С другой стороны, в случае с этим заказом он решительно не мог отказаться: бронзовый «Давид» предназначался человеку, которому особенно стремилось угодить флорентийское правительство, другу флорентийцев при французском дворе, государственному деятелю, от решений которого могла зависеть судьба Флоренции[398]. Пьер де Роан (1451–1513), более известный как маршал де Гие, был знатным аристократом и прославленным полководцем. Он сопровождал в Итальянских походах и Карла VIII, и его преемника Людовика XII. Проезжая по Флоренции, маршал заметил бронзовую статую работы Донателло, изображающую обнаженного, отрочески стройного Давида (можно только догадываться, почему его столь привлекла эта чувственная скульптура). Маршал «весьма настойчиво», как они выразились, повторял флорентийским дипломатам во Франции, что жаждет получить такую скульптуру.
12 августа 1502 года Микеланджело подписал контракт, согласно которому обязался выполнить работу за полгода[399]. Трудно поверить, что он воспринял этот заказ с энтузиазмом, ведь копирование статуи, созданной за семьдесят лет до того, едва ли способно было упрочить его репутацию. Кроме того, статую ему предстояло отлить в бронзе, а Микеланджело прежде не доводилось работать в этой сложной технике. Впрочем, контракт с ним заключил сам Пьеро Содерини, которого вот-вот должны были избрать гонфалоньером и который уже играл важную роль во флорентийской политике.
На протяжении последующих двух лет флорентийские посланники во Франции непрерывно забрасывали флорентийские власти письмами, осведомляясь, как продвигается статуя для маршала де Гие, подчеркивая, как страстно француз желает получить ее, и напоминая, сколько он сделал для Флоренции.
Флорентийское правительство уклончиво отвечало, что точную дату завершения работы над картинами и скульптурами предсказать трудно. 30 апреля 1503 года власти города устало сообщили дипломатам, что если Микеланджело сдержит нынешнее обещание, а это отнюдь не наверняка, ведь художники подвластны исключительно собственному вдохновению и вообще народ ненадежный, то статуя будет завершена к Иванову дню, 24 июня[400].
Как ни странно, учитывая безумное количество заказов, 24 апреля, за неделю до того, как во Францию был отослан этот несколько расхолаживающий ответ, Микеланджело взялся за еще одну гигантскую работу. Он согласился выполнить двенадцать крупных, более человеческого роста размером статуй апостолов для собора Санта-Мария дель Фьоре, приняв на себя обязательство сдавать по одной в год. Иными словами, его контракт был рассчитан на двенадцать лет. В данном случае его соблазнил не столько гонорар, весьма низкий, а бартерная сделка. В качестве вознаграждения за скульптуры Попечительство собора и цех шерстянщиков посулили построить Микеланджело дом[401].
К тому же дом ему пообещали не какой-нибудь, а возведенный Кронакой, Симоне Поллайоло, capomaestro собора, давним коллегой Джулиано да Сангалло и, по всей вероятности, столь же давним другом Микеланджело, который был знаком с ним на протяжении десяти лет. Микеланджело представлялась возможность поселить свое семейство в прочном и внушительном доме, мечте любого флорентийского клана. Заказ он принял, однако взялся за апостолов далеко не сразу.
В июле 1503 года, после того как Микеланджело не уложился в срок и не доставил маршалу де Гие бронзового «Давида», флорентийские чиновники, ведавшие исполнением заказа, еще раз написали посланникам, оправдываясь, что они-де многократно напоминали Микеланджело о близящихся сроках, но «по натуре оный ваятель и самый характер его работы» таковы, что «торопить его и тщиться ускорить ее завершение» невозможно[402]. Перед нами первый документ, в котором засвидетельствовано, как же трудно было работать с Микеланджело.
Впрочем, у Микеланджело были причины не испытывать особого восторга по отношению к этому заказу. Этот бронзовый «Давид» явно вдохновлял скульптора куда меньше его огромного мраморного собрата. Следует заметить, что Микеланджело не только согласился на этот заказ недобровольно, но и само литье вызывало у него сомнения. Каприз маршала де Гие заставил Микеланджело непосредственно соперничать с Донателло, величайшим скульптором флорентийской школы, в той области, где он, Микеланджело, совершенно не имел опыта («это не мое ремесло», скажет он об этом впоследствии, прибегнув к своей излюбленной формуле).
Согласно Бенвенуто Челлини, для литья в бронзе поначалу требовалось сделать приблизительную модель статуи, «как раз той величины, каковой ей надлежало быть; позже, подсохнув» она уменьшалась «на толщину пальца», модель же оную надлежало вылепить из глины, смешанной с конским навозом, железной стружкой, жженым бараньим рогом, мочой и другими ингредиентами, долженствующими скорее высушить фигуру, одновременно предохранив от трещин[403]. Далее на модель накладывали слой воска той же толщины, что и задуманная статуя, со всеми сложными и замысловатыми деталями, которые призваны были украшать фигуру в окончательном варианте. Потом кожух из легкой, пластичной глины осторожно наносили кистью на восковую поверхность и оставляли сушить. Затем проделывали отверстия-душники для выхода горячего газа, модель опускали в яму перед горном и заливали расплавленный металл[404].
Замысел заключался в том, чтобы воск испарился и его место заняла бронза, которая примет форму скульптуры. Это был самый тревожный момент во всем процессе, как свидетельствует душераздирающий рассказ Челлини об отливке бронзового «Персея»[405]. Металл мог не полностью расплавиться, внутренний слой глины мог сдвинуться или треснуть, скульптура могла принять форму лишь частично или покрыться дырами из-за горячих газов. Иначе говоря, могло возникнуть множество осложнений, особенно у неопытного скульптора. Поэтому у Микеланджело было немало причин медлить, сколь бы ни увещевали его чиновники.
Кто же были те несчастные бюрократы, которым выпало на долю уговаривать и улещивать Микеланджело? Секретарем комиссии «Десяти мужей по делам войны» («Dieci di Balia»), могущественного правительственного учреждения, ответственного за военные действия, который отправлял флорентийским посланникам во Франции нервные письма, был не кто иной, как Никколо Макиавелли. Макиавелли наверняка был заинтересован в завершении этого проекта, ведь вследствие дипломатической важности этого начинания все издержки на изготовление статуи возмещались из военного бюджета, выделенного на войну с Пизой.
По-видимому, Микеланджело отлил «Давида» в бронзе в октябре 1503 года, получив дополнительный гонорар, а затем, судя по всему, снова забросил, поскольку и пять лет спустя Содерини описывал статую как незавершенную и не способную никому прийтись по вкусу[406].
В апреле 1504 года маршал, или, как прозвали его дипломаты, «друг Давида», разгневался и стал утверждать, что его обманули[407]. К счастью для Микеланджело, в это время маршал попал в немилость, был обвинен в растрате и удален от двора. Уже никого не волновало более, получит он своего бронзового «Давида» или нет. Впрочем, Микеланджело почти завершил статую, и потому флорентийские власти в конце концов решили предложить ее другому союзнику, советнику и министру финансов Людовика XII Флоримону Роберте. Он также восторгался итальянским искусством; в его коллекции находилась «Мадонна с веретеном» Леонардо да Винчи. Впрочем, при французском дворе заметили, что флорентийские власти не передали маршалу обещанного «Давида». Роберте упрекнул посланника Франческо Пандольфини в том, что они ненадежные и лицемерные друзья: едва на маршала обрушилась опала, как они забыли о своем обещании, – да они еще вдобавок несведущи и зря занимают свои посты. Чему же удивляться, оскорбительно добавил Роберте, если уж они десять лет не могут вернуть себе Пизу[408].
Таким образом, промедление Микеланджело, без конца откладывавшего работу, стоило Флоренции дипломатической репутации. Обсуждаемый случай – одно из первых свидетельств того, с какой готовностью меценаты мирились с его скверным характером. 22 августа гонфалоньер Содерини объявил, что «Давида» надобно срочно завершить и отослать во Францию. Микеланджело, в то время расписывавший плафон Сикстинской капеллы, получил письмо, в котором власти просили его вернуться во Флоренцию и как можно скорее закончить работу или, если он не сможет этого сделать, порекомендовать другого скульптора, который бы выполнил эту задачу[409]. В конце концов бронзового «Давида» завершил Бенедетто да Роведзано.[410]
Около 1503 года Микеланджело еще имел намерение продолжить работу над бронзовым «Давидом»; об этом свидетельствует рисунок, созданный им между 1502 и началом 1504 года. На бумаге изображен детальный подготовительный эскиз правой руки мраморного «Давида» и, «вверх ногами», эскиз указанной бронзовой фигуры. Судя по этому рисунку, Микеланджело, возможно, задумывал что-то более индивидуальное, чем просто точную копию «Давида» Донателло. Микеланджело утонченно и изящно наделяет маленькую фигурку чертами собственного стиля: Давид у него выступает с важным видом, он исполнен динамизма, его отличает куда более выраженная мускулатура, нежели у его «двойника» работы Донателло. Запечатленный облик нового Давида, а также подготовительный эскиз Давида мраморного уже сами по себе гово