Подъехала машина, вышел Валентин, большой и сильный, сердце её сжалось, навалились тоска и страх. Она жадно глотала воздух, возвращая силы и уверенность.
Валя был рад, но сдержан, едва коснулся губами. Ольга старалась казаться равнодушной, его это явно смутило.
– Я не хочу здесь сидеть… Прошу тебя, поднимемся в номер.
Она молча встала и медленно пошла вслед за ним в сторону лифта.
В лифте никого не было, он не смог сдержаться, терял разум, причинял ей боль, сжимая в крепких руках. Она на несколько мгновений закрыла глаза, Валентин с силой схватил её за волосы. Таким она ещё не знала его.
В эту ночь он отдавал себя целиком, любил и ненавидел! В его ласках присутствовали нежность, грусть, страсть, отчаянье. И они попеременно брали власть над ним. В нём поселилась обречённость, точно он стоял на краю пропасти, не в силах отдаться ей. Может, всё намного проще, чем он думает, и надо лишь набраться терпения? Что с ним произойдёт, когда он увидит детей, когда ощутит их тепло и беззащитность? Всё остальное станет неважным и он найдёт основания окончательно простить Александру? А что будет с Ольгой? Она доверилась ему и сейчас полностью в его власти. Отказаться от неё невыносимо – вернее, от её любви и преданности. Валентина ещё никто не любил с такой отстранённостью от всего, что не связано с ним. Так он любил Сашку, а теперь так любят его. Не это ли высшее счастье? Больше всего не хотелось отплатить болью и разочарованием женщине, столь искренней и желанной. Любовь к Александре походила на маниакальную привязанность, к Ольге он испытывал неукротимое желание, то, чего ему не приходилось в полной мере испытывать ни к одной женщине. Она точно была создана для него, и он порой сожалел, что они не встретились раньше. Потом он вспоминал Сашу и вновь терялся в своих мыслях и рассуждениях. Это была самая длинная ночь в его жизни. Он не спал сам и не давал спать Ольге. Как только крепко смыкались глаза, он пробуждался и снова искал с ней близости, не в силах насытиться.
– Ты любишь меня? – шептали его губы.
– Очень! Безумно люблю! – обессиленно шептала она в ответ.
Утром позавтракали. Он стал молча собираться – она не задала ему ни одного вопроса, не зная, когда увидит снова. Ольга не решалась сесть в машину и попросила Валентина стрельнуть у прохожих сигарету. Ей нестерпимо захотелось курить. Последний раз она курила, когда шёл бракоразводный процесс с мужем, потом бросила раз и, как казалось, навсегда. Затянулась. Крепкий дым от сигареты обжёг горло, и она раскашлялась. Валя наконец улыбнулся и нежно похлопал её по плечу. У Ольги скривились губы, и она отвернулась.
– Прошу тебя, только не плачь… Я не вынесу этого.
Саша легла в клинику заранее, врачи поняли: у русской начинаются депрессия и тревога. У неё кончились силы, и она честно призналась врачу, что панически боится операции, перестала совсем спать и опять появились неприятные приступы удушья.
– Ну что вы, милочка, так нервничаете? Поверьте, всё пройдёт лучшим образом, не вы первая, уснёте и проснётесь! – успокаивал добродушный Айболит. Правда, Сашино душевное состояние его волновало, и он не знал, ставить ли её в известность о приезде мужа.
В Александре чувствовалась какая-то тайна, и он толком не понимал её странных отношений с мужем, во всяком случае, он с такими не встречался: «Русские… Кто их поймёт!»
Ему вспомнилось выражение «широкая русская душа» – что это значит, он не знал. Наверное, что-то изрядно особенное, не поддающееся анализу.
Валентин бродил по дому, везде ощущалось присутствие Саши: и дюжина пакетов с леденцами, которые были разбросаны по всей квартире, и вытянутые футболки, валявшиеся где попало, и даже чашка с недопитым чаем и кусочками печенья на столе.
Он вопросительно взглянул на домработницу, та стала сбивчиво оправдываться, что не виновата: мадам Александра велела ничего трогать до того, как родит, это какая-то плохая русская примета, в которых она, sorry, ничего не смыслит.
В одной из комнат наверху – скорее всего, это была её мастерская – он увидел много холстов, законченных и только начатых. На полу валялись бесконечные эскизы, наброски, на столе – ворох красок. Вспомнил: врач неоднократно ему говорил о её увлечении, а он даже не придал этому значения.
Он всматривался в дивные, размытые образы неведомых существ, похожих на людей, и вздрагивал от ужаса. Что же должно твориться в душе, раз она вложила в свои работы столько тоски и страдания! Казалось, он чувствует не только её, но и себя в этом безумии.
Накатила дикая усталость. Он, как во сне, дошёл до спальни, кровать была не убрана; скинул пиджак и лёг на спину, потом уткнулся в подушку и узнал Сашин запах. Он совсем его не забыл – ему хотелось плакать, как маленькому, и чтобы тёплые руки Алевтины гладили по русым волосам и дали ему силы и возможность забыться.
Саша не смогла заснуть, промучилась в полудрёме, даже волшебная микстура не помогла, но она была рада – вдруг приснится страшный вещий сон и совсем парализует её волю.
Утром она тихо шлёпала по палате взад-вперёд в своих больших не по размеру тапочках, то и дело останавливалась у дверей с замиранием сердца: вот-вот за ней придут, сестра уже измерила давление, сделала кардиограмму.
– Ну что, дорогая, сейчас поедем! Всё хорошо! Малышам стало тесно, они на волю просятся! – рассмеялся доктор. – А что ты там спрятала в кулаке? Ну-ка показывай!..
Саша протянула руку – на ладони лежали розовые мягкие пинетки.
– К сожалению, в операционную тебе с ними никак нельзя! Дай мне, я обещаю положить в карман халата, только никому не говори, иду на большое нарушение! – Он весело подмигнул. – А теперь ложись на кровать, сейчас придут санитары с каталкой – и поедем.
Саша вцепилась ему в руку.
– Прошу вас, только не на каталке! Позвольте мне дойти самой до операционной!
У неё тряслись руки, ей казалось, она не чувствует под собой ног.
Она повторяла и повторяла:
– Прошу вас! Прошу вас!..
Он растерялся, это было не просто нарушением, это было чёрт знает что, но уступил.
Они шли по светлому коридору, Сашка немного успокоилась. Вошли в огромный лифт, каталка пугала своим видом, но это было гораздо легче, чем видеть проплывающие лампы на потолке.
– Всё, Александра, дальше без каталки нельзя. Набери побольше воздуха и просто дыши, скоро всё закончится!
В операционной она разрыдалась, бил озноб, нарастала паника.
– Дайте мне скорее наркоз, а то я сейчас не выдержу и убегу от вас!
Саша с трудом открыла глаза, всё плыло, странная тишина, не различала людей, стоящих рядом, не могла понять, где находится. Сознание возвращалось быстро, было нестерпимо больно. Разглядела знакомый силуэт, он становился отчётливее. Это был Валя! С трудом улыбнулась, почувствовала: кто-то пристально смотрит на неё. Повернула голову и увидела люльку, в ней лежали два маленьких ангела, один из них пристально смотрел на Сашку, она удивилась: «Откуда у младенца такой осознанный взгляд?»
– Валя, Валь!.. Скажи, ты счастлив? Скажи! Видишь… Это девочки? Красивые? Валя, мне так больно!
Доктор распорядился дать обезболивающее.
– Странно, препараты плохо действуют: видно, она была в серьёзной стрессовой ситуации перед операцией! Ну ничего, сейчас станет легче, и она опять уснёт.
Валентин осторожно взял её руку, она тихо засыпала.
– Хотите подержать девочек? Правда, чудо? Я каждый раз не могу равнодушно смотреть на этих крох!
Доктор по очереди дал Валентину подержать дочек – его продолжение, гордость, смысл всей жизни.
– Вот эту назову Алевтиной… Как похожа на маму!
Не понимал: всё это происходит наяву или только снится, так долго мечтал, и вот – раз, и произошло. Он отец. Ему хотелось выскочить на улицу и кричать, обнять каждого прохожего и поделиться своей радостью. «Господи! Ну надо же! Ничего себе! Молодец, Сашка! Как жаль, мама не дождалась, как же рано ушла!..»
Он не находил себе места. Не мог ни стоять, ни сидеть: «Надо срочно успокоиться, иначе лопну от счастья!»
Валентин зашёл в первую попавшуюся забегаловку, заказал цезарь и большую кружку пива. Клонило в сон – он выдохся.
В кармане трещал телефон, он совсем забыл включить звук – звонила Ольга.
– Извини, наверное, ты занят?.. Я звонила тебе несколько раз…
Он даже через океан почувствовал волнение в её голосе. Ольга, как всегда, старалась держать себя в руках. Лучше бы она злилась, выясняла отношения, называла негодяем! Но она была предельно вежлива.
– Поздравь, я стал отцом…
– Поздравляю…
Он ждал, когда она ответит что-то резкое, пошлёт его куда подальше – ему нечего было сказать ей, он не знал, что будет дальше.
– Извини, у нас не получится сейчас разговор, – сказала она. – Пока, целую тебя…
Ольге стало холодно, она закуталась в тёплый махровый халат и легла под одеяло. Теплее не становилось. «Зачем я позвонила! Если бы он захотел, позвонил бы сам! Что я наделала!»
Вошла мама.
– Олюш, ты что, заболела? На тебе лица нет, давай-ка температуру измерим.
– Мам, да не заболела я! – Ольга разревелась.
– Да что с тобой последнее время? Зачем так изводить себя? Это ты из-за Валентина этого? Оль, ну ты пойми… Что это за отношения такие, если ты всё время места себе не находишь! Зачем такая любовь нужна?
– Нужна, мам! Именно такая мне нужна, и он нужен! Мам, а если он больше не вернётся, мам?
– Значит, поплачешь, переболеешь и дальше пойдёшь.
Ей было обидно и жаль Оленьку, руки немели. «Ну что же она такая несчастливая у меня, один сюрприз преподнёс, теперь от другого муки принимает!»
Александре трудно давались первые шаги, резкая боль мешала выпрямиться. Ей казалось, она скована колючей проволокой, но вставала и упрямо ходила.
Подолгу разглядывала дочек, нежно перебирая их растопыренные пальчики, осознавая огромную ответственность, которая вдруг навалилась на неё и к которой она только-только начинала привыкать.