Но и восставал, когда Степанос Назарян в рамках своей редакторской власти пытался сдержать Микаэла.
«Ради нации и истины моя жизнь — ничто в моих глазах, и я готов каждую минуту пожертвовать ею, — говорил он. — И с того дня, как я взял перо в свои руки, я до могилы буду бороться против тьмы и лжи!»
Не принимая советов редактора быть осторожным и осмотрительным, Налбандян часто горячился: «Пусть знают, что плохи дела у наших врагов, а после этого будут еще хуже».
Был ли он прав? Надо ли было идти на такие крайности и использовать печать для «разлития желчи врагов»? Степанос Назарян был уверен, что нет. И иногда проходился своим редакторским пером по статьям Налбандяна и «Запискам» графа Эммануэля.
Но это вовсе не значит, что между редактором и его сотрудником существовали разногласия. Ведь и сам Назарян во всеуслышанье заявлял: «Теперь ясно должно стать народу, какова задача нашего национального журнала «Юсисапайл» и что хочет возбудить он в нации. Льстить власть имущим, обманывать, лгать и затруднять ход просвещения нации — не его дело… Он хочет говорить правду как великому, так и малому, он хочет любить свою нацию и ничем не грешить против ее истинной пользы. И не беда, если тому или иному человеку наши слова покажутся тяжелыми…»
Назарян пытался лишь малость образумить своего молодого товарища, так как считал, что борьба за истину может вестись и без «разлития желчи врагов». Умудренный Жизнью редактор «Юсисапайла» не хотел, чтобы в выборе средств борьбы они уподобились своим противникам.
Против тех, кто сражается с помощью клеветы и доносов, бессильны, понятно, принципы, истина и мораль.
Трудно, если не невозможно, одолеть тех, кто сражается отравленным оружием.
Есть только одно утешение: их осудит время.
И когда Микаэл Налбандян говорил:
«Пусть и остальные прочтут и поверят, что Налбандян не из тех, кто без подписи пишет письма тому и этому, а может смело подписаться под написанным им», —
то, безусловно, право вынести приговор он оставлял грядущим потомкам.
То есть нам.
Год близился к концу, и надо было серьезно позаботиться насчет подписки на следующий, 1859 год, тем более что и противники «Юсисапайла» вовсе не сидели сложа руки.
Микаэл рассылал письма, объяснял и уговаривал друзей и соратников, свой союз с которыми он иногда называл не иначе как партия, как он и издатель «днем и ночью до ломоты в спине и рези в глазах» работали, писали, правили, печатали и мучились.
«Столько мы пока в силах, а что касается материальных средств, то мы их не имеем, и в этом нам должна помочь нация… Нация, но не та разношерстная толпа, которая не знает ни того, ни этого, а избранные, которые познали сами себя, свой народ, его пользу и вред и с добрым сердцем хотят помочь ему».
Он убеждал Григора Салтикяна, своего старого школьного друга, а ныне одного из известных купцов Нахичевана:
«Брат, мы без вас ничто, так же и вы без нас. Надо встать плечом к плечу и совместными усилиями размозжить голову змею тьмы».
Вдохновлял Карапета Айрапетяна:
«Если наш враг, объединившись, пойдет на нас войной, то пусть увидит нас сплоченными… Его единственная надежда — уничтожить журнал, но вы должны защищать его во имя нашей нации и истины, пока через несколько лет не укоренится правда в нашей нации… А потом просить будет уже сама нация».
…А Меер Мсерян писал уже седьмую жалобу новому католикосу Маттеосу о «Записках» графа Эммануэля, сообщал, как позорятся и шельмуются достопочтенные люди, и предлагал и даже требовал сделать все, чтобы изгнать Налбандяна из Москвы.
В то же время через попечителя Лазаревского института противники старались оказать давление на Степаноса Назаряна, поскольку средства на жизнь издатель «Юсисапайла» добывал преподаванием и, вполне вероятно, под угрозой лишиться места мог и уступить…
Но издатель-редактор «Юсисапайла.» был непоколебим:
Степанос Назарян, — Хачатуру Лазаряну.
26 ноября 1858 г.
«Ваше превосходительство потребовали у меня объяснений по поводу жалоб архимандрита Айвазяна. Спешу выполнить Ваш приказ, хотя времени у меня совершенно нет как по причине занятости в институте, так и по личным.
Как друзьям, так и врагам я всегда воздавал по справедливости, учитывая не личности, а явления. В чем же заключается моя злонамеренность и оскорбительные слова против духовенства, в которых обвиняет меня высокочтимый архимандрит Габриэл Айвазовский?
Я никогда не оскорблял честь нашего духовенства, не считая, конечно, некоторых темных и коварных личностей, которые являются врагами современному просвещению и власть своего духовного сана используют, чтобы воспрепятствовать любому светлому явлению, каждой новой мысли…
Многие из моих врагов невежественные люди, которые много раз преследовали меня за то, что я придерживаюсь противного мнения о многих священнослужителях нашей нации, и они теперь хотят отомстить мне, тем более что в некоторых статьях о современном положении армянского народа в моем журнале иные из них видят намеки на себя. Чтобы сделать литературу народной, надо развивать ее на ашхарабаре; только так литература станет желанной для читателя, знакомя его с нацией, коей он принадлежит…
Общественное мнение о моем журнале весьма положительное… Каждый передовой шаг всегда встречал энергичное противодействие сторонников и почитателей старины. Нравственная жизнь армянской нации начала ныне кипеть и бродить, но вскоре это утихнет, положение прояснится, и для наших любезных соотечественников придет новое и лучшее положение.
Воля Вашего превосходительства уважать или презирать мнение общества о моем журнале, поступать как подобает благородному армянскому князю, который учитывает нужды нашего времени, или же прислушиваться к жалобам моих врагов.
По, к Вашей чести, мне трудно думать, что Ваше превосходительство соизволит принять меры к прекращению единственного армянского журнала, который поистине достоин славы имени армянского народа в Европе и России…»
На следующий день, 27 ноября, Степанос Назарян счел нужным уведомить о событиях вокруг «Юсисапайла» архимандрита Абела Мхитаряна, одного из ученых монахов Эчмиадзина. Поскольку дело рано пли поздно могло поступить на рассмотрение Синода, было бы неплохо заранее создать мнение о том, что выступления журнала против некоторых церковников, в частности бывшего католика Габриэла Айвазовского, вовсе не значат, будто редактор и сотрудник журнала пытаются дискредитировать вообще все духовенство.
Степанос Назарян — Абелу Мхитаряну.
27 ноября 1858 г.
«О многом в эту минуту хочется написать Вам, тем более что Вы сейчас близки к эчмиадзинскому Синоду, однако необходимо подождать еще немного, пока назреют события, которые пока еще смутны. И издатель «Юсисапайла» имеет сейчас выступить, хоть и вооружившись и облачившись в доспехи, против могучей бури. Посмотрим, тьма ли одолеет свет, или свет— тьму? Лишь бы люди нашей нации имели столько нравственности и благородного честолюбия, чтобы не сражаться со мной с помощью тирании…»
Вот, следовательно, о чем мечтал редактор, готовый выслушать противные мнения, поспорить, но бессильный против грубой силы, административного давления и насилия.
В свою очередь, и Налбандян подготавливал своих сторонников и пытался поднять их на борьбу.
Микаэл Налбандян — Карапету Айрапетяну.
27 ноября 1858 г.
«Вы должны защитить наш журнал: он Ваш, следовательно — и нации; должны приложить все старания и усилия, чтобы как можно больше было подписчиков, особенно сейчас, когда Вы городской голова й, значит, имеете больше возможностей действовать».
Далее он предупреждал, что враги их во главе с Габриэлом Айвазовским сделают все, чтобы провалить подписку и тем самым поставить редакцию в тяжелое материальное положение.
«Мы едва покрываем годовые расходы журнала. Но надо знать, что мы люди, а не бесплотные существа, и хотя пожертвовали на благо нации целый год нашего каторжного труда, но вовсе не обязаны каждый год быть зряшными мучениками…»
Это было уже вполне конкретным напоминанием новому городскому голове Нахичевана-на-Дону, который, взяв с помощью соратников в свои руки власть в Армянском округе и осуществив давно лелеемые планы, теперь вполне мог целиком отдаться своим торговым делам и забыть о тружениках «Юсисапайла», чьи усилия сыграли решающую роль во время выборов городского головы.
Как мы видим, и Степанос Назарян, и Микаэл Налбандян, словно сговорившись, 26 и 27 ноября занимались только письмами. Письмами, в которых в одном случае обрисовывали положение, а в другом — пытались представить дело так, словно ничего особенного не случилось, а в третьем — предвидели бой и уговаривали своих друзей сплотиться и подготовиться к битве.
Эта их тревога была вполне обоснованной, поскольку уже вышел в свет и 27 ноября был разослан подписчикам одиннадцатый номер «Юсисапайла».
Именно в этом ноябрьском номере было напечатано «Письмо к издателю» Микаэла Налбандяна. Письмо, которое на сей раз было не камнем, брошенным в затхлое болото, а бочкой с порохом, поставленной у открытого огня.
Этим своим «Письмом» Налбандян в очередной раз поднимал вопрос о церковных средствах.
Почему?
Причина была все та же.
Нужно было отвлечь внимание врагов, выиграть время, чтобы привести в порядок свои дела, обеспечить подписку, а также чтобы еще более поднять авторитет журнала.
И эта атака Налбандяна опять оказалась неожиданной, яростной и безжалостной.
На этот раз он не пожалел и погрязающих в мещанстве армян, которые, приобретя богатство или власть, абстрагировались от всего и занимали сугубо выжидательную позицию. Эта бездарная и немощная прослойка проклятием тяготела над армянским народом.