил ответить, что наконец-то «к великой моей радости уверился, что объявленное мне словесно предприятие подлинно в действо произвести намерились к приращению наук, следовательно к истинной пользе и славе отечества».
Ломоносов посылает Шувалову план организации университета и при этом напоминает ему свое уже ранее «сообщенное» «главное основание»: чтобы этот план «служил во все будущие роды», т. е. обеспечивал возможность дальнейшего роста и развития университета. Поэтому Ломоносов советует, «несмотря на то, что у нас ныне нет довольства людей ученых, положить в плане профессоров и жалованных студентов довольное число. Сначала можно проняться[326] теми, сколько найдутся. Со временем комплект наберется». Надо дать университету быстро развернуть свои силы, чтобы не пришлось, «сделав ныне скудной и узкой план по скудости ученых, после как размножатся оной, снова переделывать и просить о прибавке суммы». Если же на первых порах отпущенные средства нельзя будет целиком использовать, то Ломоносов предлагал употребить их «на собрание университетской библиотеки».
По мнению Ломоносова, «профессоров в полном Университете меньше двенадцати быть не может» в трех факультетах: юридическом, медицинском и философском. На юридическом профессор общей юриспруденции должен преподавать «натуральные и народные права», второй — «профессор юриспруденции Российской» — «внутренние государственные права», третий — «профессор политики» — «показывать взаимные поведения, союзы и поступки государств и государей между собой». Все юридические предметы изучаются на исторической основе. Сочетание их с политическими науками выгодно отличало русское юридическое образование от западноевропейского, проникнутого схоластикой и буквоедством. Медицинский факультет, как его мыслил Ломоносов, был факультетом естествознания. Основные кафедры в нем занимали профессора химии, натуральной истории и анатомии. Философский факультет, насчитывавший шесть профессоров, объединял философию, физику, ораторию (теорию красноречия), поэзию, историю и древности. Особенно настаивает Ломоносов на том, что при университете «необходимо должна быть Гимназия», без которой он «как пашня без семян».
В заключение Ломоносов писал: «Не в указ Вашему превосходительству советую не торопиться, чтобы после не переделывать. Ежели дней полдесятка обождать можно, то я целой полной план предложить могу». Но Шувалов не захотел ждать новых советов Ломоносова. Причина этого была в том, что между ними шла глухая, но, по видимому, очень напряженная борьба за права университетской науки. Ломоносов стремился придать университету широкий демократический характер, обеспечить его независимость от притязаний феодальных кругов. И. Ф. Тимковский прямо указывает в своих воспоминаниях, что, составляя с Шуваловым проект и устав Московского университета, «Ломоносов тогда много упорствовал в своих мнениях» и настойчиво «хотел удержать» образец университета «с несовместными вольностями».
Шувалов в основном принял план, составленный Ломоносовым, и приложил его к своему «Доношению» в Сенат. Он только сократил число профессоров до десяти, объединив кафедры поэзии и красноречия и кафедры истории и древностей, а кроме того, отдавая дань своим сословным интересам, рядом с обозначением должности профессора истории пометил «и геральдики». 19 июля 1754 года Сенат утвердил представление И. И. Шувалова. 12 января 1755 года — всего через полгода — «Указ об учреждении в Москве Университета» был подписан Елизаветой. 24 января того же года опубликовано «Положение об Университете». Университет получил достаточные средства. В то время как Шувалов просил для него десять тысяч ежегодно, Сенат, по указанию Елизаветы, постановил отпускать пятнадцать тысяч, «дабы оной Университет приумножением достойных профессоров и учителей наиболее в лучшее состояние происходил».
Университету был отведен казенный дом бывшей дворцовой аптеки у Куретных (Воскресенских) ворот, с прилежащими к ним покоями, в которых прежде помещалась австерия. Архитектору Дмитрию Ухтомскому было предписано привести этот дом в исправность, устроив на месте австерии университетскую залу с «приличным украшением». На издержки была отпущена тысяча рублей.
При содействии Академии наук для университетских кабинетов приобретаются научные приборы и инструменты, выписываются книги для библиотеки, приглашаются профессора и преподаватели для гимназии.
Кураторами университета были назначены И. И. Шувалов и Лаврентий Блюментрост, бывший некогда первым президентом Академии наук.
Прибыв в Петербург, престарелый Блюментрост, поддерживавший дружественные отношения с Шумахером, приложил немалые старания, чтобы не допустить Ломоносова к ближайшему участию в делах нового университета. В составленной самим Ломоносовым «Краткой истории о поведении Академической канцелярии», где он говорит о себе в третьем лице, содержится утверждение, что именно Блюментрост «не хотел, чтоб Ломоносов был больше в советах о Университете, который и первую причину подал к основанию помянутого корпуса».
Фигура Ломоносова осталась в тени. Но для него было важнее всего само дело. Ради процветания наук в отечестве он готов был поступиться не только своей славой. Недаром он писал о себе:
По мне, хотя б руно златое
Я мог, как Язон, получить, —
То б Музам, для житья в покое,
Не усумнился подарить.
Ломоносов даже не был приглашен на открытие университета в Москве, состоявшееся 26 апреля 1755 года в торжественной обстановке. [327]
Заранее были отпечатаны программы. Профессора произносили речи на четырех языках. Весь день гремели трубы и литавры. Здание университета было ярко освещено изнутри и снаружи. Толпы москвичей до четырех часов утра любовались иллюминацией. На большом транспаранте была изображена Минерва, утверждающая обелиск, у подножия которого поместились «младенцы, упражняющиеся в науках». Один из них старательно выводил на листе имя Шувалова.
Не упоминали нигде только о Ломоносове. Но именно Ломоносов, а не Шувалов, передал свой облик первому русскому университету.
Шувалов прилагал настойчивые усилия, чтобы обеспечить сословный, дворянский состав университета. Ему претила сама мысль о возможности обучения в университете крестьян, а тем более крепостных. Уже в 1756 году Шувалов добился разрешения Сената отпускать зачисленных в гвардейские полки дворян в университет, причем было велено «по тем командам, где они в службу записаны, чинить им произвождение наряду с прочими по старшинству в силу указов». Таким образом, записанные чуть ли не с пеленок в гвардию дворяне могли не только «дома живучи» проходить все нижние чины, но и обучаться в университете. [328]
В своем доношении в Сенат И. И. Шувалов 1 ноября. 1760 года доказывал, что когда дворяне «прямо чины офицерские получать станут, не служа солдатами и унтер-офицерами, то польза будет следующая: употребят способные свои лета к полезному учению, получат чины, сходные с их рождением, не будут штрафованы неприличным дворянину наказанием, сверх того оставят линию унтер-офицерскую солдатам разночинцам, которая ими наполняться станет».
Шувалов помышляет и о том, чтобы и все штатские должности, в том числе «главные Государственные чины», были отданы дворянству, чему также должен способствовать университет. «Говоря о произвождении дворян по военной службе, весьма б желательно было, чтоб и штатским особливая была линия, и чтоб молодые люди, имевши случай учиться, могли по склонностям избирать разные дороги; малое число студентов при Кадетском Корпусе довольно доказало свою способность к штатским делам, когда во оную с их желанием определены были», — писал он в Сенат. Назначение университета Шувалов видел в том, чтобы воспитать «истинного христианина, верного раба и честного человека». [329] Путь, на который толкал Шувалов развитие университета, должен был объективно превратить его в идеологический центр феодально-крепостнической реакции.
Но случилось иначе. Дворянство не возобладало в первом русском университете. По настоянию Ломоносова, в нем были открыты сразу две гимназии: «благородная» (для дворян) и «разночинная». Студентов для первого состава университета они, разумеется, выделить не могли. Поэтому пришлось прибегнуть к старому испытанному средству — обратиться за учащимися в Синод.
10 апреля 1755 года на заседание Синода прибыл директор Московского университета Алексей Аргамаков, представивший «доношение» И. И. Шувалова о том, что учреждающемуся университету «потребно некоторое число учеников, которые в латинском языке и знании классических авторов имели искусство, чтоб тем скорее приступить к наукам можно было». А посему не угодно ли будет святейшему Синоду «для общей пользы» уволить из находящихся под его началом семинарий «достойных учеников для скорейших и полезнейших успехов» в Московский университет.
Аргамаков, в свою очередь, объявил, что «на первый случай» довольно будет прислать «до тридцати или, по нужде, и до двадцати человек» и при этом заверил, что всем им будет идти кошт, содержание и жалованье от университета «неоскудное»…