А обнаружила, что племянник, которого та записка предлагала ей «получить назад одним куском», сидит на палубе какой-то нестандартной леталки (насчёт которой вроде бы ходили некие слухи на прошлой неделе — жаль, тогда регент не прислушалась!) в компании «гостеприимного хозяина». Сидит в таком же кадарском кресле, как предположительный похититель, берёт какие-то угощения со столика. Общается. Ну, в данный момент слушает что-то… со своеобразным, очень и очень для племянничка нетипичным выражением лица.
Живой и здоровый. Разве что — как позднее обнаружила Анноле — губы и веки у него чуть припухли, словно он недавно как следует прорыдался.
— …так что можешь поверить: фантазии ань-Верейид — именно чистой воды фантазии, что можно полистать разве что в качестве юмористического чтива.
— Но это же…
— Тебе привести пример из жизни? Причём, чтобы не пересказывать чужих слов, из моей?
— Я уже понял, что из твоей жизни примеров найдётся на любой случай, — огрызнулся Финнирд. Однако ж на диво беззлобно и даже как будто с опаской. — Привет, тётя, присаживайся. — И снова обратил взгляд к собеседнику. — Давай уж, глаголь… эксперт.
— Приветствую вас, уважаемая, — кивнул, как равной, «наследник школы Безграничного Призыва, Мийол» — если именно он накарябал ту записку. Вставать навстречу и не подумал, зато снова повернулся к прежнему собеседнику. — Глаголить особо не о чём. Случился у меня недавно один эпизод не так уж далеко отсюда, в Хорридоне…
«Не так уж далеко? Хотя для владельца своего воздушного судна…»
— Если опустить некоторые компрометирующие подробности и излишние детали, я посетил тамошний дом удовольствий в двух телах.
— Как это?
— Обыкновенно: одно тело своё, второе — управляемая на расстоянии призванная копия. Я же призыватель, в конце концов!
Финнирд развесил уши, явно не осознавая, что именно слышит, готовясь просто ещё одну байку послушать. Анноле же нешуточно напряглась. У всякой магии есть ограничения, просто не может не быть — это аксиома. Но если маг перед нею так легко сознаётся в своей способности быть в двух местах и двух телах одновременно… бравада? Попытка напустить дыма в лицо? Или он в самом деле не видит в сказанном ничего важного?
— Так вот, — продолжал Мийол, — когда дело дошло до практики, оказалось, что магоклон — то есть второе тело — не удваивает удовольствие, а скорее уполовинивает его.
— Почему это?
— Потому что контролировать свою копию — тяжёлый труд, отнимающий концентрацию. Вот почему. Невозможно полностью расслабиться, невозможно даже как следует расслабиться. Каждую секунду надо уделять внимание магоклону. А если не уделять, то и ощущений от него никаких не получишь — ну, валяется где-то вторая версия тебя, и что в том толку? Так что писания Кассафирины, хотя бы в части, касающейся создания «отряда любовников», как я уже говорил, — просто фантазии. Да и откуда бы ей взять точное понимание, как работает магия? Она же Воин из клана Воинов. Кроме того, магия со всеми её ограничениями — предмет довольно скучный, ань-Верейид же старается читателей развлечь. Но я сейчас развлекать вас, уважаемая, — взгляд налево, в глаза севшей на заранее приготовленное свободное кресло гостье, — не стану. Пора переходить к серьёзным темам.
— Вы написали, что вернёте племянника. «Одним куском».
— Забирайте, — небрежный взмах кистью, словно о мелочи какой, упоминания едва стоящей.
— Так просто? Без условий?
— А зачем разводить сложности на пустом месте, — хмыкнул Мийол без вопросительной ноты. — Вне зависимости от исхода разговора этот слабак мне не нужен.
— Я маг третьего уровня! — вскинулся Финнирд. — Хватит называть меня слабаком!
— Ты гонористый слабак, позорящий свой клан. Маг-специалист в двадцать два… к твоему возрасту я буду подмастерьем.
— Прямо-таки будешь?
— Непременно. Это чтобы пробиться в мастера, нужен талант, а подмастерьем стать можно на чистом упорстве… которого тебе явно не хватает, раз даже до эксперта не дополз.
Финнирд поджал губы, отворачиваясь.
Анноле знала характер племянника. И его на диво смирное поведение… настораживало.
— Так, уважаемый регент Стаглорен. Давайте я изложу вам ситуацию, чтобы стало понятно, что вообще происходит. А потом сделаю предложение… от которого вы вполне можете отказаться — но я бы на вашем месте ухватился за него руками и ногами.
— А вы… кого вы представляете, уважаемый?
— Я представляю себя, свою семью и… группу заинтересованных лиц, — Мийол усмехнулся разом понимающе и многозначительно. — Если у вас имеются подозрения о моей работе на кого-то из местных кланов, вроде Лерейид, Думартрен, Сконрен и всех прочих, имеющих владения около Мутного залива… нет. Я на них не работаю напрямую, не работаю на них через посредников, не имею договорённостей о следовании их интересам — что по отдельности, что вместе — в ближайшем будущем. Ну как, вы удостоверились, что я сказал правду, или мне нужно повторить?
Рука Анноле дрогнула, едва не потянувшись к родовому талисману Кровавой Честности. В самый последний момент удержалась.
«О более удалённых кланах и их интересах ни полслова не сказал. Намеренно?
Что ж, подыграю».
— Предположим, что удостоверилась. Продолжайте, уважаемый.
Обращение вышло неожиданно искренним. Этот Мийол, с его гладким лицом ещё не начавшего бриться юнца, разительно отличался от Финнирда. Разговаривал и держался куда более зрело. Причём не старался намеренно подчёркивать силу и статус, что произвело бы, скорее, строго обратное впечатление. Нет. Просто показывал сдержанное достоинство, ум и волю.
Притом аура его накрывала много больший радиус, чем положено всего лишь эксперту, контролируя окружающее пространство и транслируя — тонко и ненавязчиво — испытываемые им чувства. (В данный момент доброжелательность с толикой иронии).
Кто другой мог бы не заметить столь тихое, почти что сливающееся с природным фоном, вкрадчивое влияние. Но Анноле не на пустом месте стала регентом, неспроста носила родовой талисман, усиливающий её чувствительность кратно… и достаточно часто общалась с почтенным старейшиной Реммицем. Она могла опознать воздействие подобной пассивной магии, когда с ним сталкивалась (хотя ничего подобного от равного, от эксперта, не ожидала).
«Пожалуй, его слова о становлении подмастерьем вовсе не были похвальбой.
Задатки несомненны — и проявлены».
Меж тем Мийол закончил с предысторией первого своего посещения Даштроха и перешёл к более интересным материям.
— Уж не знаю, что послужило причиной — то ли наш отлёт до визита представителей клана, принятый за испуг перед лицом превосходящей силы, то ли какие-то предубеждения в отношении курасов. Это не важно. А важно, что некто Хусафет эн-Стаглорен породил своим ограниченным жадным умишком план личного обогащения. Ну а старейшина Лиэвен Саакичади шо Оллам этим планом решил воспользоваться — сталкивая лбами меня и Хусафета… а то и весь правящий клан.
Мийол покачал головой. Причём — насколько со своим талисманом могла ощущать Анноле — разочарование его не было наигранным. Разве что в самой малой степени.
— Знаете, есть фундаментально различающиеся категории людей. Различающиеся, но едва ли способные существовать раздельно. Вот, например, стражники и бандиты. Или правители и подданные. Но я хочу обратить внимание на ещё одну такую полярную пару: созидающих и забирающих. Первые привносят в мир… нечто. Хлеб и вино, дома и корабли, детей и улыбки, книги и торговые договоры, магию и музыку. Вторые — забирают созданное первыми. Иногда не отдариваясь вообще ничем, иногда швыряя какие-нибудь малоценные подачки. А иногда и вовсе бездумно уничтожая источники своего благоденствия. Взять вот Хусафета с его жадностью и Лиэвена с его мелким интриганством. Знаете, я мог просто наплевать на потерянную предоплату. Что такое для меня несколько сотен клатов? Мелочь. Заработок за пару дней. Позавчера я со своей командой отправил на морское дно полыхающие обломки двух пиратских эй-шлюпов. Тем самым были потеряны десятки тысяч клатов. Однако я не пожалел об этом тогда и не жалею сейчас. Я — созидающий! Если я захочу иметь какую-то вещь, я либо сделаю её сам, либо пойду и куплю, либо добуду материалы и отдам сестре, чтобы сделала нужное — она искуснее меня в артефакторике, хотя и слабее как маг. Но украсть, отнять, сорвать с трупа… я просто побрезгую подобным. Что я, бандит или пират — на чужое зариться? А тем более целенаправленно искать, где бы поживиться?
Замолчав, Мийол взял со столика стакан с соком, отпил, смачивая горло. Поставил стакан обратно, откинулся на спинку кресла, прикрывая глаза.
— Да. Я мог наплевать и забыть. Решение закупаться продовольствием именно в Даштрохе и наладить торговый маршрут до Баалирских рифов отсюда — это личная прихоть, выбор из сентиментальных соображений. Мой контрагент в Рифовых Гнёздах, уважаемый Иривой Акула — закупается не там, где ему хочется, а там, где быстрее оборот: в Томберзе. Ближайший морской порт, как-никак. Это было бы логично и правильно: улететь отсюда, а маршрут налаживать в Деррате. Ведь это по морю от Рифовых Гнёзд ближе всего Томберз, а вот если по воздуху…
— Чего же не улетел?
Анноле остро захотелось отвесить племяннику смачного леща. Желание, что, признаться, при общении с ним посещало её регулярно.
Однако Мийол не оскорбился. И даже с искренности не сбился.
— Жалко стало. Не Хусафета и не Лиэвена, конечно — первый мне не нравится заочно, а вот второй… разочаровал. И заплатит за это. Мне стало жаль Даштрох и его жителей. Не только курасов, а вообще всех — бандитов и нищих, детей и стариков, клановых и простых людей. Вы так яростно грызётесь на руинах за каждый кусок…
— Стаглорен не грызутся! — нахмурился Финнирд. — У нас всё есть!
— И поэтому вы с Хусафетом ограбили курасов? Было у вас, значит, всё, а теперь стало всё и ещё немного. Прямо верю каждому слову.
Финнирд открыл было рот, но Мийол похлопал себя по какой-то штуковине на бедре — и это странным образом повлияло на молодого скандалиста.