ЕвроХим: “Мой город – моя судьба”
Перемены 1990-х годов для этого региона можно считать без преувеличения шоковыми: былое благополучие обернулось отсутствием уверенности в завтрашнем дне и социальными проблемами. Если раньше закрытость, особость города приносила ему пользу – особые условия снабжения, зарплаты, с одной стороны, а также “укорененность” в производстве, с другой, то в новых условиях она обернулась своей негативной стороной: “особость” превратилась в маргинальность, и из самостоятельного промышленного центра Ковдор превратился в труднодоступную окраину.
“Элитарность” северных промышленных центров, их благополучие были возможны только при постоянной поддержке государственных институтов[361], однако в связи с постсоветской либерализацией экономики особые условия и повышенный интерес государства к промышленным городам пропали. Корпоративный город без привычной опеки со стороны корпорации оказался не способен самостоятельно обеспечить свое позитивное развитие: социалистические институты поддержки жизни в городе были разрушены, а новая корпорация не предложила полноценной замены.
В советский период присутствовал такой важный элемент городской жизни, как вовлеченность жителей в развитие своего города: коллективные действа, например субботники, участие в самодеятельности, до сих пор описываются старожилами как одна из самых позитивных черт жизни в Ковдоре, благодаря которой формировалась и укреплялась “особая” местная идентичность. При этом активность такого рода не всегда была добровольной: участие в коллективных мероприятиях стимулировалось комсомолом и партийными ячейками, т. е. общественная жизнь города также находилась полностью на попечении и была инициируема официальными органами. Сегодня, однако, даже не совсем добровольная самодеятельность вспоминается как благо, которое позволяло объединять жителей города.
У жителей Ковдора, которые помнят времена былого энтузиазма и собственной молодости, сохранились очень эмоциональные, даже болезненные привязки к “умирающему” городу. В то же время некоторые люди молодого поколения в своих суждениях более категоричны (“Пожалейте свои деньги и время, а особенно себя и своих детей”, – предлагается в одном из отзывов о городе на сайте “Командировка”[362]). Разница в восприятии города разными поколениями объясняется тем, что в современном Ковдоре утрачены необходимые элементы “чувства места”, сохраняющиеся в памяти переселенцев и покорителей Севера.
Среди элементов привязанности к месту обычно выделяют характеристики архитектурной и природной среды, социальные сети (личные связи и институциональные практики на уровне локальности)[363], также важным элементом является городская культура, символическая и повседневная общегородская среда. В случае Ковдора можно говорить о том, что только часть из обозначенных элементов сохраняется.
Так, неизменной с советских времен остается любовь жителей Ковдора к северной природе, которая по-прежнему является общим символом для представителей разных поколений и вызывает исключительно позитивные эмоции. Кроме того, на индивидуальном уровне жители города находят способы справляться с резким изменением статуса города и своего собственного: ощущение потери статуса “северной элиты” и превращения в забытый и бесперспективный край мира присутствует у многих. Одним из способов преодоления этого ощущения может стать “погружение в природу” – долгие прогулки, увлечение садоводством, походы, поездки на охоту и на рыбалку. Также люди могут реализовывать себя в работе, предпринимательской деятельности, обеспечивая себе и своей семье определенный уровень благосостояния. Важными являются и социальные связи, круг близких друзей и родных, в рамках которого создается вполне комфортный мир. Важность этих связей усиливается также тем, что для многих актуальна память о “тяжелых 90-х годах”, когда именно поддержка ближайшего социального окружения помогала переживать кризисный период. В этой связи актуально представление об “особых северных людях”, которое многих “держит” на Севере: считается, что северяне – более открытые, всегда готовы помочь, в отличие, скажем, от жителей средней полосы.
Между тем упомянутые стратегии касаются преодоления упадка именно на индивидуальном уровне. В то же время важнейший элемент комфортной самоидентификации с местом – общегородской уровень, уровень городской культуры – представляется гораздо более проблематичным. Советские институты исчезли, а полноценной замены им не возникло.
Разговор о городской ситуации в данном случае – это рассказ о “социальном растворе” – городских символах, временном режиме города, состоянии публичных мест и т. д., – призванном делать город городом, а не набором построек. Мой взгляд на город – взгляд приезжего, которому проще других “считать” и оценить уровень городской культуры.
Советские останки
Общественные пространства. Состояние публичных пространств города – один из важнейших показателей состояния городской культуры: ведь именно общественные городские пространства создают ту среду взаимодействия и общения, которая собирает отдельных горожан и здания в то, что может называться городом. Это взаимодействие горожан друг с другом, с городскими властями, коммерцией не обязательно носит характер лицом к лицу, оно может быть опосредовано теми или иными знаками – как в прямом смысле слова (разного рода вывесками, указателями, объявлениями), так и в переносном (если сами здания и другие физические объекты, составляющие среду обитания человека в городе, вне дома, также воспринимать как текст, в котором закодированы определенные смыслы). В Ковдоре состояние этого общедоступного, общего “текста” плачевно: “буквы” и “слова” достались от советского времени, но значение их либо забыто, либо безнадежно устарело.
Состояние публичных пространств удручает: взгляд наблюдателя наталкивается на облезлость, отсутствие заботы об общественном пространстве и недостаток удобных открытых коммуникативных площадок для горожан. Они, очевидно, не были предусмотрены модернистским планом соцгорода, в котором вся коммуникация должна была проходить в специально отведенных для этого пространствах домов культуры, клубов и т. п. К тому же, как отмечалось ранее, вся общественная жизнь инициировалась и проходила при организующем участии ответственных за это органов – партийных ячеек и комсомольских организаций. Не только демонстрации, самодеятельные концерты и другие виды общественной деятельности проходили по инициативе этих организаций. Важно, что благоустройство города, обустройство скверов, детских площадок также осуществлялось усилиями горожан в ходе субботников.
Не контролируемая этими инстанциями социальная жизнь протекала в приватных мирках дружеских и родственных отношений, которые не потеряли своей актуальности и в новых постсоветских условиях. Однако те виды деятельности и пространства, которые связывали между собой частные миры горожан, в постсоветский период пострадали очень сильно. Когда исчезло организующее начало, заботиться о публичной городской сфере стало некому: горожане замкнулись на обустройстве приватного пространства и выживании, а корпорация, очевидно, не считает необходимым поддержание города именно как города, а не населенного пункта при заводе.
В итоге внешний вид общегородских пространств сегодня оставляет ощущение заброшенности. Летом 2009 года нам удалось обнаружить только одно открытое место с явными следами недавнего благоустройства и заботы: это была игровая площадка около одного из детских садов города, на которой все лесенки, горки и т. п. были покрашены в яркие цвета совсем недавно, что делало площадку непривычно ярким пятном на общем спокойно-однотонном фоне Ковдора. В целом же инициатива горожан по благоустройству общественных пространств отсутствует: все, что выходит за рамки личного обитаемого пространства, воспринимается как чуждое.
Между тем нельзя сказать, что в городе нет спонтанных публичных пространств: например, их создают молодые люди на солнечной стороне площади, перед городским профилакторием, неподалеку от развлекательного центра “Пирамида”, где они собираются группами. Перед зданием дома престарелых на скамеечке собираются старушки, осматривая с ног до головы прохожих. Тем не менее общее впечатление от городской среды – безлюдность и отсутствие мест для пребывания: городские открытые пространства не воспринимаются как приятные места для общения, протекающего в основном в приватном мире квартир, дач, походов и т. п.
Городские символы. Общегородские символы советского времени также находятся в некотором забвении: дорога к памятнику Защитникам Советского Заполярья, выложенная плитами, заросла травой, хотя решетки и мемориальные списки на нем явно подновляются.
Новые общегородские объекты и символы не спешат появляться в застрявшем в прошлом Ковдоре. К числу новшеств можно отнести церковь Успения Пресвятой Богородицы, построенную в 1994–1996 годах, Центр семейного отдыха “Пирамида”, а из последних проектов общегородского значения, о чем гордо сообщает местная пресса, можно упомянуть строительство силами Ковдорского ГОКа горнолыжной трассы, ставшей довольно важным городским местом, в первую очередь для молодого поколения горожан. В остальном “нарратива будущего” в городе нет: горожане рассказывают о том, что “здесь было”, и почти никогда – “здесь будет”. Проекция будущего при этом – важная составная часть комфортной и позитивной самоидентификации жителей с местом.
С гораздо большей уверенностью символами нового времени можно назвать “бывшие” объекты – постройки, поменявшие свою функцию или переставшие использоваться вовсе. Например, кинотеатр “Юность” – ранее одно из самых значимых зданий города – со временем подвергся перестройке и стал местом сбора “свидетелей Иеговы”, а теплицы, в которых школьники выращивали “несеверные” растения, сегодня стоят заброшенные, цепляя взгляд прохожего ржавыми каркасами. Категории “