Странным образом Валентину показалось, что вдали от Александры ему спокойнее. Он создал ей все условия – в доме прислуга, водитель, постоянно был на связи с врачом. Звонил редко, она ему не звонила никогда, это злило и раздражало: «Да пошла она! Ещё и жертву из себя изображает!»
Работой загрузился по самое не могу. Он удивлялся, откуда что взялось, – оказывается, мог быть резким, научился говорить «нет» и не страдать надуманной добротой и пониманием. В офисе все ходили, как испуганные мыши, но порядок он навёл: «Боятся – значит уважают!»
Перемены, происходящие с ним, Валентин связывал лишь с возросшей ответственностью перед Семёном и его сыновьями, а не с отношениями с Сашей. Во всём, что случилось, винил только Александру, друга не понимал, сам бы никогда на такое не пошёл: «Значит, дала повод! Господи, когда я перестану всё это перетирать в своей башке?!»
Он работал до позднего вечера – встречи, командировки, переговоры. Иногда мучило одиночество, хотел вызвонить Светку, поболтать – забавная, но руки не доходили. Они частенько созванивались, и Валентин всё знал о её новой жизни. Сняла квартиру, а не ютилась больше с подельницами в коммуналке на окраине, окончила курсы маникюра и пристроилась работать в приличном месте, встречалась с симпатичным студентом, и вроде у них всё серьёзно. Однажды увиделись в кафе – Валя не узнал Свету, совсем другим человеком стала за такой короткий срок.
В одни выходные решился съездить в Питер – скучал, да и Генриха Давыдовича с Любовью Исааковной надо навестить. Он ехал по Невскому, было немного грустно – столько воспоминаний, никогда не привыкнет к Москве. Питер давно стал его родным городом. Здесь он добился успеха, впервые полюбил. Ему нравились реки и каналы, исчерченные мостами, красные закаты над Петропавловской крепостью, переменчивая погода. И небо, особенное и неповторимое, порой невероятно низкое, с клубящимися белыми облаками. Он любил питерские дожди, от летних ливней до нудных осенних, радовался каждому солнечному дню, как любой рождённый в этом городе. Нравились люди – приветливые, порой замкнутые и вечно думающие о чём-то своём. Даже старики и старушки были особенные, с налётом некой местной интеллигентности. Валентин чувствовал здесь время – далёкое и близкое, всё дышало историей. Завораживали галереи старинных домов с кружевными балконами, узоры парковых оград. В Питере Валентин замедлял шаг и дышал полной грудью, как человек, восторженный красотой. «Что было бы со мной, не представься случай познакомиться с Семёном и переехать в Питер?» Он с трудом узнал своих прежних друзей, когда приезжал на похороны к матери. Кто поддавал, кто дальше работяги не поднялся, обзаведясь жёнами и детьми; многие, как и он, укатили в неизвестном направлении на поиски лучшей жизни. Почему-то верилось в то, что он всё равно оказался бы именно здесь и вовсе не из-за нелюбви к родным местам.
Сквозь облака выглянуло солнце, и Валя улыбнулся.
– Сверни здесь, проедем по Конюшенной – пышек хочу, умираю!
Валя помнил эту пышечную ещё со студенческих лет, и с Сашкой здесь бывали не раз. Она съедала по десять пышек за раз и трогательно облизывала сахарную пудру с губ.
Очередь стояла немалая, но он терпеливо ждал, когда нальют бочкового кофе, и попросил целых пятнадцать пышек, да чтобы сахарной пудры побольше.
Пристроился за одним из столиков, пышки есть стоя – самое то, больше влезет. Он обратил внимание на элегантно одетую женщину. Трудно было сказать, сколько ей лет, – скорее всего, старше него, но явно ненамного. На тарелке большой горкой красовались пышки. «Неужели всё съест?..» Он беззастенчиво разглядывал высокую блондинку. Не любил таких, но в этой явно что-то было. «Натуральная блондинка с душой брюнетки, – подумал Валентин. – Безупречный стиль! Это надо так любить пышки!»
Женщина удивлённо и с долей иронии посмотрела на него. «И что ты уставился?..» – прочитал Валя в её взгляде. Он, недолго думая, схватил свою тарелку пышек.
– Вы не против, если я вам составлю компанию? Меня зовут Валентин.
– По-моему, вы уже вторглись на мою территорию и, кстати, со своими вещами… – сказала женщина, взглядом указав на пышки. – Ольга.
Она изящно протянула ему руку. Он засмеялся: «Что надо, с классом и чувством юмора».
Ольга была другая, он не встречал подобных женщин. Явно знала, чего хочет, без излишней суетливости и нарочитого желания понравиться. Пережив развод, приходила в себя, правда, личное прятала глубоко и надёжно, не любила жалости, сострадания и особенно злопыхателей!
Оля работала юристом в крупной строительной компании, курсировала между Питером и Москвой, свободное время посвящая сыну – способному малому шестнадцати лет от роду, не смирившемуся с разводом родителей. Андрей был достаточно взрослым, чтобы понять: у отца вторая семья. Ольга принять такое положение вещей не захотела. Без упрёков и скандалов попросила оставить и позволить идти своей дорогой. Друзья удивлялись силе и выдержке Ольги, но только она одна знала, через что ей пришлось пройти.
Всегда жила правильной жизнью. Встретила будущего мужа ещё на первом курсе юрфака и была уверена в нём, как в себе, слишком многое связывало – всё начинали вместе, вызывая зависть окружающих.
Заводить новые отношения совсем не входило в её планы. В свои сорок два года она имела стойкое убеждение, что мужикам доверять нельзя, и не потому, что они вынашивают вероломный план на протяжении всех лет совместной жизни, а из-за природной слабости – не могут противиться соблазнам.
Она сразу узнала Валентина, помнила, как её совсем недавно поразила трагедия на Приморском шоссе, когда погиб известный предприниматель, партнёр любителя пышек. «Какая удивительная штука жизнь! Один лежит в земле, другой уплетает пышки и ещё успевает клеить баб! Надо будет порыться в интернете, сто процентов женат, и не удивлюсь, если с кучей отпрысков!»
Она строго посмотрела Валентину прямо в глаза: «Какое мне дело до его жены и детей! Я никому ничего не должна, это его проблемы!»
На следующий день они ужинали в «Академии» на Васильевском. Валентин не думал о Сашке, решил быть галантным и по дороге в ресторан заехал в цветочную лавку. Страшно захотелось сделать какой-нибудь безрассудный поступок, поразить Ольгу. Он остановился у ювелирного – видел в кино, как эффектно ввалиться в ресторан с коробочкой от Cartier. «А вдруг сочтёт это неуместным?.. Она всего лишь женщина!.. Мне так хочется. Тем более, она сама может многое позволить, это видно. Тогда цветы – лишнее, перебор какой-то! С ума сойти! О чём я только думаю!»
С ней было легко и непринуждённо, она умела слушать. «Редкое качество», – отметил Валентин.
Он чувствовал себя настоящим мужиком. Эффектная, в чёрной узкой юбке чуть ниже колена и в свитере такого же цвета, она сидела напротив него без тени стеснения и скованности, понимая: Валентин явно получает удовольствие от её присутствия. За ужином беседовали на отвлечённые темы и задавали друг другу ничего не значащие вопросы. Когда принесли десерт, он извинился и вышел – подарок оставался в машине.
Ольга долго разглядывала красную коробочку, потом молча открыла и впервые растерялась. «Она что, плакать будет или швырнёт в морду? – Вале стало смешно. – Подари такой браслет любой, кого знавал раньше, визг стоял бы на весь ресторан! Ну не мог же не понравиться?!»
– Оль, это просто знак внимания, не более! Я что, зря это сделал?
– Да нет, Валентин, это очень мило с вашей стороны! И что, я теперь должна, по крайней мере, на эшафот взойти с вами за такой знак внимания?
– Может, хватит дурачиться? Пора переходить на «ты».
Подарок шокировал её, браслет был очень дорогим, она знала толк в ювелирке. «Почему меня должно что-то смущать? Богатый самодур решил себя порадовать, ну и меня заодно! Надеюсь, он не рассчитывает на продолжение банкета?!»
Валентин ей нравился, она чувствовала его силу и неискушённость одновременно. Они прощались минут пятнадцать, понимая, что хотят остаться вдвоём.
– Ладно, беги!.. Береги себя… Позвоню завтра… Ты не против?..
– Нет, конечно! Браслет надо отрабатывать! Сходим в Эрмитаж?
Валя сел в машину. На душе было спокойно, совесть не беспокоила. «Надо позвонить Александре… Завтра… Не хочу сейчас!..»
Он так и не понял, как ему удалось хоть на время вычеркнуть Сашу из своей жизни. В душе царила пустота: ни любви, ни ненависти – штиль…
«Может, это просто жажда мести и их встреча с Ольгой не имеет никакого значения? Почему тогда она привлекла его внимание? Приятная женщина, умная, не лишена обаяния… Почему бы нет? Я не испытываю никаких обязательств перед Александрой, кроме ответственности за её достойное содержание. Мне нужна разрядка, толчок, и я не собираюсь отказываться от этой связи. Она меня никак не порочит в собственных глазах. А это самое главное! Что касается моей жены, ей, думаю, глубоко плевать, что со мной происходит. Она давно вычеркнула меня из своей жизни, вернее, из сердца, если я вообще там когда-то присутствовал!» Опять неутолимая злоба накрыла тенью, и Валентин непроизвольно сильно сжал зубы. У него не так давно появилась это дурная привычка, сжимал зубы даже по ночам, отчего потом полдня невыносимо болела челюсть. К врачу не шёл – нервы, само пройдёт, когда всё уляжется.
Александре нравилось одиночество, день был монотонно однообразен, но она не замечала этого. Жизнь приобрела загадочный смысл, и она бережно вынашивала внутри себя своё спасение. Часто просыпалась ночью, медленно с тревогой подходила к окну и всматривалась в густое, бездонное небо, пытаясь вспомнить тот страшный сон, который с каждым днём таял, теряясь в её сознании. Образ Семёна становился почти прозрачным, она гнала его из своей памяти – так было легче.
Валентин звонил редко, да и говорить было не о чем, она чувствовала его отчуждение и порой полное равнодушие. Врач рекомендовал вести обычный образ жизни, всё идёт своим чередом.
– Вам пока сложно осознать своё положение, но пройдёт пара месяцев, вы почувствуете первое шевеление малышей, и жизнь приобретёт иной смысл, придёт полное понимание происходящего, поверьте мне! Ходите в театры, музеи, займитесь чем-нибудь… Я понимаю, вы совсем здесь одна… Почему бы не завести друзей?