Грейс злобно зыркнула на меня, потом резко повернулась и смахнула со стола мой «ноутбук» вместе со всеми бумагами. Он грохнулся на пол, жалобно пискнул, сверкнул экраном и затих.
— Я возмущена твоим поведением, Сэм, — прошептала Грейс, вперив в меня горящий взгляд. Однако я успел заметить, что она сама испугалась того, что натворила. Все это время я стоял у двери и никак не мог решиться приблизиться к ней. Когда компьютер сдох, я сделал несколько шагов в гостиную, примирительно подняв обе ладони вверх, и попытался успокоить ее. А это было делом нелегким, так как я понятия не имел, насколько сильно она рассердилась. Я вообще часто не понимал, когда она говорит серьезно и чего от нее ждать в той или иной ситуации. С профессионалами намного проще: я предвижу их действия и могу предпринять соответствующие шаги. С любителями все сложнее. Как, например, определить, вооружена она сейчас или нет? Невозможно. В конце концов я подошел к ней, взял ее за руки, подвел к дивану, уселся и потянул ее за собой. Слава Богу, она не стала сопротивляться.
— Грейс, послушай меня внимательно, — тихо и как можно убедительнее сказал я. — Я должен устранить его и очень надеюсь, что ты понимаешь почему.
— Я понимаю лишь то, что ты должен убивать, это твоя профессия. Только не трогай Пита! Если ты это сделаешь, между нами все кончено. — Грейс дрожала от гнева так сильно, что я физически ощущал исходившие от нее вибрации.
— Грейс, — попытался я хоть как-то образумить ее, — не поддавайся минутному порыву. Это же дурдом, неужели сама не понимаешь? Он не стоит того, чтобы рвать на себе волосы.
— Дело вовсе не в нем, а во мне и в тебе, — брезгливо поморщилась она. — Если я не могу доверять тебе полностью, следовательно, мы ничего не значим друг для друга. — Она опустила голову и закрыла лицо руками.
Я тоже закрыл лицо руками. Самое странное, в этот момент я почувствовал нестерпимую головную боль. Раньше никогда не было ничего подобного. Я всегда ясно понимал, что нужно делать, и не задумывался над последствиями… Я представил, как этот парень вываливается из своего автомобиля с пулей в голове и корчится на земле в предсмертных судорогах. Неужели ей не ясно, что другого выхода нет и быть не может? Это же закон, не считаться с которым не может ни один убийца! А с другой стороны, мне не давало покоя чувство, что все это со мной уже было раньше, до того как я познакомился с Грейс… Я открыл глаза и поймал на себе ее испытующий взгляд. Она по-прежнему сидела на диване и не сводила с меня широко открытых глаз, словно ожидая какого-то важного решения.
— Сэм, согласись, вряд ли можно говорить о каких-то рационально мыслящих киллерах, — тихо сказала она. — Их просто не существует в природе. Ты можешь привести пример человека, который нормально был бы адаптирован к обществу и вместе с тем продолжал убивать людей? Это просто невозможно.
— Да, могу признаться, что не имею ни малейшего понятия об этом. Для меня это просто работа, не более того. Кстати сказать, я уже не так молод, чтобы радикально менять свои взгляды на жизнь. — Правда, в последнее время у меня появились весьма серьезные сомнения на сей счет, но я счел несвоевременным делиться ими с Грейс.
— Интересно, что ты чувствуешь, когда убиваешь людей? — продолжала допытываться она. — Тебе это нравится? Ты испытываешь какое-то патологическое удовольствие?
— Я никогда не говорил, что получаю от этого удовольствие, — промямлил я, пытаясь подыскать более убедительные аргументы. — Как я уже сказал, это просто моя работа.
— Ну да, работа, а еще война. Но война давно кончилась, не так ли? Ты что, похож на того японского солдата, который двадцать лет сидел в джунглях и пускал под откос поезда, не подозревая, что война уже давно закончилась?
— Война никогда не кончается, — вяло отозвался я.
— Конечно, потому что тебе нравится воевать, — съязвила Грейс.
— Мне нравится не война, а состояние внутреннего контроля, которое позволяет мне держать себя в руках. — Я сделал паузу и посмотрел на нее. — Мне нравится быть в напряжении, в состоянии абсолютной собранности и всегда находить наилучшее решение поставленной передо мной задачи.
— Тогда объясни, почему я понравилась тебе? — задала Грейс самый главный, по моему мнению, вопрос.
— Объяснить не могу, но могу сказать, что это противоречит всем моим принципам.
— Так не пойдет, дорогой, тебе придется подобрать для описания своих чувств другие слова.
— Хорошо. Представь себе, что я — самое полное воплощение зла. Тебя это устраивает? И не только самое полное, но и самое естественное. Ты не допускаешь мысли, что мое состояние — самое нормальное в наших ненормальных условиях?! А те, кто ведет себя по-другому, страдают от неврозов и нервных срывов.
— Сэм, пойми меня правильно. Я не хочу и не могу судить тебя, — тихо возразила она. — Думаю, что это самое главное условие наших непростых взаимоотношений: ты не пытаешься судить меня, а я — тебя. Откровенно говоря, я даже мечтать об этом не могу. Но дело в том, что мы не чужие люди и что-то значим друг для друга, не правда ли? Я готова признать, что ничем не лучше тебя, но…
— Нет, ты лучше.
— Но если ты убьешь Пита, это погубит тебя. Я не говорю о нас с тобой. Я предпочитаю жить, постоянно рискуя, чем мучиться угрызениями совести.
— Правда? Значит, моя маленькая девочка начинает постепенно взрослеть.
— Прекрати, Сэм, я серьезно.
— Я знаю, что ты не шутишь, и это путает меня больше всего. До какого предела ты готова рисковать собой, а заодно и мной?
Грейс ничего не ответила, лишь откинулась на спинку дивана, прижавшись ко мне плечом.
— Пожалуйста, не надо, — тихо прошептала она через секунду.
Я посмотрел на нее и погладил по голове.
— Скажи честно, я запрещал тебе что-нибудь за все это время?
— Сэм, если с Питом что-нибудь случится, я обязательно узнаю об этом, — проворчала она, словно прочитав мои мысли. — И для меня это будет знаком того, что тебе нельзя доверять.
— Хватит, Грейс, — остановил я ее жестом руки. — Пусть живет, не волнуйся. Я по-прежнему считаю, что это непростительная ошибка, но если ты так хочешь, ради Бога…
— Я сама не знаю, чего хочу, — прервала она меня. — Знаю только, чего не хочу ни при каких обстоятельствах. — С этими словами Грейс улыбнулась и еще крепче прижалась ко мне. А я закрыл глаза и откинул назад голову. Неужели так будет всегда? Впервые в жизни я ощутил себя совершенно беспомощным. Не скажу, что это было неприятное чувство, но что-то тревожное в нем, несомненно, было.
Есть старая истина: наблюдатель оказывает непосредственное влияние на объект наблюдения посредством самого процесса наблюдения. Я сделал следующее логическое умозаключение: наблюдаемый объект оказывает влияние на наблюдателя. Насколько мне известно, подобного вывода нет ни в одном учебнике логики.
Глава 49ГРЕЙС
Господи Иисусе! Что же мне теперь делать? Убить его? Даже не знаю, чьи чувства меня волнуют сейчас больше. Могу лишь сказать, что он испугал меня. Впрочем, вполне возможно, что и я испугала его. Но не примитивно, а на каком-то очень глубоком уровне подсознания.
Кто же он на самом деле? Этот вопрос не давал мне покоя. Не могла же я всю свою оставшуюся жизнь ломать голову над этим. Конечно, все зависело от того, сколько нам обоим суждено прожить… Судя по всему, такие люди, как мы с Сэмом, долго не живут.
Глава 50СЭМ
Иногда я наблюдал за ней, когда она спала. В такие минуты Грейс производила впечатление невинного ребенка, на лице — умиротворение. Кажется, она раз и навсегда избавилась от своих страхов и не испытывает кошмаров, связанных с прошлым. Поначалу меня это очень тревожило, потом я понемногу успокоился. В конце концов я сам прошел через все это и знаю, что может означать такое спокойствие. Впрочем, я дал слово, что никогда не буду вторгаться в ее душевные переживания, и не намерен нарушать его.
Через некоторое время я уснул, и снова — в который раз за последнее время — мне приснилась она.
Глава 51ГРЕЙС
Хорошие фильмы всегда вызывали во мне противоречивые чувства. С одной стороны, когда смотришь такую картину, забываешь обо всем, важно лишь то, что происходит на экране, а с другой — толпа чужих людей, сидящих вокруг тебя, не позволяет этого сделать. Во всяком случае, присутствие посторонних людей всегда мешало мне сосредоточиться на содержании фильма. В особенности нервировали впереди сидящие зрители. Мало того, что они заслоняли экран, так еще постоянно болтали. На днях мне в голову пришла сумасшедшая идея использовать самые радикальные средства: ввести впереди сидящему снотворное, вылить на него бутылку воды или в крайнем случае применить базуку, от выстрела которой весь кинотеатр разлетится в щепки.
Почти месяц прошел с того дня, как в редакции появился призрак убитого мной человека, с которым мне пришлось изрядно потрепать нервы. Самое странное, что все это время меня не покидало хорошее настроение. Отношения с Сэмом, кажется, наладились, а ощущение того, что Пит уцелел, еще больше воодушевляло меня. Более того, с тех пор я никого не убила, и это само по себе большое достижение. Видимо, общение с Сэмом пошло мне на пользу.
Мы сидели в кинотеатре чуть больше десяти минут, когда я стала нервничать из-за какого-то негодяя, устроившегося позади меня и своей болтовней мешавшего мне смотреть фильм. Я, разумеется, сделала ему замечание, но он и ухом не повел. Я не видела его, но чувствовала, что он сидит за мной или по крайней мере через ряд. Когда меня достал его треп, я обернулась, смерила его презрительным взглядом, но и это не возымело нужного действия. Парень продолжал тараторить, причем даже громче, чем прежде. Я снова зашикала на него, но и это осталось без последствий. Более того, мои призывы к порядку только раззадорили его. Остальные зрители сидели как ни в чем не бывало. Никто не поддержал меня, что вполне естественно: к чему ввязываться в скандал и навлекать на себя неприятности? Сэм, кстати сказать, тоже сидел спокойно и, казалось, был полностью поглощен фильмом. Впрочем, его можно было понять — фильм был о России и на русском языке.