В офисе стоял переполох, приехала команда Валентина из Питера, московские поняли: лафа закончилась, не успев начаться. Он вызвал Екатерину.
– Я вылетаю с супругой на следующей неделе в Америку, в Бостон… Снимите приличный дом на год для начала. Оповестите клинику. Вы получите сегодня все контакты. Меня не будет какое-то время, но это ничего не значит, я вам тут расслабляться не дам! Все собрались? Через десять минут начнём совет директоров. Да, и ещё… Одевайтесь скромнее!
Катя поджала губы и гордо вышла из кабинета.
– Ну что там? Злой как собака? Говорят, грядут какие-то кадровые перестановки. Чего это с ним?
– Что-что?! Я слышала, жена рога ему наставляла с Семёном, вот он и бесится! Эка невидаль!
Валя в Петербург не поехал. Работы много, да и не готов увидеть Сашу и заглянуть ей в глаза. Боялся, что сорвётся, не выдержит. Он отправил ей на почту письмо, где сообщил о предстоящей поездке в Америку. Письмо было написано в сухой, деловой манере, и Александре предоставлялось право выбора. В конце письма он убедительно просил избавить его от объяснений и покаяния.
«Интересно, любила ли она Семёна? Он её точно любил, сука!..» – от таких мыслей у Вальки холод внутри до озноба, но на Семёна обиды так и не появилось, слишком дорог был.
Иногда страшное и паскудное лезло в голову: «И хорошо, что Семён погиб, а то как бы всё это разрулили? Точно, добром бы не кончилось! А вдруг Саша захочет уйти?..»
– Не отпущу! – упрямо твердил Валька. – Мне жизнь испоганила, на весь свет опозорила, пусть теперь терпит!
Только что терпеть?.. Так хотелось за волосы оттаскать, как девку последнюю, знал: не посмеет, не поднимется рука, и совсем не от слабости.
«В чём я виноват? – задавался вопросом Валентин. – В том, что слишком любил и был слеп? Понадеялся, что моей любви хватит на двоих. Решил, Сашка не умеет любить? А она просто не смогла полюбить меня и искала чувства на стороне. Есть же элементарная порядочность! Нашёл бы я силы понять её, расскажи мне она всю правду? Нет, никогда! Нет ей прощения и оправдания!»
Лизка была сметливая, сразу поняла: что-то серьёзное происходит между Валентином и Сашкой после гибели Семёна.
– Ну что? Доигралась? – охала Елизавета. – А тебе словно всё равно! Что молчишь? Что делать-то будешь? Мне скоро домой пора, дети… Хочешь, ко мне поехали, мой не против будет.
– Я не смогу. Мы уезжаем, – промолвила Александра едва слышно.
– Куда?
– В Америку.
– Зачем? – не отставала Лиза.
– Не знаю.
– Надолго?
– Не знаю.
– Ты хоть что-нибудь знаешь? Почему такая испуганная? Чего-то боишься? Ну скажи наконец!
Александра ничего уже не боялась. Стало гораздо легче, когда Валентин всё узнал. Она жалела лишь об одном: судьба не дала ей в последний раз встретиться с Семёном.
Ездила каждый день на кладбище, садилась на скамейку и пыталась осознать это странное «больше никогда!», убеждая себя: Семён просто ушёл, ушёл куда-то далеко, откуда не возвращаются. Странно, но за все дни она так и не увидела его во сне, а в эту ночь, после Валькиного письма, приснился!
Они плыли в Индийском океане, песчаный берег остался далеко позади. Семён был необыкновенно красив, солнце отражалось в его карих глазах. Он загадочно улыбался и манил её за собой. Саша старалась доплыть до него, нестерпимо хотелось дотронуться, услышать его дыхание, но расстояние между ними не уменьшалось.
Она увидела вокруг себя больших рыб с человеческими лицами, они с тревогой и печалью смотрели на неё, пытаясь предостеречь от чего-то, смыкая круг в ритуальном танце. Их плотно сжатые губы усиливали трагизм и печаль.
Слышалось диковинное протяжное пение. Это пели рыбы, не открывая рта. Жуткая тревога охватила Сашу, и она с трудом держалась на поверхности. Хотелось закрыть глаза и отдаться глубине, покончив со страшным представлением. Собрав всю волю к освобождению, она вырвалась из круга.
Семён плыл, иногда оборачивался и становился всё дальше и дальше. Она плыла за ним, выбиваясь из последних сил, пока он не исчез за горизонтом. Поняла: до берега не дотянуть, суждено погибнуть, и перестала бороться. Стало страшно – утешала мысль, что скоро всё закончится. Рыбы с человеческими лицами преследовали её, и уже отчётливо слышалось их пение. Вдруг почувствовала чьи-то сильные руки, они крепко держали её, не давая уйти на дно. Валя! Увидела его пронзительно-синие глаза. Цвет показался неземным, в жизни они были намного светлее.
Александра проснулась вся мокрая, с твёрдым убеждением, что сделает всё, как скажет Валька, пойдёт на любые условия, иначе погибнет.
Александра собирала вещи, ей было всё равно – куда, зачем, на сколько… Она приехала в Москву ранним утром, на Ленинградском вокзале ждал водитель, и они прямиком помчали в аэропорт. Валя сидел в зале ожидания, она села напротив. Валентин едва кивнул. Саше сразу бросилось в глаза, как он похудел и осунулся, черты лица заострились, глаза надменно пустые. Непривычно для совместных поездок одет в костюм, точно хотел подчеркнуть деловой характер их отношений. Особенно тревожно смотрелся синий галстук в серую полоску. Галстуки Валентин не жаловал и называл удавкой.
«Он теперь другой, совсем другой…» Ей стало трудно дышать. Надо было о чём-то заговорить, молчание становилось невыносимым.
Вспомнила слова отца: «Если ты хочешь в полной мере понять страдания человека и степень обиды, которую ты нанёс, поменяйся с ним местами…»
Она всё понимала, но ни о чём не сожалела. Александра верила в судьбу, и в ней жила невероятная уверенность: то, что происходит в жизни, – полная необходимость, и должно было случиться именно так, а не иначе. И совсем не хотелось думать, что ждёт впереди, – как-нибудь да будет. К счастью, пришёл капитан самолёта.
– Если вы готовы к вылету, можно идти на посадку.
Самолёт медленно отрывался от земли. Саша прощалась с родным городом, сдерживала слезы, по привычке морщила нос. Валентин невольно посмотрел на неё, сердце рвалось вон из груди, хотелось прижать её, беспомощную и растерянную, и поверить, что ничего не было, просто не могло быть, она не способна на такое!
Вспомнил эти злосчастные документы и отвернулся. Ненависть опять подступила к горлу, душила, лишая разума: «Господи, зачем я всё это делаю! Какие дети, я же никогда не смогу простить!»
Он простил бы ей всё – нелюбовь, равнодушие, даже измену, но не мог простить Семёна: «Мало мужиков!.. Выбрать лучшего друга! Да нет такой любви, которая может это оправдать!»
В Америке они поселились в большом доме в пригороде Бостона. В клинике их обнадёжили – всё пройдёт успешно и никаких сложностей с искусственным оплодотворением они не видят, и в случае Валентина это единственный вариант.
«Всё-таки проблема во мне!» – Вальке пришлось поверить в это, и он замучил врачей расспросами. Его пугало выражение «дети из пробирки», он перечитал много статей – что мог найти по этой теме в интернете. Особенно порадовали лица счастливых людей, которые не побоялись пойти на этот шаг.
Валя с Сашей соблюдали полный нейтралитет, какое-то негласное соглашение о мирном сосуществовании: завтракали, ездили в клинику, бродили по паркам. Порой даже болтали о совсем безобидных вещах и расходились спать по разным спальням. Александра не могла переступить через свою гордость, боясь быть отвергнутой, не понимала его, ждёт ли он от неё того единственного, первого шага. Он был нужен ей как никогда раньше. Валентин несколько раз, просыпаясь ночью, вскакивал с кровати, шёл по коридору, останавливался у её двери и понимал, что не может переступить через свои принципы, очень хочет, но не в силах!
Однажды, гуляя по городу, Саша споткнулась и слегка вывихнула ногу. Не задумываясь, Валентин схватил её на руки и понёс к машине. Он поймал себя на мысли, что шёл бы так и шёл бесконечно. Она была совсем рядом и трепетно прижималась к нему всем телом, в котором скоро зародится жизнь, отдельно от всех их разногласий. Валя бережно опустил Сашу на землю и помог сесть в машину, превозмогая желание обнять её по-настоящему, как он делал это раньше.
Через месяц всё свершилось, Александре сделали подсадку, и чудесным образом всё получилось с первого раза, хотя врачи предупреждали, что может понадобиться и год, а может, и больше, они не волшебники. Сашка по несколько раз в день делала тест на беременность с какой-то упрямой убеждённостью.
– Хватит уже скупать все тесты в аптеке! Доктор же сказал: не раньше чем через десять дней!
Она была очень трогательна в своём ожидании и упорстве. На десятый день с диким топотом влетела в гостиную, протягивая Вальке тест.
– Валь, ну посмотри! Это что, правда? Мне не показалась? Я ещё раз проверю, да?.. – на ходу крикнула Александра.
Валя не мог поверить: он станет отцом! Не выдержал и побежал вслед за Сашкой, на ходу сгрёб её в охапку, потом отпустил, отвернулся, руки повисли, как плети, он был бессилен, не мог перебороть себя.
В клинике сообщили: будет двойня, пол пока определить сложно, теперь надо ждать. Первые три месяца обычно критические, но они сделают всё, что могут и умеют. Валентин тонул в счастье, панически боялся сглазить удачу, решил ничего не планировать, просто жить надеждой. Но находиться рядом с Сашей становилось труднее. Он ничего не понимал, боролся с собой, пытался простить, уговаривал себя – ничего не получалось, и он просто уехал, а вернее, сбежал.
Она не просила остаться, молча приняла его решение, знала – справится.
Валя совсем запутался. Он бросил Сашку в чужой стране, в положении – это тяготило. Оставаться рядом было невозможно: надоело метаться между любовью и отвращением, приходилось отключать память, а если что-то вдруг всплывало в его воспалённом мозгу, хотелось под воду, хоть головой в раковину, и смывать, смывать всю эту грязь!
Сашиных родителей в Америку отправить не удалось. Серго прямо и откровенно рассказал в американском консульстве, что едут к дочери, выложил все обстоятельства и получил отказ, так как, скорее всего, захочет остаться в Америке, тем более дочь уже там и беременна. Серго сразу возненавидел Америку и всё, что с ней связано.