Такой красивый, аккуратненький — ни одной лишней детальки. Карен неожиданно для себя вдруг воспрянула духом. Что происходит? С чего бы это внезапное ощущение счастья в совершенно чужом, незнакомом мире?
— Не знаю, почему, — задумчиво произнесла она, — но у меня такое чувство, будто я всю жизнь искала место вроде этого. Будто, наконец, попала домой. А у вас?
— Только не у меня, — буркнул Дэнни.
Клещик нерешительно пополз по руке Кинг, с любопытством ее исследуя.
— Смотри осторожней, как бы не укусил, — сказала Дженни Линн.
— Этот не укусит, — отозвалась Карен. — Видишь, как у него рот устроен? Годится только на то, чтобы всасывать, а не кусать. Он питается перегнившими остатками растений и прочей мягкой органикой.
— А с чего ты взяла, что это именно «он»?
Кинг указала на брюшко клеща.
— У него пенис.
— Парень есть парень, даже такой крохотуля! — прыснула Дженни.
Чем дольше они шли, тем больше оживлялась Карен.
— Клещи — просто-таки невероятные создания, — возбужденно вещала она на ходу. — У них очень узкая специализация. Многие из них — паразиты, причем крайне разборчивые в выборе хозяина. Есть вид клещей, который живет исключительно в глазных яблоках плодоядных летучих мышей определенного вида — и нигде более. Другой селится только в анусе ленивцев…
— Попрошу тебя, Карен! — взорвался Дэнни Мино.
— Привыкай, Дэнни, так уж устроена природа. Чуть ли не у половины людей на земле есть клещи под ресницами. Они и на насекомых тоже паразитируют. Есть даже клещи, которые живут на других клещах — в общем, даже у клещей есть клещи.
Мино присел, чтобы стряхнуть забравшегося ему на лодыжку клеща.
— Этот гаденыш дыру мне в носке прогрыз!
— Тебе же сказали, что они любят подгнившую органику, — заметила Линн.
— Очень смешно, Дженни!
— Никто не хочет испытать мой натуральный крем для кожи? — спросил во всеуслышание Рик Хаттер. — Он из растительного млечного сока. Может, и клещей отпугнет.
Рик вытащил пластиковую лабораторную бутылочку и пустил ее по кругу. Все остановились. Нанесли понемногу крема на лица, руки, запястья, лодыжки. Резко чем-то запахло. И надо сказать, не без толку. Снадобье, судя по всему, клещей и впрямь успешно отпугивало.
Реалии микромира буквально набросились на органы чувств Амара Сингха. Он заметил, что после уменьшения даже просто кожей чувствует не то, что обычно. Создавалось впечатление, что воздух ни на миг не остается в покое, находится в постоянном движении — касается лица и рук, хватает за одежду, треплет волосы… Воздух словно стал гуще, стал чуть ли не вязким, отчего Сингх постоянно чувствовал кожей, будто со всех сторон сразу поддувает легкий ветерок. Взмахнув рукой, он ощущал, как тот просачивается сквозь пальцы, а обычная ходьба малость смахивала на плавание. Из-за того, что тела их стали совсем крошечными, трение воздуха стало куда более ощутимым. Амар в очередной раз пошатнулся и сразу почувствовал, как плотная волна воздуха обтекла его с боков.
— Ну и качка! — крикнул он остальным. — Тут, видно, придется заново учиться ходить!
Его сотоварищи, судя по всему, испытывали такие же трудности — плотный воздух то и дело тянул каждого из них в разные стороны, вынуждая хвататься за него руками, чтобы восстановить равновесие, да и просто рассчитать шаг тоже оказалось непросто. Хочешь куда-нибудь прыгнуть — и перепрыгиваешь через цель с изрядным запасом. В микромире они явно стали физически сильнее, но управлять этой силой, судя по неуклюжим движениям, еще не научились.
В общем, со стороны все это больше напоминало «лунную походку», чем нормальную ходьбу.
— Мы пока просто не сознаем собственной силы, — сказала Дженни.
Она подобралась, высоко подпрыгнула и ухватилась обеими руками за край листа. Повисела немного на двух руках, потом только на одной — да запросто! Разжала пальцы и ловко приземлилась на обе ноги.
Настала очередь Рика Хаттера нести рюкзак. Несмотря на то, что тот был изрядно набит всяким снаряжением, молодой человек обнаружил, что прыгать и вверх, и вниз тяжелый вроде бы рюкзак ничуть не мешает — и тут же проверил свое открытие, без особых усилий подскочив высоко над землей.
— В этом мире мы не только сильней, но и легче, так что гравитация нам нипочем! — воскликнул Хаттер.
— У маленьких свои преимущества, — заметил Питер.
— Что-то я их пока не вижу, — буркнул Дэнни Мино.
Что же до Амара Сингха, то по спине его противными мурашками полз страх. Кто это прячется там в листве? Плотоядные! Любители мяса. С кучей ног, закованные в панцири, готовые прикончить добычу любым, в том числе и самым что ни на есть диковинным способом. Сингх вырос в праведной индуистской семье — его родители, осевшие в Нью-Джерси эмигранты из Индии, мяса не ели категорически. Вместо того чтобы просто убить залетевшую в дом муху, отец открывал окно и выгонял ее на улицу. Амар всю жизнь был вегетарианцем, он в жизни не смог бы есть животных, хотя это и основной источник протеина. Он искренне верил, что испытывать страдания способны все животные до единого, в том числе и насекомые. В лаборатории Сингх работал с растениями, а не с животными. И теперь, в джунглях, его больше всего терзала только одна мысль: а не придется ли убить какое-нибудь животное и есть его мясо только для того, чтобы просто выжить? Если, конечно, какое-нибудь животное само их первым не съест.
— Мы — протеин, — сказал Амар. — Белок. Вот что мы все из себя представляем. Все мы — всего лишь протеин.
— И как это прикажешь понимать? — спросил у него Рик.
— Мы — это мясо, которое ходит на двух ногах.
— Что-то мрачновато ты настроен, Амар.
— Просто я реалист.
— По крайней мере… это интересно, — заметила Дженни Линн.
Дженни в микромире первым делом обратила внимание на запахи, которые были тут свои собственные, никогда доселе ее ноздрей не касавшиеся. Сильнее всего ощущала она запах самой земли, и не сказать, чтобы он был ей неприятен. Влажный дух почвы замысловатым образом перемешивался в этом чуть ли не жидком воздухе с великим множеством тонких и порой едва уловимых ароматов — то сладковатых, то горьковатых, то мускусных. Некоторые так и вовсе были приятны — даже изысканны, словно дорогие духи.
— Запахи, которые мы сейчас слышим, — это феромоны, сигнальные химические вещества, которые животные и растения используют в целях коммуникации, — сообщила Линн остальным. — Невидимый язык природы.
Она тоже воспрянула духом — надо же, впервые получила возможность ощутить все эти природные ароматы собственным носом, а то ведь до сих пор знала о них в основном чисто теоретически. Это открытие и приободрило ее, и показалось немного пугающим.
Дженни поднесла к носу пригоршню земли и понюхала ее. Отдает чем-то знакомым, медицинским. Земля, которая буквально кишела червячками-нематодами, почвенными клещиками и крошечными пухленькими комочками под названием тихоходки, едва уловимо пахла антибиотиками. И девушка знала, почему: почва была полна бактерий, большинство из которых относились к роду стрептомицетов.
— Вот так и пахнут стрептомицеты — землей, — сказала Дженни. — Это из тех бактерий, при помощи которых производят антибиотики. Все современные антибиотики добыты как раз из них.
Комок земли у нее в руке вдобавок густо переплетали тонкие нити грибницы, известные еще как гифы. Линн вытащила одну такую гифу наружу — крепкая, но слегка пружинит. Всего лишь в одном кубическом дюйме почвы может скрываться несколько миль таких нитей.
Вдруг что-то промелькнуло у Дженни перед глазами, плавно падая вниз в густом воздухе — какой-то шарик с горошинку черного перца, смахивающий своей бугристой поверхностью с множеством выемок на мячик для гольфа. Он упал и подкатился к ногам студентки. А вот и еще один! Подставив руку, она поймала его на ладонь и покатала между пальцами.
— Господи, да что это? — произнесла Линн. Замедлила шаг, присмотрелась и воскликнула в полном восторге: — Ба, да это же пыльца!
Потом Дженни подняла взгляд. Над головой у нее светлым облаком нависала крона гибискусового дерева, сплошь усеянная белыми цветами. По какой-то необъяснимой причине у девушки радостно скакнуло сердце. На несколько мгновений ей показалось, что быть такой крошечной лучше всего на свете.
— Да здесь… просто чудесно! — пролепетала она, завороженно обозревая неторопливо падающий вокруг дождь из горошинок пыльцы и цветочные облака у себя над головой. — Даже вообразить такого не могла!
— Дженни, пора двигаться дальше, — поторопил ее остановившийся рядом Питер и вновь устремился вперед.
А вот Эрика Молл, хоть и была энтомологом, пребывала отнюдь не в столь радужном настроении. Она явственно ощущала, как где-то внутри нее растет и крепнет страх. В насекомых девушка разбиралась достаточно, чтобы для такого страха были все основания. У них есть броня, а у нас нет, размышляла Эрика. Броня из хитина, очень легкого и сверхпрочного биопластика. Студентка машинально провела по своей руке, покрытой едва заметным пушком. До чего же тонкая у нас кожа! До чего же мы мягкие, беззащитные. И съедобные. Остальным Молл ничего не сказала, но сама она чувствовала, как тихо кипящий где-то внутри ужас готов в любой момент выплеснуться наружу. Предательский страх грозил перерасти в панику, сковав ее по рукам и ногам. Эрика сжала губы, покрепче стиснула кулаки и, стараясь удерживать страх в рамках, заставила себя упорно продвигаться вперед.
Питер объявил привал. Рассевшись по краям листьев, все немного перевели дух. Больше всего Дженсену сейчас хотелось узнать, что творится в голове у Джарела Кински. Про тензорный генератор Кински должен знать буквально все, раз уж он на нем работает. Если им все-таки удастся каким-то образом попасть обратно в «Наниджен», то как тогда запустить эту машину? Как это вообще сделать, когда они такие крохи? В конце концов, Питер спросил инженера:
— А нам понадобится помощник нормального размера, чтобы включить аппарат?