— Вони будет… — тяжело вздохнул Ёсикуни.
— Это да, — согласился я. — Творческие люди — они такие…
Хатакэяма прощается, а у меня на повестке дня — работа с документами. Сабуро Хейко подготовил справку по внешнеторговому балансу Японии. Кто сколько чего ввозит и вывозит. Данные устаревшие — по югу страны информации нет, но даже то, что есть, заставляет задуматься. Страна восходящего солнца — натуральный сырьевой придаток Китая. Вывозит продукцию первого передела, ввозит товары с высокой добавленной стоимостью. На экспорт идет рис, золото, серебро, драгоценные породы леса… Импорт состоит из дорогих тканей — шелка и парчи, одежды, художественных книг, различной экзотической фармацевтики (корень женьшеня и тому подобное), огнестрельного оружия, фарфора. Из других стран тоже кое-что привозят. Из Индии — вату, бивни слонов. Сиам поставлял благовония, фрукты, которые могут долго храниться, вроде ананасов. В принципе сбалансировать внешнюю торговлю можно. Шелк и хлопок мы производим. Обложить повышенной пошлиной китайскую пряжу — и вот отечественный производитель сразу вздохнет спокойнее. С оружием и порохом так вообще не стоит беспокоиться. Через пару лет Япония обгонит и перегонит весь цивилизованный мир. Уже сейчас в Хоккэ льют пушки, делают качественные стволы для ружей, порох. Жду не дождусь, когда приедут Хаяси с Амакуни — устрою для киотцев выставку достижений народного хозяйства. Вывоз риса надо вообще запретить или квотировать. Особенно в неурожайные годы.
Только начал записывать свои соображения по внешней торговле, как в покоях объявляется Аютигата Саи. Главный церемониймейстер опять начинает меня доставать с императорским девизом. Да еще с издевкой, скрытым презрением. Как же так, лучшие астрологи калили на огне панцирь черепахи, по трещинам определяли девизы, а сын Неба продолжает игнорировать волю этого самого Неба. Да сколько же мне это терпеть?! Беру Саи за шкирку, сам открываю сёдзи (ловлю на себе изумленные взгляды охраны из воинов-псов) и выставляю церемониймейстера вон. Придав ему ускорение пинком, обнаруживаю в приемной священника.
Глава 18К ВОПРОСУ О ТЕОДИЦЕЕ
На проклятые вопросы
Дай ответы нам прямые!..
Родригес сильно сдал — поседел, похудел. Глаза у португальца запали, но по-прежнему я в них видел яркое, фанатичное пламя.
— Вы хотели меня видеть? — Я предложил Филиппу сесть на подушку и пристроился рядом.
Слуги внесли поднос с пиалами и красным китайским вином, что совсем недавно наконец начал поставлять торговый дом Нийо Джинья. Теперь дело за малым — показать торговцам, как крепить вино, добавляя туда спирт, и можно начать поставлять по всей Азии собственные хересы, мадеры и прочие портвейны.
— Да, ваше императорское величество, — поклонился Родригес. — Последние полгода у меня была масса времени на размышления. И я пришел к выводу, что ни я, ни мои новые убеждения больше не вступают в конфликт с императорской властью и ниппонскими традициями.
— Вот как? — Я с сомнением оглядел священника. — И что же с вами произошло в заключении? Прошу, угощайтесь вином. Не пино-нуар, конечно, но пить можно.
— Вы меня все больше и больше удивляете, — покачал головой Родригес, принимая от меня пиалу. — Ваша лекция о самоубийствах на островах. И это необычное сравнение Иисуса с самураем, который выполняет до конца свой долг… Теперь упоминание пино-нуара… Впрочем, извините, отвлекся. Я долго думал в заключении, видел неимоверные страдания, которым подвергаются японцы. Пытки, болезни, смертная казнь… Если бы Бог существовал, то как можно допустить одновременно его всеблагость и наличие в мире зла?
— Интересный поворот. Разве иезуиты в семинариях не проходят раздела теодицеи?[72]
— Разумеется, нас учат, как отвечать пастве на подобные вопросы. Собственно, ответа три. Для неграмотных крестьян годится указать на примат веры над разумом. Понять Бога невозможно. Хочешь спастись? Нужно просто верить. Более просвещенной публике мы говорим о том, что грядет второе пришествие Христа и Страшный суд, где зло будет наказано и грешники попадут в ад. Таким образом, состоится воздаяние. Наконец, среди теологов существует точка зрения, что существование зла — осознанное решение Бога. Он даровал людям свободу воли и ради этой свободы попускает наличие горя, скорби, болезней, войн — ведь это все продукт наших собственных поступков.
— Но последняя позиция, насколько я понимаю, входит в противоречие с догматом о всемогуществе Бога. Почему он не смог создать такой мир, где одновременно существовала бы свобода воли и отсутствовало зло?
— Совершенно верно. Более того, совершенно невозможно понять, зачем, еще до появления людей, Всевышний создал дьявола, призванного творить беды роду людскому? Господь должен был знать, чем обернется создание падшего ангела! Змей соблазнит Еву, Ева Адама, состоится грехопадение, рождение Христа, искупительная жертва — и вот уже священники полторы тысячи лет продают билеты в рай, ни разу там не побывав!
— Это вы про индульгенции?
— Индульгенции, инквизиция, Крестовые походы… Только в ниппонской тюрьме я смог со стороны взглянуть на наше вероучение и мать-Церковь. Взглянул и ужаснулся. Более противоречивых, лживых и лицемерных догматов нет ни в одной другой религии!
— Ну, это вы хватанули.
— Вовсе нет. Откройте Августина. Этот святой пытается оправдать Бога, заявляя, что он пребывает в особой вечности, где нет времени и изменений. И в этой вечности Бог видит всю человеческую историю — сразу от начала до самого конца. Видит, но не вглядывается.
— То есть потенциально он всеведущ, но на мелочи не разменивается?
— Именно. Но если допустить существование такой вечности, то зачем вообще творить мир? Должна быть потребность, незавершенность! А если Бог не завершен, то какой же он Бог? И есть ли он вообще или это только наши фантазии, призванные ответить на вопросы, на которые может и не быть ответов!
За окном раздался громкий крик и свист меча. Мы оба встали и заглянули в проем. Во дворе совершал сэппуку глава гвардейцев Го-Нары. Вернее, уже совершил, ибо его голова катилась по каменным плитам, а из перерубленной шеи бил фонтан крови. Помощник протирал меч, а вокруг циновки с телом толпились аристократы, жадно глядя на церемонию. Вот стервятники!
К моему удивлению, Родригес воспринял харакири вполне спокойно, без истерики. Ояпонился, видимо.
— Так на чем мы остановились… Вы перешли в лагерь атеистов? Отрицаете существование сверхъестественных сущностей?
— Скажем так, сомневаюсь. Без сильных, убедительных аргументов, которые я могу «пощупать», — увольте.
— Воздух тоже нельзя пощупать. Однако вы им дышите.
— То, что нельзя познать сегодня, не значит, что нельзя познать завтра.
— Браво!
— Перед своим отъездом в Азию я слышал, что в Европе уже проводились опыты по измерению упругости воздуха. Кажется, Блез Паскаль и его зять Флорен Перье во Франции померял давление воздуха с помощью торричеллиевской трубки, заполненной ртутью.
— Торричеллиевской?
— Да, по имени Эванджелиста Торричелли, ученика Галилея.
Опа! А ведь Галилей еще жив и проживет лет тридцать. Вот если бы великого ученого перехватить до того, как он переберется из спокойной Венеции во Флоренцию, где его начнет плющить инквизиция, и увезти в Японию. Погасить его огромные долги, дать возможность построить обсерваторию… Это же какая польза для мировой науки! Вместо того чтобы вторую половину жизни собачиться с кардиналами и папой (те даже создадут комиссию по вопросу — не грешно ли смотреть в телескоп?), сидеть в тюрьме под следствием, а потом под домашним арестом, Галилей откроет истинную природу комет,[73] напишет важные труды по кинематике и сопротивлению материалов…
Надо ускорить отправку японского посольства в Европу. Это же какие возможности по переманиванию ученых открываются! Галилей, Парацельс… Коперника, увы, уже не спасти — у него парализована правая половина тела, зато можно заполучить Герарда Меркатора — знаменитого географа и картографа, автора первых глобусов Земли и Луны, а также изобретателя проекции Меркатора.[74]
Кого-то можно просто перекупить — вроде Галилея, у которого огромные долги. Кого-то заинтересовать научными открытиями. Например, Парацельс, вместо того чтобы заниматься бесполезной гомеопатией, с удовольствием подключится к изобретению лекарств. Только намекни ему о бактериях, вирусах — не вытащишь из лаборатории Акитори. Решено! Отправляю великое посольство. Во главе поставлю брата Хайру, дам ему двух помощников — Фарлоу и Родригеса. Пусть откроют представительство в Англии. Морская держава, без религиозного экстремизма и инквизиции. С большим и относительно современным парусным флотом. И без каких-либо представлений о секретности. Бери и копируй изобретения. Со всей Европы! Значит, мне нужен португалец! Весь, с потрохами.
А тем временем Родригес что-то рассказывал, увлеченно размахивая руками. В его глазах горело то самое фанатичное пламя. Только теперь с обратным знаком. Усилием воли я вернулся в разговор.
— Я ведь перед посвящением в сан интересовался наукой, читал труды того же Галилея. А потом мне в семинарии вдолбили в голову, что учение — зло, наука — от дьявола. Если в книгах написано то, что есть в Библии, то они бесполезны. Ну а если то, чего там нет, — вредны и греховны. А ведь я был знаком с самим Торричелли! Был проездом во Флоренции, где ученик Галилея сооружал насосы для фонтанов дворца Алессандро Медичи. Так вот выяснилось, что засасываемая насосами вода не желает подниматься выше тридцати четырех футов. Строители обратились за помощью к пожилому Галилею, а он сострил, что, вероятно, природа перестает бояться пустоты на высоте более тридцати четырех футов. Послал во Флоренцию своих учеников — Вивиани и Торричелли. И представляете! Последний догадался, что высота поднятия жидкости за поршнем насоса должна быть тем меньше, чем больше ее плотность. После чего проверил эту гипотезу на ртути. Так как ртуть в тринадцать раз плотнее воды, высота ее поднятия за поршнем будет во столько же раз меньше.