Часы показывали девять утра.
Семён с удивлением рассматривал спящую Александру, точно увидел впервые. Вдруг она приоткрыла глаза, зевнула, вытащила руки из-под одеяла и сладко потянулась. Страшно не хотелось её отпускать и говорить, что в Москву приезжает Валя.
Знал, уговаривать бесполезно, уедет, а не сказать невозможно, впереди у них сплошные трудности, но он их не боялся.
Новость о приезде Валентина она приняла спокойно, как само собой разумеющееся. Тихонько встала с постели и пошла в ванную. Собирались быстро. Семён хотел по пути пригласить её в ресторан, понимал, что откажется. По её лицу было заметно, что она уже не с ним. Не успев стать ближе, она отдалялась. Он был уверен, что, вернувшись домой, Саша станет мучиться и ругать себя за минуты слабости, взвешивать все «за» и «против» и, скорее всего, не в его пользу. Оказываться заложником своих чувств Семёну ещё не приходилось. Нельзя заставлять Сашу играть в эту нечестную игру, до всего она должна дойти сама и сделать добровольный выбор. О последствиях он старался не думать, слишком тяжело давалось предательство.
Подъехали к Ленинградскому вокзалу.
– Посиди в машине, я куплю тебе билет…
Семёну пришлось отстоять приличную очередь. Он совсем не вписывался в толпу, его разглядывали и мужчины, и женщины, кто-то узнавал: «Так это же тот богатей, что скупил пол-России!..»
– Поезд через сорок минут. Тебя проводить до вагона?
Сашка вышла из машины, прикурила сигарету, сделала несколько затяжек. Сёмка хотел обнять, она отстранилась и молча пошла прочь. Сел в машину, потом выскочил и побежал за ней.
Она медленно шла по перрону.
– Саша-а-а-а!
Александра обернулась. Семён подбежал, обхватил руками её мокрое от слёз лицо. Он целовал её и не мог остановиться. Кое-кто из проходящих людей улыбался, кто-то кидал сочувственный взгляд, многие равнодушно шли мимо.
– Саш, ты только скажи, и я всё брошу и приеду в Питер, к тебе, хоть на один день… Я что-нибудь придумаю… Я не хочу выносить тебе мозг, просто будь, прошу тебя! Милая Сашенька! Я старался, боролся с собой, у меня ничего не вышло, ты мне необходима! Ну скажи хоть что-нибудь!
Она горько ревела от жалости к себе, к Вальке, к нему. Не понимала, почему всё так несправедливо. И есть ли действительно счастливые люди, у которых всё так, как надо.
Александра ехала домой, в Петербург, Семён – переодеться и в офис. Телефон разрывался от звонков, около дома дежурил начальник службы безопасности.
– Семён Генрихович, ну так не делается. Что за ребячество? Мы с ног сбились, думали, случилось что! Хотели уже секретаря вашего пытать – молчит, как язык проглотила! Вы уж не мешайте нам свою работу делать, не первый год вместе!
Валентин вернулся из Москвы через два дня довольный – видно, решили все проблемы.
– Саш, не нравишься ты мне последнее время, не узнать тебя. В Америку поедем через месяц. Я и Сёмке сказал, чтобы на меня не рассчитывал, пока результата не добьёмся – не вернусь. Там уже вовсю детей в пробирках делают, искусственное оплодотворение называется, а какое нам дело, как делают, главное, чтобы были! Правда, Сашунь? Да что ты такая бледная? Что с тобой? Давай, может, на море поедешь на пару недель?
Александра не находила себе места, сама с собой разговаривать начала. Забудется, бубнит, Семёну пытается объяснить, сказать, как трудно ей. Она знала, не позвонит сам, будет ждать от неё первого шага. Или забыл уже? Не могла она поверить ему: «Почему именно я? Да и какая разница, верит или не верит, всё равно никогда не скажет Вале, не решится! Надо уехать, прав Валентин! И дурь всю эту из головы выкинуть, потом всю жизнь не отмыться будет».
Валентин заботливо поправлял воротник на её курточке, пытаясь застегнуть верхнюю пуговицу.
– Здесь жарко, Валь…
Он прижал её к груди.
– Саш, ты не жди, пока позвоню, звони сама, пожалуйста. Ты же знаешь, как жду. И береги себя! Скоро посадка. Надо было Лизку с собой взять, веселее, всё не одна!
– Не может она сейчас. Герой-любовник застукал свою новую с тренером, к Лизе вернулся, вроде жениться грозился. Она теперь бдит, глаз с него не спускает, да и детей на нянек не оставит, мать-наседка! А так неплохо бы было, правда, неспокойная она, устаю от неё быстро. Мне хорошо одной, не волнуйся ты так, словно на всю жизнь улетаю!
В самолёте стало легче, она убегала от всех проблем, а главное – от Семёна. «Как всё просто – села в самолёт и решила все проблемы. Приду в себя быстро. Ещё немного, и неизвестно, куда бы зашло. Постоянно врать, мучиться… Прыгать из одной кровати в другую… Семён максималист, ему всё или ничего! Вот и будет ему ничего!»
Заказала бокал вина. «Покурить бы ещё, и я в раю!»
Семён не находил себе места. Саша как в воду канула! Ждал звонка, на всех срывался, хотелось позвонить, сказать ей что-нибудь обидное, еле сдерживался. Надо ехать в Питер: и Сашку увидит, и по детям соскучился!
– Валя, приеду на выходные, ждём с Сашей, предки будут, шашлыки, картишки…
– Здорово! Конечно, приеду! Я же бобыль теперь, Сашка на Маврикий укатила погреться. Я бы и сам с радостью, так ты разве отпустишь, кровосос!
«Ничего не сказала, что на острова собирается! Бежит от себя, от меня… Глупая!» – Семёну захотелось взять Сашу за плечи и трясти, пока не придёт в себя; жаль, не рядом!
Злость охватила его с такой силой, что он долго не мог успокоиться, порывался отменить поездку. Ну что он скажет дома – все готовятся, ждут. Никто не виноват, одна Александра, не дождалась его и уехала. «Поступила в своём духе, что тут удивительного! Эгоистка! Так я и сам такой!» От этой мысли ему стало легче, и он уже почти понимал Сашу и её поступок.
Маргарита бегала по дому счастливая, раздавая поручения прислуге. Семён едет! Она знала, что он любит на завтрак и на обед, она знала о нём всё! Накануне приехали родители Семёна. Дом оживал в ожидании хозяина.
– А как вы поженились, Генрих Давыдович?
– Ой, Маргоша, давно это было! Мы жили недалеко от Моховой. Любочка училась в музыкальном училище имени Мусоргского. Как-то шёл домой, увидел на остановке девушку худенькую с большим портфелем, он ей от отца достался. Такой мне она хорошенькой показалась. Остановился, подошёл. Предложил её до дома проводить. Она так покраснела, руками замахала. Очень стеснительной была, всё косичку свою длинную теребила и чёлочку, выбившуюся из-под беретика. Одета скромно, если не бедненько, но опрятно. Я, недолго думая, прыгнул за ней в подошедший троллейбус, пристроился рядом и начал ей байки всякие рассказывать, пока она не освоилась и не начала смеяться. Влюблён был сильно, вопреки воли родителей женился.
Любовь, хоть и еврейка, расположения в его семье не нашла: воспитывалась бабушкой, жили они бедно, в коммунальной квартире, в маленькой комнатке с кухней на десять столов.
Генрих переехал к Любе. Неудобно ему было среди чужих людей толкаться. Не все соседи благосклонно приняли его переезд. К евреям тогда отношение своеобразное было, особенно среди простых людей. Чуть что, во всём они виноваты. Генрих однажды не выдержал и соседу чуть в морду не дал за слова оскорбительные. Хорошо, бабушка остановила. Сосед силу почувствовал и зауважал нового жильца, не побежал жаловаться, что без прописки человек посторонний живёт, хоть и грозился всё время.
Свадьбу сыграли скромную. На платье денег не было, а фату справили – кусок тюля, да бабушка из атласной ленты розы на веночке сделала. Столько выстрадал Генрих, стоя в очереди в ванную, но твёрдо знал: всё сделает для Любочки, жить достойно будет!
Часто вспоминали, как спали вдвоём на узком диванчике за перегородкой и ждали, пока послышится храп бабушки. Всё хорошо, только не дожила бабушка до светлых дней, когда Генрих Давыдович квартиру отдельную получил. Тяжело пережила Любовь смерть родного человека, через день на кладбище бегала и всё прощения просила у бабушки, что так тесно жили и, наверное, невмоготу ей было на скрипучей раскладушке спать. А уж какой форшмак бабушка готовила и куриный бульон с клёцками, такого сроду никто не приготовит.
– Господи, как же без платья белого, свадебного! У каждой женщины должно быть в жизни это волшебное платье, и у меня будет.
Марго была в этом уверена, с детства о нём мечтала! Рядом с домом, где она с мамой жила, располагался свадебный салон. Так она по часу у витрины стояла, манекены разглядывала. Особенно в душу запало платье, жемчугом расшитое. Тогда она себе клятву дала, что только в таком платье замуж выйдет. Не оставляла её эта мечта, уверенность жила, что однажды и у неё платье, расшитое жемчугом, появится. Специальный журнал выписывала со свадебными нарядами, многие платья нравились, но то из детства не получалось забыть.
Семён любил Питер, но жить в нём уже не мог, не хватало бешеного московского ритма, да и все деньги России стекались в Москву. Петербург гордо сносил вечный дефицит бюджета, старинные здания разрушались, дороги уродовали машины и обувь. Удивлялся: почему питерцы, уехавшие в Москву, зарабатывающие огромные деньги, не вкладываются в родной город. А чему тут удивляться, коли сам такой! Всё не до этого – вот ещё немного и ещё, тогда и горы сверну. По-доброму завидовал Вальке, которому всегда дело было до своих родных мест, и Питеру перепадало, не одну детскую спортивную площадку в городе построил. Семён предлагал поучаствовать, Валентин отказывался и призывал его самого подумать, что для города сделать. Так всё и повисало в воздухе до новых времён.
Городская квартира пустовала – Марго с детьми жила в загородном доме, и он прямиком мчался по Приморскому шоссе в сосновый рай. Из Москвы трудно выбраться – встреча за встречей, но Семён всё отложил, невыносимо хотел видеть Сашку, а она уехала!
Марго заставила весь дом фотографиями Семёна, надеялась, что так дети будут жить, ощущая присутствие отца, станут ближе, психолог посоветовал. Сёма называл психолога шарлатаном и аферистом, Маргоша слушала, не перечила, но все советы выполняла. Одна знакомая рекомендовала к бабке пойти, Семёна прив