В «Горном козле» было довольно много народа. Еще полчаса назад за одним из соседних столов сидели Лютгерсы. Хойзерманны, оставив детей дома, что-то отмечали. День рождения, годовщину свадьбы или помолвки, примирение после какого-нибудь супружеского конфликта или еще что-нибудь в этом роде.
Украшенный таиландскими орхидеями главный зал с накрытыми белыми скатертями столами был отделен от смежного с ним трактира гимнастической стенкой, увешанной старыми предметами крестьянского быта. Там, за перегородкой, за тремя столами играли в карты. Чуть поодаль, один за столиком, сидел крестьянин, которого Соня уже несколько раз видела: он время от времени проходил мимо отеля, сильно хромая. Уставившись неподвижным взглядом в пустоту, он чуть заметно шевелил губами в каком-то немом сердитом диалоге со своим бокалом красного вина.
Неожиданно перед Сониным столиком вырос повар с подносом.
— Черничное мороженое с кокосовым кремом. Заведение угощает.
Он поставил перед ней вазочку, но не торопился уходить. Соня попробовала мороженое.
— Очень вкусно, — сказала она.
Но повар не уходил. Он был тщательно причесан. На лбу краснела вмятина от поварского колпака, на груди справа синими нитками было вышито «ПБ».
— Что же вы не садитесь?
Он сел и стал наблюдать, как Соня ест десерт.
— Не слишком сладко?
— Если честно — есть немного.
— Это из-за крема. Таиландский рецепт. Они там любят сладкое. Им нужно — после этих острых карри. В следующий раз я положу меньше пальмового сахара.
— И давно вы готовите такие вещи?
— С этого сезона.
— Поздравляю.
— Тут такого не заказывают.
— Гости отеля наверняка будут заказывать. Сегодня они были представлены здесь уже в количестве трех столиков.
Он ухмыльнулся.
— Рекорд!
— Слух о ваших деликатесах быстро разлетится по отелю.
— В котором двадцать гостей? Это для «Горного козла» не выручка.
— Для «Гамандера» тоже.
— А ему и не надо выручки.
За стойкой портье сидел Игорь. Он был в темном костюме и в галстуке.
— Стремительный взлет по служебной лестнице? — сказала Соня.
Он развел руками.
— Что же я, по-твоему, должен был отказаться?
Соня направилась к лестнице.
— Теперь ты хотя бы можешь спокойно спать! — крикнул он ей вслед приглушенным голосом.
— Посмотрим, — пробормотала она.
В Багдаде террорист-смертник взорвал сорок молодых полицейских. Циклон «Макс» по-прежнему висел над Адриатикой и портил северным соседям начало летнего сезона. Ни один из сотен сигналов от населения, поступивших в правоохранительные органы в связи с поисками маньяка-живодера, не дал положительных результатов.
В четыре часа утра ее разбудил звук, похожий на льдисто-синеватую стеклянную палочку. На комоде светился дисплей ее мобильного телефона. Она со стоном поднялась и включила свет.
привет из «Меккомакса»
я сплю
ну извини спи дальше
я уже проснулась что у тебя?
его звали Пабло?
кого?
ну того с лсд
да а что?
может мне тоже попробовать?
что?
и то и другое
нет
что именно?
ни то ни другое иди спать
Соня снова легла в постель и закрыла глаза. Ей вспомнился Казутт. Ну что ж, теперь он, по крайней мере, сможет спать с чистой совестью. Она попыталась представить его себе спящим, без застывшей улыбки. Но у нее ничего не получалось.
Может, эти странные диверсии были направлены против него? Во всяком случае, он потерял из-за них работу. Но зачем кому-то понадобился такой сложный сценарий, чтобы отравить старику последние годы перед пенсией?
Может, у кого-нибудь из деревни с ним какие-нибудь старые счеты? Он ведь родом из этих мест. Где-то вдалеке церковный колокол угрожающе пробил первую четверть пятого часа. Соня встала и пошла в ванную. Тусклый свет уличных фонарей слабо озарял накрытую покрывалом клетку Паваротти. Соня открыла кран в раковине, дождалась, когда пойдет ледяная вода, и, наполнив стакан, выпила. У воды был вкус холодной воды. Ни формы, ни цвета, ни звука.
Она опять легла в постель.
А если все это сделал он сам? Звонок из конторы он мог выдумать. Чтобы налить в кадку с фикусом кислоты, у него была целая ночь. Чтобы набросать светящихся палочек в бассейн — тоже.
Но какие у него могли быть на это причины? Никаких. Может, у него просто с головой не все в порядке. Во всяком случае, его застывшая улыбка — это гримаса сумасшедшего.
Много лет назад, на курсах ки-гонг[19] в Бад-Вальдбахе, она училась уподоблять свои мысли плывущим мимо облакам. Но Казутт, этот ухмыляющийся псих, намертво повис над ней тяжелой свинцовой тучей.
Колокол пробил половину.
Прохладное утро. Перед почтовым отделением шофер выгружал из машины мешок с почтой. Соня, пробегая мимо, кивнула ему. Она была в спортивном костюме и в кроссовках. Новая попытка отвлечь дух плотью.
Фрау Бруин стояла перед своим магазином, скрестив на груди руки. На рекламном щите была надпись: «Акция: герань по сниженным ценам!» Соня на бегу помахала ей рукой.
Через двадцать метров она повернула в боковую улочку. Здесь начиналась дорожка, которая описывала вокруг деревни широкую дугу. Сначала она круто уходила в гору, но потом, резко сменив нрав, добродушно петляла мимо крестьянских усадеб и пансионов и вновь спускалась к главной улице.
На подъеме Соня, запыхавшись, перешла на шаг и последние метров двадцать протопала пешком. Наверху она остановилась перевести дух.
Впереди, перед одним из крестьянских домов, стоял джип с цистерной. Водителя видно не было. Но Соня повернула назад. Убедившись, что она уже вне пределов видимости, она снова побежала.
У церкви она опять перешла на шаг. Положив ладони на бедра, она смотрела на дорогу и потому не сразу заметила женщину, преградившую ей путь.
— Извините, пожалуйста! Можно у вас кое-что спросить?
Это была женщина, которая приводила сына к фрау Феликс.
— Конечно… — тяжело дыша, ответила Соня.
— Вы ведь тоже специалист по лечебной гимнастике?
Соня кивнула, стараясь поскорее восстановить дыхание.
— У меня больной ребенок… Кристоф.
— Я знаю.
— Мы уже почти год лечим его с помощью войта-терапии. Три раза в неделю у фрау Феликс и два раза в день дома, сами. Но это не помогает. И он все сильнее плачет во время процедур. — Ее глаза набухли слезами. — Фрау Феликс говорит, что войта-терапия — единственное средство, которое может помочь. Это правда?
Соня ответила не сразу.
— Есть еще бобат-терапия.
— А что это за терапия?
— Она мягче.
— А вы умеете ее применять?
— К сожалению, нет.
Женщина посмотрела на нее с таким отчаянием, что Соня поспешила прибавить:
— Но в Энгадине наверняка кто-нибудь этим занимается.
Женщина протянула ей руку.
— Спасибо вам. Меня зовут Ладина.
— Соня.
Она проводила женщину взглядом. Ей было лет тридцать пять, не больше, но издали она выглядела почти старухой.
«Гамандер» стоял, словно кинодекорация, под софитами раннего утреннего солнца на фоне зловеще черного неба. Когда Соня вошла в свою комнату, перед полуоткрытой фрамугой трепетала вздувшаяся парусом занавеска и откуда-то издалека доносились ленивые раскаты грома. Она закрыла окно и пошла под душ.
Когда она вышла из ванной, в комнате было уже так темно, что ей пришлось включить свет. За окном поблескивали толстые стеклярусные нити дождя.
В бассейне тоже горел свет. Ветер хлестал дождем в стеклянную стену. Снаружи было так темно, что Соня видела свое отражение. Она стояла на краю термального бассейна, маленькая и одинокая, словно на берегу глубокой реки.
В спортивном бассейне Барбара Петерс невозмутимо наматывала свои утренние километры. Соня спустилась вниз, в лечебницу.
В комнате для персонала она увидела Мануэля. Он стоял на голове, опершись голыми пятками о стену. Глаза его были закрыты. Соня тихо закрыла дверь и прошла в зал отдыха. Там было темно; только слабо светился аквариум. Она подошла к выключателю.
— Пожалуйста, не надо!
Соня вздрогнула.
— Простите, что испугал вас.
Это был доктор Штаэль. Он лежал на кушетке под махровой простыней, в зеленоватом свете, исходившем от аквариума.
— Как ваши дела? — спросил он.
— Не знаю. Мне все вокруг кажется таким нереальным. — Соня присела на соседнюю кушетку. — Как вы думаете, это связано с ЛСД?
— ЛСД изменяет биохимию мозга. Он настраивает его на другую волну и задает ему другие параметры восприятия. Это не мои слова. Это сказал Альберт Хофман. А он как-никак открыл ЛСД.
— Мне это непонятно.
— То, что мы воспринимаем как действительность, рождается в нашем мозгу. Наш глаз принимает лишь десятую или сотую долю электромагнитных волн, излучаемых предметами. А мозг преобразует их в цвета.
— Недавно я видела радугу. И на краю спектра у нее был цвет, которого не существует.
— Вы знаете, из чего состоит спектр радуги? Из электромагнитных колебаний в диапазоне между 0,4 и 0,7 миллимикрона. Возможно, эйсид настроил ваш мозг таким образом, что он стал видеть на пару стотысячных больше.
— И это изменение так долго сохраняется?
— Мозг — очень понятливый и переимчивый орган.
Соня смотрела на аквариум, на странные зеленоватые блики, играющие на пустых кушетках и на неподвижном теле доктора.
— Значит, получается, что действительности, которую мы видим, вообще не существует?
— Напротив: существует бесконечное множество действительностей. И они не исключают друг друга. Они дополняют друг друга, образуя некую всеобъемлющую, вневременную, трансцендентальную действительность. Это тоже сказал Хофман — не какой-нибудь хиппи, а всеми признанный естествоиспытатель.
— Мне бы сейчас справиться хотя бы с одной действительностью… — произнесла Соня.
В коридоре было тихо. Тишину нарушал лишь плеск искусственных водопадов наверху. Когда Соня проходила мимо процедурного кабинета № 2, дверь неожиданно распахнулась, и фрау Феликс жестом пригласила ее внутрь. Закрыв за собой дверь, фрау Феликс вс