е отвечал, в глазах у него все помутилось, деревья заплясали в странном хороводе, и даже крыши домов, стоявших по-за деревьями парка, пустились в пляс вместе с дымящимися печными трубами, норовя наскочить друг на друга, словно бодающиеся быки. В висках у Акли застучали молоточки, а голова закружилась.
- Это мне как раз и было важно знать, - пролепетал он невнятно, весь бледный. - Только это... Больше ничего!..
Он умолк, глядя перед собой в одну точку, тупо, ничего не выражающим взглядом. Перепугавшись, не выдал ли он того, что кипело у него в груди, он поспешил взять себя в руки и с напускным безразличием спросил:
- И когда это произошло?
- Прошлой зимой.
- При посредничестве мадемуазель Сепеши?
- Да. Она знает об этом. Но виновна во всем только я одна.
Акли подавил готовый вырваться из груди вздох, а затем, словно врач к болезненной операции, приступил к исполнению своего служебного долга.
- Я уполномочен, барышня, известить вас, что предмет нашей с вами беседы был сегодня в Бурге.
- Кто? Какой предмет? Клара Сепеши?
- Нет, не Клара. А он сам, собственной персоной.
- Он? Как это? Как это?
- Да, да - он! Ваш любимец, предмет вашего обожания. Явился и во всем признался. В присутствии его императорского величества.
Тут девушка не выдержала и, звонко рассмеявшись, вскочила.
- Ой, да перестаньте же вы, Клипи-Липи! Так перепугать меня! Вы - злой человек! С вашими дурными шуточками. Только теперь я вижу, что вы меня разыгрываете.
- Клянусь вам, что он действительно был там.
- Но кто мог доставить его туда?
- Сам явился и устроил грандиозный скандал!
- Кто? Бидон с вареньем?
- Какой еще бидон? Какое варенье?
- Варенье? То самое, о котором я вам все время твержу.
- Ничего не понимаю, - снова забормотал Акли смущенно.
- И я тоже. О чем, собственно, мы с вами говорим? Разве не о нем?
- Нет, конечно!
- Но вы же спросили меня о моей тайне? А у меня только эта тайна и есть. Значит вы ничего о ней не знали? А какой же вы нехороший! Так обмануть меня. А я, глупышка, все вам разболтала.
Она и смеялась и сердилась, надув губки и гневно грозя кулачком.
- Ну погодите, отольются кошке мышкины слезки!
Акли же так обрадовался столь неожиданному обороту дела, что даже облизнулся. Будто ему самому мазнули медом по губам.
- И никакая вы не глупышка! А настоящий маленький мудрец. Совершенно точно. Я тоже заметил, что вроде мы о двух разных вещах говорим. Ну ничего, мало-помалу разобрались. Однако давайте рассмотрим поближе сначала одну из этих двух вещей. Так что же там было с этим вашим бидоном варенья?
- Не скажу! - топнув ножкой, заявила девушка. - Теперь уж ни за что!
- А если я очень, очень попрошу.
- И тогда нет.
-Плачу за добро добром. Не за так прошу. А ну взгляните, что у меня в руке.
Акли развернул ворох шелковой бумаги, в которую была укутана виноградная гроздь, принесенная им с собой. Ягодки винограда соблазнительно заулыбались девушке. И она готова была съесть их взглядом.
(Да какой ей еще жених! - успокаиваясь, подумал Акли.)
- Это посылает вам император. Но я вручу вам его подарок, если вы мне скажете всю правду.
Илонка пыталась удержать себя. Некоторое время она раздумывала, украдкой поглядывая на кисточку раннего винограда.
- Ну ладно, давайте его сюда, вы, любопытная Варвара!
- Ладно, берите вы, сластена.
- Но ставлю условием, чтобы вы никогда и никому об этом не проговорились. Иначе я умру от стыда, если кто-то чужой будет знать мою тайну.
- Не скажу никому.
- Клянетесь?
- Клянусь своей душой.
- Да откуда у вас быть душе-то?
- Теперь конечно у меня ее больше нет: отдал ее вам вместе с этой гроздью.
- Ну хорошо, слушайте. Так и быть облегчу свою душу от греха.
- Я весь внимание.
- Нет, погодите, прежде попробую, каков этот ваш виноград. Э, знаете, идите-ка вы со своим виноградом. Он же кислый! Словом, дело было так. Погодите, нет тут никого поблизости? Как будто что-то хрустнуло в кустах. Может быть кто-нибудь подсматривает за нами?
- Чудится вам! Ищете подвода избежать чистосердечного признания? Нет, нет, барышня, извольте исповедываться!
- Но если мне так совестно? Я кажется сгорю от стыда.
И то правда, бедняжке это стоило такой тяжелой душевной борьбы: она и краснела, и бледнела, закрывала лицо полой мантильи и так и говорила, из-под нее. Словом, была это настоящая комедия да и только. Хотя все дело сводилось всего лишь к невинной озорной проделке...
В комнате Илонки висело большущее стенное зеркало. На самом же деле - это была потайная дверь. Подружки (то есть Илона и Клара Сепеше) подозревали это, и Клара до тех пор нажимала на багет зеркала, пока не нащупала тайную кнопку. Пружина щелкнула, зеркало повернулось, и через открывшееся отверстие оказывается можно было проникнуть в соседнюю с комнатой кладовую. Смелей! Шепнул им дьявол-искуситель. Они пробрались в кладовку и нашли там... целый бидон сливового варенья. С тех пор, почувствовав аппетит, они с Кларой частенько тайком забирались в кладовку полакомиться сладким вареньицем. Мадам же постоянно недовольно ворчала и жаловалась, что сливовое варенье непонятным образом тает буквально на глазах. Предполагала даже, что его крадут мыши.
Акли от души рассмеялся над признанием Илонки, так что и солнце и травинки захохотали вместе с ним.
Только одна ящерица смотрела на них из-под листка подорожника очень серьезными бусинками-глазками.
- Ну, вот, я не говорил, что вы - лакомка! А? - веселился Акли. - И какой ужас: у такой маленькой сладкоежки вдруг появляется жених!
- Неужели это... правда? - вся похолодев, спросила девушка.
- Провалиться мне на сем месте, если я соврал. Просил у меня вашей руки один кавалер.
- Ну перестаньте же шутить! - сказала Илонка и ткнула Милоша ручкой зонтика в бок.
- Ага! - снова принялся дразнить ее Акли. - Кто-то здесь покраснел.
- Но если это неправда! - возмутилась девушка.
- Говорю вам - правда. Был жених, говорил с императором, и потому я и приехал сюда сегодня по поручению его величества, узнать, каков будет ваш ответ. Ну, угадайте, кто этот жених?
- Не знаю, глухим голосом отвечала девушка, вся бледная от волнения. Словно пытаясь увидеть все это во сне, она сама того не желая, зажмурилась.
- Так вот знайте же: приезжал свататься за вас - барон Иштаван Сепеши. Теперь за вами черед - отвечайте!
Девушка затрепетала и, ни слова не сказав, приникла к Миклошу, словно ожидая от него защиты. Потом открыла глаза и с печалью молча устремила на него свой взгляд.
- Что же вы не отвечаете? - заторопил ее Акли. - Вы знаете барона Сепеши?
- Знаю. Это Кларин брат старший. Но почему вы говорите, что... он?
- О, господи, должен же я вам назвать имя жениха? Муж не кот, его в мешке не продают.
- Потому что вы посмеяться надо мной решили? Правда?
И тут рекой хлынули слезы.
Акли был тонким психологом и мгновенно понял, что творится сейчас в душе девушки. То, что просят ее руки, ей нравится: какой девушке не по нраву, когда кто-то любит ее, хочет повести к алтарю, когда готовятся одеть ее в подвенечный наряд со шлейфом и будут сопровождать под венец дружки и дивиться ее красоте толпа зевак, когда она в белых атласных туфельках выйдет из экипажа у ступеней божьего храма. Все это так красиво, но все это лишь сладостный дурман, кружащий голову, и только до этого мига. До него и не дальше! Невеста уже созрела в маленькой девочке, достаточно ей только вообразить подвенечное платье, празднично убранных лошадей и кучера с букетом на кнутовище. И это тоже легко представить себе. Но еще нет образа жениха - даже в глубинах воображения. Значит вопроса о женихе еще нельзя касаться, иначе рухнет карточный домик грез, исчезнет вся иллюзия и тогда можете сметать все это в мусорную корзину.
- Как я вижу, Илонушка, вы не в восторге от этого жениха?
- Так это же омерзительный человек! - вырвалось у девушки, уже утиравшей слезы.
- Но зато как хорош он для мужа: знатен и богат! - возразил Акли. - мой долг обратить ваше внимание и на это обстоятельство.
- Если хотите знать, я вообще никогда не выйду замуж. Я же сказала.
- Сказали? Когда?
- Только что. Разве я не сказала, что не открою никому, кроме вас, никогда в жизни этой тайны с бидоном варенья? Так вот, если я выйду замуж, я же не должна ничего скрывать от мужа. И тогда я обязана буду рассказать ему об истории с бидоном. Видите, из этого следует, что ни за кого замуж я не пойду.
- Ну, если только эта причина! - насмешливо проговорил Акли.
- И зря смеетесь. Если уж я что-то решила.
- Хорошо, хорошо! Значит вашим девизом будет "Вечная дева!" Так и передать императору?
- Да, да. Я не возражаю... если...
- Если? Значит все-таки есть "если". Ну что ж, начали - договаривайте до конца!
Девушка снова пришла в замешательство, покраснела, задумчиво принялась теребить кружева на своей мантилье.
- ...Если моей руки не попросит когда-нибудь... - нерешительно, и даже неохотно, но все равно дрожащим от волнения голосом произнесла она. - Тот, кто знает... мою тайну.
- Откуда же кто-то узнает ее, если вы ее поведали только мне?
Девушка рассмеялась, но чувствовалось, что эта ее веселость была напускной.
- Ой, Клипи-Липи! - вскричала она и тут же отвернулась в сторону. - Как хорошо, что порох уже изобретен. Уж вы-то во всяком случае не были бы его изобретателем.
От этих слов огнем вспыхнули теперь уже щеки Миклоша. Да и не только щеки, а и глаза. Точно так же, как неожиданно, чудесным образом вспыхнул огнем библейский куст неопалимой купины. Миклош хотел что-то сказать, не нашел нужных слов, которые приличествовали бы ситуации. Огонь небесный горит без дыма. Но в это время послышались шаги. К ним приближались двое незнакомых мужчин, и это не понравилось ни Акли, ни Илушке. Один из мужчин снял шляпу и спросил их о какой-то улице поблизости. Акли поднялся, решив, что имеет дело с заблудившимся в городе человеком, сделал несколько шагов к нему и, пройдя немного с ним вместе в сторону изгороди, стал показывать ему, как пройти, как вдруг другой мужчина сказал: