В начале 1530 года Флорентийская республика все еще лелеяла надежду, что Феррара и, еще того важнее, Франция вмешаются в конфликт и спасут их. Однако начиная с марта, когда кольцо блокады стало сжиматься, эта надежда начала таять с каждым днем. Д’Эсте отозвал из Флоренции посла, примирился с папой и снабдил осаждающих артиллерийскими орудиями и войсками. Отпала всякая необходимость в патриотическом жесте, посылке ему картины, да это и сделалось невозможным, ведь всякое сообщение с внешним миром было прервано. Если нарочных с письмами перехватывали, то отправляли на виселицу.
Жизнь в городе становилась все более и более трудной. Еще в начале года мясо почти пропало в лавках. На Пасху главнокомандующий флорентийскими силами Малатеста Бальоне принес в жертву не агнца, как это полагалось согласно обычаю, а осла, и его примеру последовали многие горожане[1126]. К лету даже конина сделалась роскошью; мясо крыс и кошек стоило дорого. Большинству населения не оставалось ничего иного, как есть хлеб из отрубей и пить одну воду (поскольку запасы вина, как и оливкового масла, в городе иссякли). Участились случаи смерти от инфекционных заболеваний.
К июлю Бальоне и другому командиру наемников, Стефано Колонна, стало ясно, что флорентийцам не победить[1127]. Поэтому они начали секретные переговоры с армией противника. Впрочем, более страстные приверженцы Савонаролы, такие как Баттиста делла Палла, все еще не утратили «всеобщую и восхитительную ревность к свободе и желание сохранить ее любой ценой», о которых он писал Микеланджело. Они верили, что Господь их не оставит. Принять условия врага, предусматривающие возвращение к власти Медичи, казалось им предательством.
Однако в конце концов, когда их командиры пригрозили просто открыть ворота и выйти вместе со всеми регулярными войсками, у них не осталось выбора. Судя по тому, как Микеланджело изображал последующие события в беседе с Кондиви: «Врага впустили в город по согласию сторон»[1128], он разделял позицию убежденных республиканцев. В пятницу, 12 августа, состоялось подписание капитуляции. Осада Флоренции продлилась около десяти месяцев. Как писал Сэсил Рот, «если помнить, что извне ее осаждали превосходящие силы, а изнутри подтачивала измена, то вообще удивительно, что она продержалась хотя бы половину этого срока»[1129]. И своей стойкостью, по крайней мере отчасти, была обязана Микеланджело.
Глава восемнадцатаяЛюбовь и изгнание
Останови свой вечный ход, светило!
На миг замрите, время, день и час,
Коль сбудется заветное желанье.
Да будет так, о чем душа молила:
Чтоб к недостойной смог груди не раз
Прижать я совершенное созданье![1130]
Падение Фаэтона. Деталь. 1533
В октябре 1529 года, спустя несколько дней после того, как Микеланджело бежал из Флоренции, Климент VII двинулся на север, в Болонью, на переговоры с Карлом V. В нем трудно было узнать того красивого, моложавого человека, что стал папой за шесть лет до описываемых событий: исхудавший и изможденный, он пожелтел от болезни печени и почти ослеп на один глаз. Климент наконец извлек важный урок из своих бедствий и страданий: он мог остаться на папском престоле, только поддерживая императора. Одним из многих вопросов, которые они разрешили на переговорах этой зимой в Болонье, была судьба Флоренции. Как того хотел папа, Флоренция передавалась под власть Медичи; как того желал император, она превращалась в лояльную и надежную часть империи, которой правит аристократическая династия, приносящая ему клятву верности. Отныне Флоренция лишалась уникальных конституций и не могла свободно менять внешнеполитический курс, ориентируясь то на одну сильную державу, то на другую.
Пока Флоренция находилась в осаде, 24 февраля 1530 года в церкви Сан-Петронио в Болонье Карл V был коронован и провозглашен императором Священной Римской империи. Кардинал Алессандро Фарнезе совершил[1131] над ним священное миропомазание, а затем папа Климент вручил ему скипетр и державу, меч и корону империи[1132].
Затем герцог Урбинский пронес этот меч, подняв ввысь, в составе величественной процессии, двинувшейся из Сан-Петронио в другую пышную болонскую церковь, Сан-Доменико. В душе Климент упрекал герцога Урбинского за то, что тот не вмешался и не остановил разграбление Рима. Он появился у стен города во главе войск, сохранивших верность Конь[1133] якской лиге, но, вместо того чтобы прийти на помощь папе и городу, просто ускакал, либо по соображениям военного порядка, либо просто из мести за те унижения, что претерпел в прошлом от Медичи.
Когда Флоренция наконец сдалась на милость победителя в августе 1530 года, Климент, хорошо знавший флорентийцев, решил, что их лучше осторожно, постепенно подготовить к тому, какая судьба их ожидает. Жителям всего-навсего объявили, что вводится новая форма правления, «каковая будет учреждена и установлена в ближайшие четыре месяца по воле Его Императорского Величества, и непременным условием оного будет сохранение городом свободы».
20 августа новое правительство было официально введено в должность при одобрении жителей (на площадь позволили пройти только сторонникам Медичи, которые и прокричали: «Да!» и «Палле, палле!»). Никому не разрешили выехать из города, а лидеров республиканской партии арестовали. Некоторых, включая бывшего гонфалоньера Франческо Кардуччи, казнили через отсечение головы; некоторых, например Баттисту делла Палла, подвергли пыткам и заключили в темницу[1134]. Делла Палла был найден мертвым в своей камере в тосканском городке Вольтерра в 1532 году; вероятно, его отравили.
Пришло время платить по счетам. Фактическим главой флорентийского правительства был Баччо Валори, прежде служивший папским уполномоченным в войске осаждающих. Имя Микеланджело значилось в его списке изменников, которых надлежало покарать. По словам Кондиви, «суд также послал за ним, дабы схватить его; и все комнаты, каморы и сундуки в доме были перерыты; не погнушались даже обыском дымохода и отхожего места». Микеланджело спасли осторожность и робость. Бежать он не мог, однако ему удалось спрятаться. «Боясь сделаться жертвой преследований, Микеланджело нашел приют в доме одного своего друга, где и таился много дней подряд, и никто, кроме его друга, не подозревал, что он там скрывается»[1135].
Себастьяно дель Пьомбо. Климент VII и император Карл V в Болонье. Ок. 1530
Фиджованни, настоятель церкви Сан-Лоренцо, утверждал, что именно он укрыл у себя художника во время политических чисток[1136]. Он добавил, что человеку по имени Алессандро Корсини было поручено выследить и убить Микеланджело. Родственник Баччо Валори и давний приверженец Медичи, он уехал из города почти одновременно с Микеланджело в октябре предшествующего года и вступил в папское войско. (В качестве одного из наказаний за измену Андреа дель Сарто по просьбе республиканских властей написал на стене Барджелло весьма схожий портрет, изобразив Корсини повешенным за ногу на веревочной петле.) Не исключено, что в преследованиях Микеланджело сыграла определенную роль и месть, так как Алессандро Корсини происходил из семьи, одного из членов которой Микеланджело, по слухам, использовал в качестве анатомического препарата во время вскрытия.
«Много дней», которые Микеланджело провел, скрываясь в доме Фиджованни, вероятно, стали для него тяжким испытанием, ведь ему приходилось выслушивать рассказы о том, как арестовывали, пытали и казнили его друзей и коллег, и ожидать стука в дверь. Впрочем, по многолетнему опыту общения с Климентом Фиджованни, пожалуй, почувствовал, что папа не захочет убить Микеланджело или причинить ему вред. Действительно, Климент изо всех сил старался сохранить город, в конце концов представляющий собой главное фамильное владение рода Медичи; естественно, тревожился он и за судьбу величайшего флорентийского художника.
Непосредственно после сдачи города имперским войскам возникла опасность, что Флоренция будет разграблена, подобно Риму. Имперские солдаты, много месяцев не получавшие денежного довольствия, стояли лагерем за городскими стенами, пока флорентийцы не собрали достаточно денег, чтобы откупиться и убедить врагов уйти. Провизией город снабжался по-прежнему скудно. 25 августа 1530 года Джисмондо Буонарроти написал Лодовико, бежавшему к своему внуку Лионардо, о нескольких случаях чумы и о великой нехватке хлеба, но упоминал, что в город уже начинают доставлять сыр, яйца и вяленое мясо[1137]. Постепенно жизнь возвращалась в обычное русло, насколько это вообще было возможно в городе, население которого уменьшилось примерно на треть.
Когда Флоренция оправилась от неурядиц и неразберихи, сопровождавшей передачу власти, Климент направил в город послание с приказом найти Микеланджело и, если он согласен, поручить ему вернуться к работам в Сан-Лоренцо. По словам Кондиви, папа наказал своим уполномоченным «ни к чему не принуждать мастера и обращаться с ним учтиво и любезно»[1138].
Поступая так, папа проявил немалую снисходительность, учитывая личный характер измены Микеланджело и тот факт, что, по слухам, справедливым или нет, художник оскорбил Климента и его наследников. Микеланджело якобы предложил снести палаццо Медичи и оставить на его месте пустое пространство, дав ему название Пьяцца де Мули (площадь Мулов), а слово «мул» служило жаргонным обозначением бастарда, незаконнорожденного