чивостью инспектора, которому кажется, что участники дорожного движения “вечно нарушают”, возможно, он целенаправленно охотится за кем-нибудь, возможно, у него горит “план”, и он вынужден “создавать” правонарушения “на пустом месте”. Мнение водителя или пешехода при этом никакого значения не имеет, если инспектор решил, что правонарушение имело место, – значит, так оно и есть, и новоиспеченному “нарушителю” следует смириться. В действительности такое бывает, но не систематически, а время от времени. В большинстве же случаев между опознанием участника дорожного движения (см. выше “поймать”) как правонарушителя и применением к нему санкций располагается промежуточное звено – переговоры, которые очень важны. Как утверждал один из информантов: “Если все-таки реально на месте правонарушения не убедить правонарушителя, что он нарушил, нарушитель, потом просто заканчивается тем, что он начинает писать заявления о том, что он не согласен с действиями данного инспектора, и в дальнейшем уже доказать его правоту в принципе можно, и доказывают” (инспектор ДПС).
Водитель/пешеход и инспектор обсуждают несколько важных вопросов: было ли правонарушение (1), если было, то какое (2); какого рода санкции будут применены, т. е. во сколько оно обойдется правонарушителю (3). Можно выделить три разновидности переговоров по поводу того, было ли совершено правонарушение: во-первых, водитель может оспаривать “правильность” какого-то правила дорожного движения. Осуждая современных участников дорожного движения, информанты отмечают в качестве их отрицательного качества то, что они ставят под сомнение необходимость и уместность правил: “Светофоры у них не так работают, знаки не там стоят” (инспектор ДПС). Во-вторых, далеко не во всех случаях водители признают, что правонарушение имело место (даже если оно действительно имело место). По словам информантов, даже когда водитель нарушил правило очевидным образом, он все еще может оспаривать факт нарушения правила. В-третьих, водитель, не подвергая сомнению саму “сущность” правонарушения, может тем не менее оспаривать серьезность и стоимость правонарушения. Как говорят информанты, “нарушил серьезно, а делает вид, как будто чуть-чуть” (инспектор ДПС). Инспекторы же, напротив, за несерьезным небольшим нарушением ищут что-то глобальное и дорогое.
Применение к правонарушителю санкций – третья, особая практика правоохранительной деятельности. Правонарушение на этом этапе формализуется либо деформализуется, в зависимости от того, какие к человеку будут применены санкции: формальные либо неформальные, т. е. либо протокол, либо взятка. При этом санкции – негативные, т. е. наказание, а не поощрение. Формальные санкции определены в Кодексе об административных правонарушениях (часть 12), они включают уплату денежного штрафа (начисляемого в МРОТ) и изъятие прав. Какая из двух мер является более существенной – инспекторам сказать сложно, однако все они сходятся во мнении, что существующие штрафные санкции неэффективны, поскольку недостаточно велики, чтобы сдерживать правонарушителей. “Вот нас хотят лишить права лишения прав за вождение в состоянии алкогольного опьянения, а я бы штраф сделал 7–8 тысяч и не лишал. Вот в деревнях, например, их лишай не лишай, они все равно ездят, так какой смысл? Провинился по-крупному – так и плати по-крупному” (инспектор ДПС). Следует отметить и то, что после повышения размеров штрафных санкций и введения новых технических средств ситуация коренным образом не изменилась.
Суровость любых формальных санкций в значительной степени амортизируют неформальные практики применения этих санкций, в первую очередь – селективность применения санкций. “В своде дорожных правил существует одно правило, которое нарушают все, ну или почти все: правило парковки. Всех гонять с Невского [проспекта в Санкт-Петербурге] мы не можем: это нужно к каждому приставлять. А как штрафуем? Ну, понимаешь, человек едет: во! Инспектора нет – он прыг из машины и ушел, идет обратно – прыг в машину и поехал. Тем самым он избегает беседы с инспектором – это как оно бывает в этой жизни. А есть непосредственно тот, кто сам приехал, устроился на глазах у инспектора. Вот он приехал, встал и стоит. Естественно, инспектору лень ходить куда-то, бегать далеко, он подойдет, представится, скажет, напишет, ну или они так обговорят эти моменты” (инспектор ДПС).
Помимо описанной выше селективности санкций большое значение имеет еще один “амортизатор” применения формальных санкций – личное отношение инспектора к водителю. Рассуждая о необходимости “человеческого отношения” к участникам дорожного движения, инспекторы чаще всего говорят, что, принимая решение о том, стоит ли наказывать конкретного водителя, они учитывают не только факт нарушения правила, но и “законопослушность” конкретного участника дорожного движения. Каким образом определяется “законопослушность”, инспекторы ответить затрудняются, однако единодушно говорят, что при принятии решения о том, налагать ли на нарушителя правовые санкции или нет, на нее следует обращать внимание. Если в целом законопослушный гражданин совершил правонарушение, у него, по словам инспекторов, больше шансов уйти безнаказанным – а у “злостного” нарушителя больше шансов получить очередной штраф. “Все зависит от законопослушности граждан” (сотрудник отдела по связям с общественностью, бывший инспектор ДПС).
Далее, помимо “законопослушности” учитываются и другие особенности водителя. Например, при принятии решения о необходимости привлечения к административной ответственности, как полагают инспекторы, отнюдь не вредит знание о том, что очень часто “нарушители общественного порядка – лица кавказской национальности”, или о том, что “женщины, они ведь такие, машину свою берегут, смотрят на каждую кочку, вот иногда и не замечают знаков” (сотрудник отдела по связям с общественностью, бывший инспектор ДПС). Единого рецепта при этом не существует, поскольку все водители разные и зачастую просто по машине нельзя сказать, каков характер ее владельца: “Есть такие «копейки», которые не подчиняются требованиям притормозить или грубят. Останавливаешь такую машинку, а оттуда на тебя вообще наезжают по всей программе. Между тем как водители «мерсов» зачастую оказываются вполне вежливыми мирными людьми «в очках», вполне интеллигентными и воспитанными. Ко всему прочему, иномарки очень быстро разгоняются, поэтому иногда и нарушают правила дорожного движения. Это можно понять, такие они есть” (сотрудник отдела по связям с общественностью, бывший инспектор ДПС).
Неформальные санкции более разнообразны, чем формальные, но получить от инспекторов информацию о неформальном способе наказания правонарушителя довольно сложно. Инспекторы скорее предпочитают рассказывать о том, как они либо их друзья отказываются брать взятки: “Помню, остановил как-то ночью машину – на красный свет проехала. Там кавказец. «Слушай, – говорит, – отпусти, домой тороплюсь». И достает 50 рублей. А я смотрю – у него в кошельке больше денег нет – только 50 и есть. Я говорю: «У тебя дети есть?» Он говорит: «Есть». Я говорю: «Так купи им на 50 рублей торт какой-нибудь. Все, вали отсюда». Он говорит: «Слушай, я первый раз такого инспектора вижу». Так ведь меня это и не интересует, я денег не беру” (сотрудник отдела по связям с общественностью, бывший инспектор ДПС). По косвенным сведениям, в качестве оплаты правонарушения могут фигурировать “материальная помощь ГИБДД” (бытовая, офисная техника), согласие “поработать дружинником”, “небольшие сувениры” (сигареты или кофе). Самая распространенная разновидность неформальных санкций, конечно же, передача некоторой суммы денег. Своеобразным подспорьем сотрудников ДПС в “честном отъеме денег у населения”, как бы странно это ни звучало, становятся определенные участки городских магистралей, о которых пойдет дальнейший рассказ.
Союзником инспекторов могут служить неодушевленные объекты. В первую очередь, дороги. В этом случае инспекторы используют профессиональное знание изменяющихся дорожных условий и монопольное право на трактовку дорожной ситуации против автомобилистов. Список участков дорог, особо часто становящихся привлекательными для ДПС, перечислять бессмысленно, однако попробуем составить “хит-парад”.
Одно из “веселых мест”, уже упоминавшихся ранее, – место, где был недавно установлен знак. Он уже стоит и вполне себе работает, но в сознании участников дорожного движения как эффективный ограничитель движения не запечатлелся. Зато о нем отлично осведомлены стражи правопорядка. “Стоим на обочине дороги, на одном из «веселых мест». Правый поворот запрещен, однако машины идут одна за другой – только успевай тормозить. Останавливаем одну из них – белую иномарку, тонированные стекла. Опускается стекло, и в окно протягивается пятисотрублевая купюра, без разговоров. Инспектор отказывается, просит документы. Окно опускается еще ниже… Далее следует проверка документов и выговор – ну, понятно, протоколов нет. Отпускаем. Следующая машина, и повторяется та же история – опускается стекло и появляется купюра того же достоинства, что и предыдущая…” (выдержка из полевого дневника).
Другое “веселое место” – “оборудованный шлагбаумом и светофором российский железнодорожный дорожный переезд”[371]. Подобное место отличается от обычного перекрестка особой разновидностью светофора – белый либо красный запрещающий свет, который загорается крайне неожиданно, чем, собственно, и пользуются инспекторы ГИБДД. Виктор Травин пишет: “На перекрестке железнодорожном аж до самого «покраснения» светофор предательски молчит. Очнуться он может в любую секунду, без предупреждения. Если в момент его пробуждения приближающийся автомобиль окажется перед светофором – это счастье водителя: у него еще есть шанс остановиться. А если наравне, когда полкорпуса машины ровно там, где быть теперь никак нельзя…”[372]