Он улыбнулся, и снова это была та грустная, печальная, самоуничижительная улыбка.
– Винтовка куда-то делась. Не помню, как выпустил ее из рук, да и все равно руки не действовали. Я лежал на земле, а эта тварь стояла надо мной, и я уже не боялся. Ничего не болело, ничего не пугало. Почти полный покой. А потом помню только отрывки. Голоса, меня несут на носилках. Помню, как заносили в вертолет. Очнулся я в больнице, с одной стороны от меня был агент Фокс, а отец – с другой.
И тут я поняла, какая искра осветила путь в глубины памяти.
– И когда ты увидел Фокса, все это вернулось.
Бывают дни, когда я по-настоящему торможу.
Он кивнул.
– Я испугался, когда его увидел, Анита. Знаю, что это звучит глупо, но оно так.
– Это не глупо, и этого не было видно. Я хочу сказать, даже я не заметила.
– Это не на переднем плане сознания я испугался, Анита. Это где-то в глубине. А потом тебе не понравился номер, и...
Я бросилась к нему, обвила его руками, прижалась лицом к груди. Он обнял меня в ответ, сильно, так сильно, будто держался за последнюю во вселенной твердую опору.
– Я люблю этот номер. Я тебя люблю. Прости, что я так мерзко себя вела.
Он заговорил, все еще уткнувшись в меня лицом, так что голос звучал приглушенно.
– Я не пережил нападение, Анита. Этот оборотень съел от дяди и от Ричи, сколько мог сожрать, и ушел. Нас нашли двое охотников, и оба были врачами. Я был мертв, Анита. Сердце не билось, пульса не было. Доктора запустили мое сердце, заставили снова дышать. Залатали меня, как могли, и вынесли на поляну, чтобы меня мог подобрать вертолет и отвезти в больницу. Никто не думал, что я выживу.
Я гладила его по волосам, все еще гладко натянутым, заплетенным в косу.
– Но ты выжил.
Он кивнул, потерся головой о шелк блузки, о груди под ним. Не сексуально, а просто так.
– Этот леопард-оборотень был серийным убийцей. Нападал только на охотников и только когда они добудут зверя. Фокс сказал, что все случаи они объединили в серию всего за несколько часов до нападения на нас. Первое нападение случилось в резервации, где он тогда работал.
– Он раскрыл дело, – сказала я.
– Он поймал... чудовище. И присутствовал, когда его убили.
Мика все время говорил "чудовище". От оборотня такое нечасто услышишь – про другого оборотня.
– Я умер, меня реанимировали, я выжил и выздоровел. Выздоровел очень быстро. Невероятно быстро. И через месяц я тоже был чудовищем. Монстром.
Печаль слышалась в его голосе, невыразимая печаль.
– Ты не монстр, – сказала я.
Он отодвинулся, чтобы посмотреть мне в глаза.
– Но ведь многие из нас – монстры, Анита. Я вступил в пард Мерля, и он был хорошим вожаком, но пришел Химера и захватил власть, а он был злобный псих.
Химера – это был тот вожак, которого я убила, чтобы спасти Мику и его народ. Этот Химера был единственным известным мне оборотнем-универсалом, который мог перекидываться различными зверями. До того, как я его встретила, я бы сказала уверенно, что реально такого не может быть, но я встретила его, и мне пришлось его уничтожить. Он был вполне реален, очень силен, и еще он был очень изобретательным сексуальным садистом.
Я взяла Микино лицо в ладони.
– Ты хороший человек, Мика. И ты не монстр.
– Я использовал тебя, когда мы встретились, Анита. Я увидел в тебе возможность спасти моих леопардов. Спасти нас всех.
– Знаю, – ответила я. – Мы об этом говорили. Ты спросил меня, что я готова была бы сделать, чтобы спасти Натэниела и всех леопардов от Химеры. Я согласилась, что сделала бы все или хотя бы то, что сделал ты, чтобы меня в это вовлечь. Винить тебя я не могу.
– Как только ты меня коснулась, план изменился. Ты его изменила. Ты изменила все. И ты никогда не смотрела на меня как на монстра. Никогда меня не боялась, ни в каком смысле.
– Ты говоришь так, будто все остальные тебя боялись.
Он снова вздохнул:
– У меня в школе была девушка. Мы не были официально помолвлены, но оба знали, что как только окончим колледж, так поженимся.
– Звучит хорошо, – сказала я.
Он покачал головой:
– С сексом мы решили подождать – где-то год. Оба хотели сперва окончить школу и чтобы нам было по восемнадцать. Ее старшая сестра еще в школе забеременела, и это сломало ей жизнь, так что Бекки была осторожна. Меня это устраивало. Я хотел всю оставшуюся жизнь прожить с ней, так что там значит какой-то год?
Он притянул меня к себе на колени, посадил боком, как положено леди.
– И что было дальше? – спросила я, потому что он, похоже, ждал вопроса.
– Что заставило ее полностью со мной порвать? То, что я стал монстром. Любить животное она не могла.
Я не смогла скрыть потрясение.
– Господи, Мика, это же...
Он кивнул.
– Жестоко, да, но то, что я оказался оборотнем, – это только последняя соломинка. Не первая.
Я чуть наморщила лоб.
– А какая была первая?
Он опустил глаза, и я поняла, что он смущен.
– Какая? – спросила я.
– Я был слишком большой.
Я открыла рот – и закрыла, не сразу найдя слова.
– В смысле, ты был слишком хорошо оснащен?
Он кивнул.
Я глядела на него и думала, что сказать. Ничего на ум не приходило.
– И ей не понравился секс с тобой?
– Да.
– Но ведь ты... ты в постели удивителен. Ты...
– Ты не была девственницей, да и я уже был не восемнадцатилетний и не девственник.
– А, – сказала я и задумалась.
Мика был очень одарен природой в этом смысле. Не только в длину, но и в ширину, что, как я выяснила, бывает более серьезной проблемой. Есть позиции, в которых к длине можно приспособиться. А с шириной ничего не поделать. Я представила себе, каково в первый раз, когда все это запихивают внутрь, да еще, может, без достаточной предварительной игры.
– Кажется, я понимаю проблему.
– Я сделал ей больно. Не хотел, но так получилось. Со временем у меня стало получаться лучше. Больше предварительной игры, больше... ну, в общем, лучше.
– Этому учишься со временем, – сказала я.
Он уткнулся лбом мне в плечо.
– Но Бекки это никогда не доставляло радости. Секс у нас бывал, но мне всегда приходилось быть очень осторожным с ней, или она говорила, что ей больно.
– Знаешь, у женщин бывает разный размер, как и у мужчин. Может быть, она изнутри была маленькой, а ты снаружи никак не маленький.
Он поднял на меня глаза, прижимаясь щекой к моей голой руке:
– Ты так думаешь?
– Да.
Он улыбнулся:
– У тебя со мной проблем не было ни в чем.
Я улыбнулась в ответ:
– Не было, а она – всего лишь один голос. Один отрицательный результат проблему не создает.
– Это не был единственный голос "против", Анита.
Я приподняла брови:
– То есть?
– В колледже у меня бывали свидания, когда все было хорошо, пока девушка не видела меня – полностью. Тут она подхватывала одежду и говорила "никогда и ни за что".
Я посмотрела на него с удивлением:
– Ты не шутишь.
Он кивнул.
Кого другого я бы заподозрила в бахвальстве, но Мика не бахвалился. Тут у меня возникла мысль – осенила, можно сказать.
– Бекки говорила, что ты делаешь ей больно, потому что ты такой большой, а потом бывали девушки, которые даже пытаться не хотели. Да, это должно было запасть в душу.
– С женщинами это либо очень большой плюс, либо очень большой минус. Но почти все они, даже те, кто говорил "да", не хотели стандартной диеты. Я был вроде новинки. – В голосе его звучала печаль, как раньше звучала злость. – Бекки заставляла меня чувствовать себя чудовищем из-за того, что мне хочется сделать ей больно... хочется быть в ней... что мне хочется секса так, что ей из-за этого больно. Почти все женщины, с которыми я потом встречался, внушали мне то же чувство – или такое, будто у меня на боку кнопки, а внутри батарейка, как у игрушки из секс-шопа. Только пружину накрутить.
Я снова удивилась.
– Поверь мне, Анита, среди девушек не меньше подонков, чем среди парней. Только если девушка тебя трактует как объект для секса, это ничего, потому что ты ведь мужик и тебе все равно одно только и надо, да?
– Старый-старый двойной стандарт, – сказала я.
Он кивнул и потрепал меня по плечу:
– Так было до тебя.
Я на секунду задумалась:
– Погоди-ка. Откуда ты знал, что у меня не будет проблем с твоим... гм... размером?
– Ты же знаешь, что оборотни любят разгуливать голыми, разве что ты заставляешь нас одеться.
Я улыбнулась:
– Ну, не все вы, ребята, законченные нудисты... но да, знаю.
– Во-первых, я видел Ричарда голым и знал, что он был твоим любовником. Он тоже не маленький. – Я постаралась не покраснеть. – Во-вторых, ты видела меня голым и не отреагировала отрицательно.
– Значит, ты видел одного бывшего любовника, и он был ничего себе. И я тебе не велела быть поосторожнее, когда ты обратил на себя мое внимание. Значит, могло получиться.
– В этом роде, – улыбнулся он.
– А откуда ты знал, что я рассталась с Ричардом не потому, что не могла совладать с его мужским достоинством?
– Я спросил.
Наверное, вид у меня был такой же пораженный, как и я сама.
Он засмеялся:
– Я не спрашивал Ричарда. Я поспрошал у народа и выяснил, что он считал тебя слишком кровожадной и что ему не нравилась твоя работа на полицию. Мне это не мешало.
– И ты решил испытать удачу.
Он кивнул:
– И после первого нашего раза я знал, что сделаю все что угодно, стану кем тебе угодно, лишь бы остаться в твоей жизни.
– Ты это говорил. Это первое, что ты мне сказал сразу после секса. Что ты – мой Нимир-Радж, а я – твоя Нимир-Ра, и что ты сделаешь все, все, что мне нужно, чтобы остаться в моей жизни.
– Я говорил всерьез.
– Знаю. – Я провела пальцем по его щеке. – Должна признаться, я не сразу поняла, что ты говорил всерьез. Что ты сделаешь все, что мне будет нужно, и сам будешь тем, кто мне нужен. А что, если бы я попросила о чем-нибудь ужасном, Мика? Чтобы ты тогда сделал?